Андрей Тарковский - Мартиролог. Дневники Страница 79

Сегодня спохватился, что переезжать к Норману нельзя. Могу себе представить, что подумают «наши». В лучшем случае стоит переехать в гостиницу, что недалеко от Тонино. Она, правда, без кондиционированного воздуха. Зато 20.000 в день.

Утром было объявление о присуждении мне премии «Донателло». Были журналисты, президент Грасси, Ронди и т. д. Был Ростоцкий, Самохвалов и Нарымов. На телевидении было снято мое интервью (интервью со мной).

Сегодня Сизов прислал Нарымову телекс о том, чтобы я приезжал в Москву готовить контракт (?!). Завтра буду звонить Сизову и попрошу на РАИ отправить телеграмму о невозможности уехать из Рима из-за дел.

Все плохо. Разговаривал с Сизовым. Он сказал, что у меня 8 июля кончается срок пребывания в Италии и что я должен быть в Москве, чтобы обсудить детали контракта. Я сказал, что 22 июля должен быть в Таормине для получения премии «Донателло». Буду разговаривать завтра еще раз (по его просьбе). Сказать:

1. Шла речь о продлении моего пребывания в Италии.

2. Причины — работа и премия.

РАИ не дает денег больше 1.200.000.000. Брать и влезать в перерасход.

Утром разговаривал с Ермашом (тьфу, не к ночи будет сказано), с Сизовым. Объяснил ему ситуацию. Он сказал, чтобы я после разговора с Фикерой дал телеграммы (в понедельник) Ермашу и Сизовву, в которых бы высказал свои просьбы, стараясь их аргументировать. (О долговременном пролонгировании срока моего пребывания в Италии, о том, что мне нельзя отрываться от работы, если мы хотим начать этот фильм. О том, что я вовремя дам на «Мосфильм» все мои требования по подготовке съемок в России.)

Состоялся разговор в РАИ. Больше 1.200.000.000 они дать не могут. Более того, если появится кто-то с деньгами, то нам денег не прибавят. То есть: надо снимать за 1.200.000.000. Это очень мало, т. к.

1. Москва (Россия) 300 млн.

2. Плата людям (группе) 400 млн.

На сам фильм остается 500 млн. (Эти две первые цифры уже после сокращений.)

Поработали с Тонино и отказались от Лошади. Сократили сроки съемок в Италии на четыре недели. Т. е. в Италии у нас восемь недель. И тем не менее нам, кажется, недостаточно этих жертв. Теперь у нас умирает Доменико, а Горчаков — неизвестно. То ли да, то ли нет… Очень поработали. Выжаты, как лимоны, после всех этих душеспасительных бесед. Ситуация ужасная, вроде петли на шее. Да, здесь деньги на ветер не бросают! Трудно здесь…

В понедельник собираюсь проверить возможность переселиться в недорогой отель поблизости.

Тонино сказал, что нам, видимо, дадут еще по 15 млн за сценарий. И мне еще сорок за постановку.

Короче говоря, мы разбились в лепешку, чтобы сократить смету, и, все сделав, нам не хватает 250 млн. Нельзя делать фильм без денег. Конец. Все разваливается.

Были на пригородном участке у Антониони, где у них бассейн. Загорали. Я обгорел: болят плечи.

Говорил с Анной Семеновной по телефону. Там пока все в порядке. Лара не звонила. Мне надо позвонить ей в понедельник: звонила Маша Чугунова. У нее ко мне какие-то дела. Ужасно соскучился я по всем им, не говоря уж о Ларе и Тяпусе с Дакусом. Все-таки невозможно русскому жить здесь с нашей ностальгией — русской.

«Разлука их обоих съест,Тоска с костями сгложет…»

Только любовь способна противостоять этому всемирному разрушению… и красота. Я верю, что мир может спасти только любовь. Если не она, то все погибнет. Уже гибнет. Джанни (друг Антониони) рассказывал сегодня ужасные вещи об Англии, которой он не узнал после двух лет. Духовная деградация. Деньги и суррогаты вместо духовной жизни.

Странно живут люди. Будто бы они хозяева положения — и не понимают, что им дан шанс — прожить ее так, чтобы воспользоваться возможностью быть свободным. В этой жизни все ужасно, кроме принадлежащей нам свободы воли. Когда мы соединимся с Богом, тогда мы уже не сможем ею воспользоваться, она будет у нас отнята. Я понимаю, почему А. А. Ахматова так странно вела себя тогда. Ее грызла ностальгия по этой жизни — ужасной, плотской, духовной и свободной, если вдуматься в ее смысл.

Утром ходил в церковь к о. Виктору. Он, кажется, меня не узнал. Поставил свечечки за упокой души В[еры] Н[иколаевны] и М[амы], помолился за наших. Хорошо было.

Смотрел фильм Касаветиса «Убийство китайского букмекера». Чувствуется рука, конечно, но до слез жалко его. Мне жалко их, лучших: и Антониони, и Феллини, и Рози — они, конечно, совсем не те, что кажутся издали.

Звонил Софии насчет приезда Бергмана в Таормину, представить и поздравить меня. Вряд ли он захочет, видимо.

В соседней маленькой гостинице нет номеров. Может быть, не приедет кто-либо из заказавших номер заранее.

Был на телевидении. Договорился насчет телеграммы Ермашу и Сизову насчет продления срока моего пребывания здесь.

Звонил Эльдар Шенгелая. Он вернулся из Пезаро. Завтра хочу поужинать с ним.

Кажется, все обойдется с деньгами. Все (на ТВ) говорят, что заинтересованы будущим фильмом, что ТВ хочет его делать. Только бы наши не подвели, от них можно ждать всего чего угодно.

С утра писал письмо Ермашу. Думал, что передам его с Ростоцким, а отправил с Губенко. Они все едут из Пезаро с фестиваля.

Франко виделся с Кристальди, который нашел нашу смету заниженной. (Конечно.) Завтра они с Франко восстановят истину (на бумаге), а послезавтра мы увидимся с Кристальди. Я боюсь его «правдоискательства» в смысле денег, т. к. он обвинит в недобросовестности РАИ и откажется участвовать в фильме с такой большой сметой. Будь что будет.

В письме к Ермашу я просил продления на месяц и права получать зарплату художника без вычетов, все 100 %.

Вечером виделись (у Тонино) с Эльдаром Шенгелая Он очень милый человек и всегда так радушно принимает меня в Тбилиси.

Тонино встречался с человеком Кристальди, которому очень нравится сценарий. Сегодня Франко работал с Кристальди.

Вечером смотрел фильм (оператор, который снял. «Прыжок в пустоту»). Очень плохой.

Работали с Тонино над московскими сценами. Я думаю (чтобы не терять времени), следует снимать Деревенский дом Горчакова в Тучкове. Не надо будет искать новое место. Или на месте Хутора. Или на месте Дома Соловьевой. Звонил в Москву Маше Чугуновой, чтобы она провентилировала у Сизова возможность для итальянцев жить в Тучкове. Кажется, это запрещено.

Вечером ужинал у Нормана и Лауры. Вернулся поздно. Гуляли по набережной и по мосту Св. Ангела, где книжный базар.