Валерий Перевозчиков - Владимир Высоцкий. Только самые близкие Страница 8

Ссора Семена Владимировича и Нины Максимовны? Ведь тогда никто и ничего не говорил о Жене. А она взяла на себя такую ответственность – воспитание чужого ребенка. Женя очень хорошо относилась к Володе – все делала для него… И когда Нина Максимовна в своей статье даже не упомянула о Жене – тогда Семен и взорвался!

У Семена Владимировича был сложный характер. Он не всегда был объективен, а иногда его просто «несло». Сколько раз мы с ним ссорились! По-моему, он меня немного побаивался…

Письмо в КГБ!? Да чтобы Семен мог написать такое письмо? Брехня! Противно слушать! Как сам Володя говорил мне: «Лидик, это неприлично!»

После смерти Жени Семен Владимирович остался один. Он к этому не привык, да и как можно привыкнуть… А еще – его же никто не обслуживал. Ну да – Лариса брала рубашки, стирала… Девять лет за Семеном ухаживала я – каждую неделю и убирала, и готовила. А все праздники – он у нас. Последние годы мы были всегда вместе.

Москва, январь 2003 года

Геннадий Полока

О разговорах со знаменитым режиссером и близким другом В.В. – Геннадием Ивановичем Полокой… Тут есть и досада, и радость… А история такая… Готовилась к изданию одна из моих книг «Живая жизнь», в которой предполагалась публикация большого материала Полоки. Этот текст был сделан на основе его двух ярких выступлений на вечерах памяти Высоцкого.

И для того, чтобы выправить этот материал – что- то уточнить, что-то убрать, а что-то добавить – я несколько раз приходил к Геннадию Ивановичу. Он жил тогда рядом с Домом кино. Все дополнения и исправления записывал на диктофон, кое-что вносил в основной текст, а многое – так и осталось на кассетах.

Так вот, радость в том, что в архиве Г.И. Полоки хранится большой – очень большой – текст его воспоминаний о В.В… А ведь Полока – один из немногих людей, кто сразу понял, что рядом с ним грандиозное явление – театра, кино, поэзии и культуры. А досада в том, что этот текст так и не опубликован, а в нем много нового, неожиданного, интересного и глубокого.

Рассказы и комментарии Геннадия Ивановича – а он увлекался, отвлекался, импровизировал – сегодня впервые публикуются в этой книге.

«Работал на износ»

Давайте начнем с того, что я не верю в стопроцентные умственные способности людей, которые читают все, что связано с Высоцким. Порой сообщаются вещи вполне невинные, а человек определенного склада, воспринимает это совсем не так, как это должно восприниматься. Некоторые вещи меня просто возмущают… Например, выступление Конецкого. Во-первых, он с Володей не был знаком – даже шапочно, во-вторых, сравнивать судьбу Высоцкого с судьбой Олега Даля – это форменное безобразие. Ведь Олег Даль имел счастливую официальную судьбу, он сыграл огромное количество ролей, и чаще всего главных… Даль почти всегда имел выбор из двух или трех ролей, работал с ведущими режиссерами… И главные роли он начал играть еще студентом. Представляете?! Разве можно сравнивать с Высоцким? Из театров Даль уходил, всегда хлопнув дверью, если что-нибудь делалось не так, как он хотел. И, в отличие от Володи, он был алкоголиком. Не пил он только последние два года, когда положение уже стало отчаянным. Когда он женился на Лизе Апраксиной, моей монтажнице… Это тот случай, когда, вопреки официальной роскошной судьбе, человек сам себе устроил трагедию. А Володя – в силу своей физиологии – просто не мог быть алкоголиком. Он был запойным человеком, но не алкоголиком, а это разные конституции. Володя раз или два в год «развязывал», пил несколько дней – это кончалось скорой помощью. И начинался долгий мучительный процесс «выхода». У него были перерывы по два- три года. А ведь он мечтал о норме. «Я мечтаю, – говорил он мне, – чтобы выпить одну-две рюмки, как нормальный человек, и не входить после этого в «штопор». А вместо этого я полгода пью воду, и все это кончается взрывом». Но ведь говорить об этом с людьми просто невозможно.

Геннадий Полока и Владимир Высоцкий со съемочной группой фильма «Интервенция». 1968 год

И ведь кончина его связана не с водкой, а с тем, что он вел какой-то противоестественный образ жизни, работал на износ – писал, когда нельзя было писать. Два спектакля в день, ночью он пишет стихи, а утром в девять часов – съемка. Ну разве это нормально? Не нашлось человека, который помог бы ему выйти из этого противоестественного образа жизни. Ему надо было работать как профессиональному писателю. Профессиональный писатель работает ритмично: встает в шесть и садится за стол. Даже если он «сова», он переламывает себя – он работает профессионально. А Володя был любителем в этом смысле, и работал он на износ. Ну представьте: почти ежедневная работа ночами, не говоря о том, что он использовал эти «лекарства»… Сейчас не только говорят о каких-то стимуляторах, но и о наркотиках пишут.

Я думаю, что все-таки это были стимуляторы, то есть, в сущности, лекарства. Но ведь это вещь тоже вредная. При мне ему давали какие-то комбинации лекарств – эти два друга его, врачи… Это были стимуляторы, и меня таким же образом лечили в ГДР. Мне тогда давали больничный на целую неделю – такое было состояние, а у нас там был только месяц работы… И врачи мне говорят: «Мы дадим вам стимуляторы – у нас это разрешенные препараты, но вы должны работать не более семи часов в сутки, а спать часов двенадцать. И следите за этим, иначе это кончится сердечным приступом». Так что я сам такое пережил.

