Лидия Иванова - Воспоминания. Книга об отце Страница 79

И вдруг — гора с сердца спадала. Он заворачивал за угол улицы и видел, что дом на виа Альбертини стоит цел и невредим. Пронесло! И так день за днем.

В городское убежище мы не ходили: оно было слишком далеко от нас — Вячеслав не мог бы осилить расстояния. Как только загудят сирены, — когда все были дома, — мы собирались обыкновенно в нашей передней, которая имела над собой этаж. Остальная часть квартиры находилась под открытой террасой. Защита, состоящая из лишнего легкого этажа, была, конечно, чисто символической. Когда бомбы падали близко, наш дом начинал качаться. Нас уверяли, что это признак крепкой постройки. К этим событиям относится стихотворение «Налет, подобный трусу».

Налет подобный трусу, —Дом ходит ходуном,Воздушных Гарпий громУжасен и не трусу.Мы к смертному искусуПриблизились и ждем;Пречистой, ИисусуЖивот наш предаем.

3 марта.

Такие налеты происходили ежедневно в течение довольно долгого периода. Во время одного из них бомба разрушила часть древней римской стены у нашего дома.

Мрачное настроение этого времени сказывается в стихах, посвященных Риму:

Тебя, кого всю жизнь я славил,Кто стал отечеством моим,Со днем рожденья не поздравилЯ в срочную годину, Рим!Но так друзей Иова фразаНа седины твои лгала,Когда лихих гостей проказаПо телу скорбному ползла,Что двадцать первый день апреляМне днем поминок был скорей,Чем поэтического хмеляВ округе древних алтарей.

24 апреля.

Вячеслав сознается, что запамятовал день «Рождения Рима». По древней легенде, Рим был основан 21 апреля 753 года до Р. Х. Этот день издавно принято торжественно праздновать на Капитолии. Но лучше и точнее всего описана эта эпоха Вячеславом в более позднем стихотворении, 27 сентября 1944 г. Военные события, непосредственно пережитые на Авентине, нельзя, конечно, ни в какой мере сравнить с кровавыми трагедиями Хиросимы, Ленинграда, Лондона, Берлина. Но взор поэта устремлен за Аврелианову стену, где проходят смены «уготованных гробов», и он слышит день за днем со всей земли каноны «безыменных похорон»:

Рассказать — так не поверишь,Коль войны не пережил,Коль обычной мерой меришьМоготу душевных сил. —Все, чего мы натерпелись,Как под тонкий перезвон,Что ни день, каноны пелисьБезыменных похорон.А волчицей взрыв, сиренаГонит в сумрак погребов.Голосит: приспела сменаУготованных гробов. —

В день когда Вячеслав пишет эти стихи, Рим уже освобожден, немцы на севере, но война еще не кончена..

VI. ОСВОБОЖДЕНИЕ. ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

Как произошло Освобождение? Оно произошло в полной тишине, особенно разительной после привычного уже воя сирен и грохота бомб. Союзные войска подошли к Риму 4 июня, не обстреливали его и дали время врагу на отступление. Улицы города наполнились немецкими частями. Все куда‑то растерянно спешили, почти бежали, а на лицах явно виднелось выражение испуга. Смелые и героические при наступлении, — правда, такими они не были в сентябре 43 г. — они совершенно теряют силу от поражения. В течение дня Рим был покинут всеми германскими войсками. Я узнала впоследствии одну подробность, которая мне как музыканту особенно врезалась в память. Несмотря на катастрофическое отступление, почти бегство, немецкие солдаты нашли время и желание украсть, разложив его на составные части, большой орган из зала в Форо Италико и вывезти его с собой. Такая страсть к музыке и в такую минуту!

Несутся Чаянья, как птицы,Нетерпеливые, вперед.Событий обгоняя ход,Пока тяжелой колесницыКрутой, внезапный поворотТебя, щебечущая стая,По зеленям не распугнет.Вот какова была простаяРазвязка мрачной кутерьмы.Глядим оторопело мы.Сам астролог, кем предозначенЕдиный был исход всего,Негаданною озадаченГаданья правдой своего.

5 июня.

(«Астролог» — это Фламинго, которая, с самого начала войны, упрямо повторяла: «Гитлер войну потеряет и будет разбит в пух и прах».)

С раннего утра 5 июня город огласился веселым шумом въезжающей союзной армии. Мы с Димой побежали на via dei Fori Imperiali — улицу императорских форумов (тогда она называлась via dell’Impero — улица Империи), в самое сердце Древнего Рима. По обеим сторонам широкой аллеи собралась густая толпа разнородного люда. Перед нами часами разворачивалась нескончаемая процессия всевозможного рода войск. Проезжали солдаты всех рас, ошеломленные от усталости, радости, раскрасневшиеся от палящего солнца. Они приветливо кивали головой направо и налево аплодирующей толпе, дивились на Форум и на Колизей. Говорят, что один из них, увидев Колизей, воскликнул:

— Ах, какой же он должен был быть красивый! И это мы его нашими бомбами так обрушили! Как жалко!

В эти первые дни возникали недоразумения. Американцы въезжали с искренним намерением освободить, помочь и накормить голодающее население. При их въезде, однако, действительно голодное и достойное население сидело по домам, а армию окружали проститутки и так называемое отребье общества. Они все жалобными голосами взывали:

— Дайте папирос, дайте шоколада! Ах, я уже четыре года, как не видала шоколада!

Солдаты бросали в толпу папиросы и шоколад, но многие были шокированы.

Проезжали огромные грузовики на высоких колесах, снабженные неправдоподобной толщины шинами. Эти шины поражали:

— Смотрите, какие у них шины! А фашисты нам говорили, что у них такой недохват, что женщины жертвуют подвязки для отечества…

С первых же дней появления союзников город совершенно переменил свой облик. Улицы зазвенели разноязычной речью, шумом и гамом. На тротуарах толкались солдаты — белые, черные, желтые:

Вечный город! Снова танки,Хоть и дружеские ныне,У дверей твоей святыни,И на стогнах древних янкиПьянствуют, и полнит рынкиКлёкт гортанный мусульмана,И шотландские волынкиПод столпом дудят Траяна.Волей неба сокровеннойТак, на клич мирской тревоги,Все ведут в тебя дороги,Средоточие вселенной!

28 июня.

Еще было голодно, но рынки оживились спекулянтами, которые более не скрывались по задворкам, а открыто предлагали свой подозрительного происхождения товар. Перевозочных средств не было, но зато появилась целая сеть доморощенных моторизованных вагончиков или просто грузовиков с установленными на них скамейками, занавесками для защиты от дождя и солнца, с приставными маленькими лесенками, чтобы публике было легче на них вскарабкаться. Эти импровизированные вагончики ездили иной раз на четырех, а иной раз только на трех колесах и часто опрокидывались, так что путешествовать на них было опасно. Вспоминается случай с бедным Шаровым, очень известным, как в Италии, так и в Голландии, режиссером. Он спешил на репетицию, взял трехколеску, был опрокинут и отвезен в больницу с плохими переломами костей. Я в то время писала музыку для «Зимней сказки» Шекспира, которую он ставил в театре Арджентина. Шаров с нами дружил, то и дело к нам заходил. Я потчевала его испеченным на керосинке пирогом с капустой и наслаждалась его чудной русской речью: родом он был сибиряк. В это лето был необыкновенный урожай абрикосов. На всех улицах встречались лотки, переполненные золотящимися душистыми плодами. Друзья встречались и сразу: