Владимир Сядро - Династия Романовых Страница 8

В отличие от предшественников, большинство исследователей XX века на основе переписки молодого царя с боярами сомневаются в том, что он получил ограниченную власть. Взять хотя бы аргументы, приводимые в связи с этим С. Ф. Платоновым: «Избрав царя не от королей и князей, а от бояр, Собор стал охранять его, как своего избранника, готовый в нем защищать свое единство и свой восстановленный земский порядок. Со своей стороны, избранный Собором государь не видел возможности без содействия Собора править страной и унять “всемирный мятеж” и даже не желал принимать власть и идти к Москве, пока Собор не достигнет прочного успокоения государства. Выходило так, что носитель власти и народное собрание не только не спорили за первенство своего авторитета, но крепко держались друг за друга… Сознание общей пользы и взаимной зависимости приводило власть и ее земский совет к полной солидарности».

Хотя нарисованная Платоновым картина выглядит несколько идеализированной и подслащенной, думается, она все же была недалека от реальности. Автор книги о первом Романове Л. Е. Морозова справедливо отмечает: «В послесмутное время было уже невозможно управлять страной в одиночку. Если раньше, особенно при Иване Грозном, московские люди осознавали себя холопами, слугами царя, то Смута показала роль народа в государстве… В таких условиях авторитарная власть была обречена на провал. Выросло самосознание различных слоев населения и накал страстей в обществе. Управлять страной надо было иначе. Поэтому активное привлечение царем Михаилом Боярской думы и Земских соборов в самом широком составе нельзя считать проявлением слабости его власти… В новом способе управления страной отразилось понимание Михаилом и его окружением ситуации в стране».

А вот с другим, не менее распространенным мнением о том, что вначале правления Михаил принимал решения под влиянием матери, отца и ближайшего окружения родственников, нельзя не согласиться. Что касается инокини Марфы, то С. Платонов полагал, что в годы правления Михаила она не вмешивалась в государственные дела, а лишь управляла «своим родом». Но если учесть, что именно из представителей этого рода по женской линии и состояли тогда двор и правительство, то, значит, она фактически принимала участие в управлении государством. Еще большую роль в упрочении царской власти сыграл отец Михаила, прибывший в Россию в 1619 году (некоторые исследователи полагают, что это произошло еще в 1616-м) и ставший патриархом.

Филарет смог вернуться из Польши лишь на шестой год правления сына, после того, как предпринятый польским королевичем Владиславом осенью 1618 года очередной поход на Москву провалился. Благодаря сокрушительной победе, одержанной над поляками русским войском во главе с Дмитрием Пожарским, 1 декабря того же года было подписано с Речью Посполитой Деулинское перемирие на 14,5 года. По его условиям в 1619 году был произведен размен пленных. Как указывал Н. М. Коняев, «для покоя христианского» поляки согласились написать «отпуск митрополита Филарета Никитича и князя Василия Васильевича Голицына с товарищами, полоняникам размену и городам очищение и отдачу на один срок, на 15 февраля по вашим святцам, а по нашему римскому календарю февраля 25». Обмен состоялся 1 июня на большой Дорогобужской дороге. Для этого через речушку Поляновка было сделано два моста: по одному должен был ехать Филарет с московскими людьми, по другому – Струсь с литовскими пленниками. А 14 июня сам царь встречал отца неподалеку от Можайска. И уже через десять дней в Успенском соборе Филарет во второй раз был посвящен в патриархи.

История с возведением в сан Филарета, по мнению Н. М. Коняева, не так уж проста и очевидна, как это может показаться на первый взгляд. Для выбора главы автокефальной Русской православной церкви было достаточно решения Собора русских иерархов. Однако Михаил, видимо, не был уверен в том, что патриархом изберут человека, запятнанного связью с самозванцем, и потому пригласил в Москву иерусалимского патриарха Феофана. Это вряд ли отвечало церковным канонам. Дальше – еще интереснее. Оказывается, что грамоты, данные Феофаном при этом избрании, а также Собором русских архиереев в 1619 году, не сохранились. По официальной версии, они сгорели во время пожара в 1626-м. Филарет попросил у иерусалимского владыки новую грамоту, взамен сгоревшей, и тот за небольшое вознаграждение исполнил его просьбу. Но документ этот оказался покороче первого и не содержал всей истории избрания. Тогда Филарет обратился к Собору русских архиереев, и они дали ему то, что нужно.

