Анастасия Самойленко - Анатолий Александров Страница 8

Как только у него складывалось убеждение, что какая-то часть задачи в принципе решена и не требует для завершения его прямого участия, он передавал ее другим и только время от времени проверял, как развивается дело. И стиль обращения его с людьми существенно изменился – появились жаргонные словечки «физкульт-привет», «отдыхай» и т. д. Он теперь привык к много большей, чем раньше, требовательности, прививая своему окружению высокое чувство ответственности.

Пожалуй, именно 1943 год явился решающим не только в войне, но и в атомной проблеме. Началось изучение поглощения нейтронов в графите, разработка методов получения графита необходимой чистоты и соответствующих методов контроля».

Неожиданно Курчатов вызвал двух ученых – Александрова с Кобеко – в Москву. Таинственный и занятой, Борода попросил их дождаться его возвращения. Своей жене он строго-настрого наказал не давать гостям ничего, кроме чая. Когда Курчатов вернулся, он сообщил двум ученым, что утром следующего дня они должны прибыть в Главное управление. На вопросы своих друзей Игорь Васильевич отвечать отказался.

Утром Александров с Кобеко оказались в кабинете у Б. Л. Ванникова – заместителя Берии по атомным делам, который отвечал за техническую часть проекта. У Анатолия Петровича сразу же сложилось впечатление, что под видом напускной веселости и остроумия скрывался серьезный специалист, который хорошо ориентировался в порученной ему отрасли. Он довольно долго и вдумчиво разговаривал с физиками, спрашивал о технических подробностях их работ, поинтересовался, ведут ли они специальную документацию, и отпустил их домой. Растерянные после этой встречи, где им ничего толком не объяснили, ученые поехали к Курчатову. Борода только посмеялся над пересказом разговора с Ванниковым, который в основном состоял из фирменных анекдотов наркома, но ничего конкретного тот не сказал. Александров с Кобеко так и уехали в ЛФТИ, не понимая что к чему.

Наконец для советского народа настало счастливое время – вся страна праздновала великую Победу. Наступил момент наградить тех, кто своим трудом приближал этот день. Отметили и участников работ по размагничиванию: Анатолий Александров получил орден Ленина, Игорь Курчатов – Красного Знамени, ученые, которые входили в их группы, тоже были представлены к наградам. Сотрудникам ЛФТИ полагался заслуженный отпуск, но не все захотели им воспользоваться: Курчатов отказывался даже думать об отдыхе, пока не выполнит свое главное дело. Близился самый сложный и в то же время самый интересный этап работы над «Атомным проектом». Из стадии теоретических и лабораторных разработок проект плавно переходил в стадию промышленного и инженерного заказа. Его научный руководитель Игорь Курчатов был в постоянных разъездах: он привлекал новых специалистов, новые институты и новые заводы к этой работе.

Окончательно судьба «Атомного проекта» решилась в июле 1945 года, когда в США провели первые испытания атомного оружия. В кулуарах Потсдамской конференции президент Трумэн сообщил об этом Сталину: «Впервые в Соединенных Штатах испытано оружие невиданной силы и мощности, которому нет аналогов в мире». В это время за реакцией Сталина должен был наблюдать Черчилль. Так как лицо советского лидера не выражало никаких эмоций, зарубежные политики сделали вывод, что он не понял, о чем идет речь. Однако Сталин прекрасно осознавал, насколько серьезную угрозу представляла монополия на атомное оружие в руках Соединенных Штатов. Когда он вернулся с конференции, работы по «Атомному проекту» стали вестись в несколько раз активнее.

С П. Л. Капицей

Описанные выше события предшествовали разговору ученых с Ванниковым. Через некоторое время Александров выяснил, зачем его вызывали в столицу. Наверху приняли решение перевезти его лабораторию из Ленинграда в Москву, а самого Анатолия Петровича назначить директором Института физических проблем (ИФП). Бывший директор московского института П. Л. Капица попал в немилость к всесильному министру внутренних дел Лаврентию Берии. На одном из заседаний спецкомитета чиновник невежливо повел себя с ученым. Такого Капица стерпеть не мог, поэтому и решил написать длинное письмо Сталину. В нем Петр Леонидович раскритиковал стиль работы Берии, а также попросил освобождения от участия в спецкомитете. Чтобы письмо не показалось кляузой, академик просил показать его лично Берии. Просьбу ученого выполнили, но вместе с освобождением от должности в комитете он лишился и своего института. По тем временам это было довольно мягким наказанием, ведь открытый конфликт с влиятельным политиком мог иметь куда более серьезные последствия. Академика сослали на дачу в Подмосковье, лишив возможности заниматься делом всей его жизни – наукой.

