Геннадий Прашкевич - Брэдбери Страница 79

А Бриннер был близким другом Пикассо…138

«— Ваше отношение к кино?

— Я бы так сказал: хороший кинорежиссер должен быть писателем. Он должен испытать нечто подобное. Он должен примерять мой опыт на себя. Он должен быть полон деталями. Полон теми точками жизни, о которых я упоминал. Даже не пытайтесь усмотреть за всеми фильмами со всеми их взрывами и прочей банальностью. Следить надо за великими режиссерами — вот недавно я пересмотрел “Лоуренса Аравийского” Дэвида Лина — я бы душу заложил, чтобы только написать сценарий для этого режиссера. Или вот фильм русского режиссера, который я видел тридцать лет назад, — о парне, который пошел на войну и в конце концов погиб. И ты сливался с героем, и вместе вы проходили испытание за испытанием. В кинотеатре ты плакал, но это были слезы радости от знакомства с большим произведением.

— А вам понравилась экранизация “Войны и мира” Толстого, сделанная С. Бондарчуком?

— Ну, об этом судить лучше вам, русским. Потому что это ваша национальная эпопея, вы цитируете “Войну и мир” как Библию. Но, насколько я могу судить, русская киноверсия грандиозна. Потому что ухвачен дух, дух книги, это замечательно.

— И вы встречались с Бондарчуком здесь, в Голливуде?

— Да, у меня была своя киноассоциация, и я показал здесь в Голливуде “Войну и мир”. Был дан прием, и все большие режиссеры Голливуда тех лет собрались, чтобы встретиться с Бондарчуком. Были Барри Уайлдер, Уильям Уайлер, Джон Уэйнс, режиссер, Форд, режиссер фильмов с Гретой Гарбо и другие знаменитые режиссеры. Они все выстроились в длинную очередь, и Бондарчук шел вдоль нее и узнавал многих: “О, мистер Форд, мне нравится ваш фильм”. Узнал режиссера Греты Гарбо, еще кого-то узнал. Я пристроился в самом конце очереди и молча наблюдал за всем этим. Бондарчук закричал мне: “Рей! Брэдбери! Это вы?” И он подлетел ко мне, сграбастал меня в объятиях, потащил вовнутрь и схватил бутылку этой “Столичной”, усадил за свой стол, где сидели его близкие друзья. И все режиссеры, стоявшие в очереди, — самые известные режиссеры Голливуда, недоумевали. Они смотрели на меня и говорили: “Кто этот Брэдбери?” И чертыхаясь, они ушли, оставив меня с Бондарчуком наедине.

— Как вы думаете, почему он выделил именно вас?

— Почему? Да просто он любил меня. И он знал мои книги. Ему было наплевать на голливудских магнатов. Но ему было не наплевать на “Марсианские хроники”.

— Когда вы слышите слово “Россия”, что первое приходит вам на ум?

— Я думаю о народе, полном страсти и любви. И лучшие дни его еще впереди. Они уже не за горами, они не так давно уже начались. Рано или поздно русские научатся любить себя и верить в себя, они овладеют будущим. Притом овладеют любовью, а вовсе не войнами или диктатурой. Это произойдет, когда они, наконец, узнают себя самих и обнаружат, что они умеют любить как никто другой. Вот что я думаю. В этом убеждают меня русская литература, русские фильмы. Просто русские еще не стали внутренне свободны, еще до конца не освободилась их энергия, их страсть. Так что предстоящее столетие увидит, как русские люди освободятся от всего, что сковывало их внутренне последние триста лет. И Россия станет сверхмощной державой только благодаря тому, что люди научатся любить самих себя.

— А разве не благодаря нашему газу, нефти, углю?

— Нет. Эти вещи важны, чтобы выжить, но они не заменят самой жизни.

— Догадываетесь ли вы о том, как вы популярны — хотя нет, не популярны, а любимы в России? Знаете ли вы, как ваши книги — на тот момент очень редкие, заметьте, книги, ведь достать их было нельзя, — передавались из рук в руки, как их читали под одеялом с фонариком, быстрее, быстрее, потому что наутро их нужно было передать следующему на очереди? Знаете ли?

— Да, у меня есть фан-клуб в Москве. И пять лет назад они прислали мне пленку, на которой все вместе спели “С днем рожденья тебя”. И это была любовь, как она есть. Да. Это прекрасно».139

В 1968 году отношения Рея Брэдбери с Мэгги снова ухудшились.

Один раз она уже пыталась уйти от него — в далеком 1957 году в Риме, но тогда Рею удалось убедить ее остаться. Конечно, это стоило немалых и горьких слез, но теперь Рей растерялся.

В конце концов, только слезами близкого, но теряющего к тебе интерес человека не удержишь.

«Я не мог доверять ей больше», — признался он позже Сэму Уэллеру.

Но, разумеется, дело было не только в Мэгги.

Тот же Сэм Уэллер подробно рассказал в своей «Хронике» о привлекательной молодой женщине, с которой Брэдбери некоторое время встречался на лекциях в Калифорнии.

«Я чувствовал по ее взгляду, что нравлюсь ей».

Она была замужем, это усложняло дело. На вечеринках, где они обычно пересекались, эта женщина часто появлялась с мужем. Наверное, и необычный стиль общения, всегда присущий Рею Брэдбери, усложнял дело.

«Мое тело говорит да, — не без театральности писал он своей молодой подруге, — но разум против, он не разрешает…»

Даже когда новая знакомая Брэдбери однажды сама пришла к Брэдбери в офис, у них далеко не сразу всё сложилось.

Ну а когда сложилось…

А когда сложилось… сразу возникла эта вечная, как мир, проблема — великая проблема обманутого мужа и обманутой жены, миллионы раз нарисованная и обдуманная разными писателями, но ничуть не ставшая от того более понятной со времен кипящего страстями Отелло…

Ядерное оружие, атомные электростанции, мощные современные авианосцы, подводные лодки, реактивная авиация, межконтинентальные баллистические ракеты, холодная война, территориальные и экономические споры, политические конфликты, постоянно возникающие в разных странах и на разных континентах, — что бы ни происходило на планете, остановить прогресс (или то, что под этим подразумевается) невозможно…

В 1969 году, когда в июле на поверхность Луны впервые в истории человечества ступили американские астронавты Нейл Армстронг и Базз Олдрин, американские писатели-фантасты оказались чрезвычайно востребованными. Роберта Хайнлайна, Айзека Азимова, Артура Кларка и Рея Брэдбери, всю эту великолепную четверку (правда, в США тогда принято было говорить о великолепной тройке «научных» фантастов: Хайнлайне, Азимове, Кларке; Брэдбери не всегда вписывался в их ряды) наперебой приглашали комментировать знаменитую лунную высадку и великие перспективы, которые эта высадка открывала перед человечеством.

В июле 1969 года Рей Брэдбери как раз был в Лондоне.