Как бы то ни было, но после избрания патриарх Филарет, по мнению историков, «стал фактическим правителем России». Одним из свидетельств тому служат строки из «Истории Русской церкви», написанной митрополитом Макарием, в которых речь идет о государственной деятельности Филарета: «Сделавшись патриархом и великим государем, он был твердою опорою для своего юного сына, опытным советником и мудрым руководителем во всем, обуздал своеволие бояр, проявившееся в первые годы царствования Михаила Федоровича, укротил “сильников” земли, укрепил и возвысил царскую власть». Митрополит подробно рассказывает о настоящем «соправлении» Михаила и Филарета: «Подданные писали и подавали свои челобитные не одному царю, но вместе и великому государю святейшему патриарху, бояре делали свои доклады о государственных делах перед царем и патриархом, многие указы издавал царь, многие грамоты жаловал не от своего только имени, но и от имени своего отца, великого государя и патриарха. Иностранные послы представлялись царю и патриарху вместе в царских палатах, а если патриарх почему-либо там не присутствовал, то представлялись ему особо в патриарших палатах с теми же самыми церемониями, как прежде представлялись царю. Из переписки, какую вели царь и патриарх, когда один из них отлучался из Москвы на богомолье, видно, что они извещали тогда друг друга о текущих государственных делах и спрашивали друг у друга совета, что царь охотно принимал советы своего отца и иногда отдавал на его волю поступить, как признает нужным, и патриарх действительно распоряжался иногда по своему личному усмотрению без указаний от царя».

Как старший в семье Романовых, Филарет помог сыну в усмирении и обуздании не в меру распустившихся родственников, которые все больше и больше злоупотребляли своей властью. Многие из них были отправлены в ссылку, откуда вернулись только после смерти владыки. Такое «соправление» отца и сына продлилось 14 лет, до самой кончины Филарета 7 октября 1633 года.

А что же сам Михаил Федорович? Таким ли уж «пустым местом» он был? Чтобы ответить на этот вопрос, стоит обратиться к событиям, происходившим в первые годы правления молодого царя. За период с 1613 по 1618 год, т. е. до возвращения в Россию своего фактического соправителя Филарета царь активно занимался организацией органов управления, решением вопросов, направленных на выведение страны из тяжелого экономического положения после долгих лет Смуты, защиту ее от иноземных посягательств, упрочение царской власти. Авторы книги «Первые Романовы на российском престоле» обращают внимание на то, что в первые годы правления Михаила не было ни одной опалы, ни одного удаления от должности за “прежние измены”. Даже вопрос о расхитителе царской казны Ф. Андронове и ярых сторонниках короля Сигизмунда и королевича Владислава был оставлен на усмотрение народа: “Как всяких чинов и черные люди об них приговорят”. Такая политика способствовала росту популярности молодого царя среди всех слоев населения». Абсолютным диссонансом всему этому стал факт жестокой расправы над Мариной Мнишек и ее малолетним сыном Иваном. Рассматривая его, Ф. И. Гримберг пишет: «По распоряжению Михаила было осуществлено публичное, при большом стечении “скликанных” людей, повешение четырехлетнего Ивана, сына Марины Мнишек. С этой беспрецедентной, именно вследствие своей публичности, казни мальчика фактически началось правление Романовых».

Такое же мнение высказал и Н. М. Коняев, назвав эту казнь «знаковым событием начала правления Михаила», в котором «сказался весь характер прорвавшейся к власти династии». Вот как он описывает страшные подробности убийства малыша, названного в царском указе «злым сорняком вражеских смут»: «Четырехлетнего мальчика, имевшего несчастье стать конкурентом Михаила Романова, по его приказу повесили возле посаженного на кол атамана Ивана Мартыновича Заруцкого… Ему было четыре года, и телу его не хватало веса, чтобы затянуть петлю. Несколько часов ребенок висел так, еще живой, и никто не знает, задохнулся он или – была зима, метель – замерз в петле. Во всяком случае, оба они, и ребенок, и взрослый, долго еще были живы, и мучения другого дополняли собственные мучения. Воистину перед этой первой казнью, устроенной Романовыми, блекли зверства Иоанна Грозного».