Новое и, казалось бы, престижное назначение угнетало Александрова. Перед отъездом в Москву он ушел в себя, нервничал, ни с кем не хотел разговаривать. В прощальный вечер сотрудники, которые вместе с Анатолием Петровичем отбывали в столицу, веселились, пели песни и говорили что они готовы ехать за Александровым хоть на край света, только «не на Колыму». (На Колыме в то время находились лагеря для заключенных, которые пользовались дурной славой у народа.)

Анатолий Петрович не хотел быть предателем, поэтому и решился на невиданный шаг: попробовал отказаться от нового поста. Хитроумный план пришел ему в голову по пути к Берии, где он должен был получить бумагу о назначении. Со словами «не хочу быть штрейкбрехером» Александров купил бутылку водки, прополоскал ею рот, побрызгал себя этим «горьким одеколоном» и не забыл хлебнуть для храбрости. В ведомстве Анатолий Петрович пытался убедить Берию, что он запойный алкоголик, не может себя контролировать и поэтому угробит такое серьезное учреждение. Но эти признания Берию не впечатлили. Лаврентий Павлович сказал ученому, что органам все известно: Александров не только не злоупотребляет алкоголем, но и специально разыграл комедию с водкой, чтобы избежать назначения. Деваться Анатолию Петровичу было некуда, ведь приказ о его переводе в Москву был уже подписан Сталиным. Ученый со своей женой и детьми стал готовиться к переезду.

Первый день на новой работе прошел на удивление спокойно. Александров вспоминает, что в институте его встретили приветливо. Перед ним поставили задачу вывести работы по термодиффузии на новый уровень, а в Институте физпроблем уже некоторое время занимались разработкой технологии получения дейтерия. Анатолий Петрович честно сказал коллективу, что он не специалист в этой области, и предложил ограничить свое вмешательство в работу института чисто организационной помощью. Для того, чтобы его подопечные обладали полным спектром теоретических знаний по ядерной физике, Курчатов организовывал специальные закрытые лекции, на которых знаменитые теоретики, такие как Фейнберг и Фурсов, рассказывали о последних открытиях в этой области. От Института физпроблем их посещал Александров и его заместители.

Параллельно Анатолия Петровича привлекали к работе совета при Первом главном управлении. Это была непростая и ответственная миссия. Так как совет собирался в основном по научно-техническим вопросам, его чаще всего вел Курчатов, хотя официальным председателем числился Ванников. После успешного доклада об опытах Института физпроблем с водородом Александрова направили с тем же выступлением в спецкомитет. О заседании, на котором председательствовал Лаврентий Берия, Анатолий Петрович вспоминает следующее:

«Берия сидел за перпендикулярным столом, а от него вдоль шел стол, за которым сидели все остальные. Слева от него сидел Махнев и представлял все материалы. Махнев докладывает, вот, значит, товарищ Александров представил проект завода для получения тяжелой воды. Берия берет в руки бумагу: «А товарищ Александров знает, что взорвалась опытная установка в Дзержинске?». Махнев говорит: «Знает». А я сижу прямо против Махнева, тоже рядом с Берией, и он не ко мне обращается, а к нему: «Он свою подпись не снимает?». Он говорит: «Нет, не снимает». Потом он посидел, подумал и сказал: «А он знает, что если завод взорвется, то он поедет, где Макар телята гоняет?». Берия ведь немного по-русски не очень говорил».

Резолюцию «строить завод» на бумаге Александрова Берия все же написал. На этом предприятии впервые в мире в промышленном масштабе реализовали «водородный холод». В отличие от американского, способ, придуманный Институтом физпроблем, был более выгодным с экономической точки зрения, но и более сложным в техническом плане. К счастью, завод не подвел – отработал без единой неполадки. Но нервы с его строительством у Александрова попортились изрядно. Какое-то время новый директор института в прямом смысле сидел на пороховой бочке. Взрывоопасная установка по получению дейтерия в то время располагалась прямо под его кабинетом. Как-то раз генерал, который отвечал в институте за безопасность, потребовал, чтобы Александров немедленно съехал в безопасное место. Он принципиально отказался переезжать, ведь тем самым он бы признал, что возможность взрыва существует. В тот момент нельзя было показать, что ты чего-то боишься, ведь малейшее сомнение могло подорвать веру сотрудников в успех дела, и результат был бы соответствующим. Поэтому Анатолий Петрович так и остался сидеть в этом кабинете.