То есть происходят разночтения в восприятии Высоцкого разными людьми – его поступков, ситуаций, его характера. Это происходит по одной причине – Володя людей никогда в одну кучу не сваливал. И он общался с людьми, которых невозможно было вместе свести. Например, некоторых его приятелей я просто сторонился – от встреч с Тумановым я просто уклонялся. Я не пошел на новоселье на Малой Грузинской, потому что там были совершенно разные люди. И были только три-четыре человека, с которыми я хотел бы общаться. На фотографии-то они все улыбаются, но половина там же и перессорились. И еще пример… Он никого из близких людей никогда не сводил с Кеосаяном. Хотя нельзя было сказать, что у них были плохие личные отношения, нет.

Или – последние два года перед смертью Кочаряна. Он с ним встречался, но нельзя сказать, чтобы часто. Когда я у Володи жил, он встречался с Кочаряном только один раз, и это происходило не у него дома.

Что касается кино, то Высоцкий никогда на нем не зарабатывал, как многие популярные актеры. В нашем кино большие деньги не платят. Допустим, актер, играющий главную роль, за все лето может заработать максимум две тысячи – а это деньги небольшие. Но если он занимается концертами по всей стране, используя свою популярность в кино, – это другое дело. Он может заработать раза в три больше.

Например, в 1967 году Володя начал сниматься в «Интервенции», но уже тогда его главные деньги были заработаны на концертах. И Володе не нужны были фильмы для денег… Он это всегда декларировал! Ведь когда актеры подписывают договор, они всегда ведут битву за лишние две-три сотни рублей. А Высоцкий всегда говорил – за ставку. А точнее так: «Как получится, так и пишите, я согласен» – вот его позиция. Поэтому говорить о том, что он зарабатывал в кино, – это неосведомленность. Когда мы с директором «Интервенции» добавили ему денег за трюки – ну чтобы больше было – он этого даже не заметил. А «Стряпуха» Кеосаяна – ведь Володя снимался вовсе не из-за денег, а потому, что Эдик увлек его… Он предложил ему сыграть такого веселого, разбитного парня, который вносит какую-то свежую струю в деревенскую жизнь. И Володя этим увлекся.

Он всегда хотел иметь возможность выбора, как имел эту возможность, например, Даль. Не хвататься за то, что дают, а играть те роли, которые ему нравятся. И играть роли положительные – ему всегда предлагали отрицательные, а он не любил играть отрицательные роли. Ведь Володя понимал, что его роли связаны не только с его личностью, но и с ним, как с общественным человеком… Высоцкий понимал, что несет в себе и реализует какие-то мечты и представления людей о будущем. А ведь это были сложные годы. У Володи была моральная ответственность за то, что он делает. Он не мог сыграть какого-то фигляра в фильме «Один из нас», которого ему предложило начальство, и я это понимал. Хотя мне его нужно было заполучить любой ценой.

Что касается нашего последнего разговора. Володя накануне мне сказал, тоже по телефону, что ночью он будет сочинять, а утром рано мне позвонит. А потом он хочет поспать и боится меня не застать – а тогда я приезжал в Москву на короткое время и снова уезжал на съемки в Серпухов. Во время Олимпиады нам не разрешили снимать старую Москву, и мы снимали в Серпухове эту «старую Москву» – улочки, фонари… И в восемь часов он позвонил. Это я помню точно, потому что на половину девятого у меня была заказана машина. Я хотел эту песню записать на магнитофон. Мой звукооператор мог это сделать прямо с телефона, и у нас было такое устройство. Но Володя пропел мне один раз, и я говорю: «Володя, давай еще», а он ответил: «Гена, у меня нет времени…» Времени не было и у меня, потому что ждала вся съемочная группа. Да, он мне еще сказал, что, наверное, сегодня не сможет играть спектакль, а вот какой? Восемнадцатого июля у него был последний «Гамлет». Вероятно, это было «Преступление и наказание»… И еще Володя сказал: «Я тебя жду на спектакль, который будет на следующей неделе, и отдам тебе текст. Если мало куплетов, то я напишу еще один». К этому времени Володя стал экономным – ведь раньше он писал по семь-восемь куплетов, а в картинах редактура оставляла два-три. Для моей картины он написал романс в пять куплетов, а оставили два, в танго тоже оставили два. Это был обычный способ «дать поменьше Высоцкого». А вот тогда он добавил: «Я написал два куплета, и если надо, напишу еще». Сейчас я вам его покажу – это студенческая песня, и это рукопись Володи. Видите, как экономно он пишет? А вот рукопись песни «Деревянные костюмы». А это «Песня Вани»… «Зря ты, Ванечка, бредешь.» Вот посмотрите, для чего делались варианты, видите – редакторские правки. Эту песню Володя писал для Папанова. «Не припала в слезах на могучую грудь.» А если бы эту роль играл, допустим, Доронин, то Володя бы не написал «могучую грудь…», потому что Доронин к тому времени весь высохший был. И он делает вариант: «на пробитую грудь…». «И обратно меня.» А Папанову Володя говорил: «Пойте не «меня», а «мине», это ложится на ваш облик…». И еще: «за раненья мои» – это пусть Папанов поет, а если другой актер, то «за заслуги мои». Видите, как интересно. Эта песня была написана для кинофильма «Одиножды один», но об этом никто не пишет.