Алекс Бертран Громов - Ольга Чехова. Тайная роль кинозвезды Гитлера Страница 8

Ольга спешно везет новоиспеченного супруга в ближайшую клинику. Врач успокаивает ее – признаков сотрясения мозга и серьезных повреждений внутренних органов нет, видимо, это просто результат шока вследствие сильного нервного и душевного напряжения. Очнувшийся Марсель просит жену вернуться к гостям. «Если мы дадим ему немного времени, он тоже освоится с нашими суровыми “немецко-русскими нравами”.

– Ну, иди же к своим сиротам, – улыбается он.

Я вздыхаю. В конце концов, и врачи иногда ошибаются. Марсель кажется таким непринужденным…»

Разумеется, веселье продолжилось, но утром, когда Ольга с друзьями вновь приезжает в клинику, Марсель выглядит так, что она попросту пугается. «Друзья тотчас всё понимают и оставляют меня с ним наедине. В отличие от вчерашнего Марсель напряжен, нервозен, погружен в себя. Врач не ошибся. Я еще раз прошу Марселя сказать мне, что его угнетает. Он говорит с трудом, отрывисто. За несколько недель до нашей свадьбы Марсель понес серьезные финансовые убытки. Нервы его были настолько расшатаны, что он был вынужден отправиться в санаторий. Ко дню свадьбы Марсель еще не совсем выздоровел».

– Почему ты ничего не рассказал мне?! – восклицает Ольга.

– Я люблю тебя!.. Начинать наш брак с рассказа о санатории?..

Ольга растерянно умолкает. Марсель невесело усмехается:

– А вот к немецко-русскому празднику я все же оказался не готов… Я должен сам разобраться с собой.

С этими словами он покидает Берлин и жену, отправляясь в родной Брюссель. Ольга приступает к съемкам в фильме с многозначительным названием «Любовь выбирает странные пути». В ближайшем будущем у нее новый спектакль, Ольга будет «играть в “Чернобурой лисице”, венгерском водевиле».

Пока съемки закончены, а репетиции еще не начались, она садится в машину и едет к мужу в Брюссель. «Марселя по сравнению с днем нашей свадьбы в Берлине словно подменили. Он, как и в Вене во время нашего ужина в “Захер”, очарователен, гостеприимен, умен. Мы переживаем чудесные дни. Только через неделю я решаюсь сказать ему, что уже подписала новый театральный контракт. Он оказывается на удивление чутким, просит рассказать меня о роли, заранее радуется тому, что будет приезжать на выходные ко мне в Берлин, и с гордостью представляет своим друзьям: “Это моя жена – мадам Чехова”».

И кажется, все прекрасно. «Чернобурая лисица» идет с огромным успехом, контракт продлен. «Марсель часто бывает в Берлине. Он неизменен: любит свою “фанатичную жену”, читает всю критическую прессу и не упускает возможности очаровывать меня в наши краткие совместные часы… В Брюссель я возвращаюсь только после того, как спектакль “Чернобурая лисица” сходит с репертуара».

К этому времени установлены строгие ограничения в обмене валюты. «Мне, например, разрешается брать за границу лишь десять марок. В день моего приезда Марсель дает званый ужин. Перед этим мне хочется сходить к парикмахеру. Моих десяти марок для этого недостаточно, и я прошу Марселя дать мне денег или еще лучше чек, чтобы я, как мы договаривались, во время моего пребывания могла пользоваться его счетом.

Он бросает на меня странно напряженный взгляд:

– Зачем тебе деньги?

Вопрос выводит меня из себя – сама его постановка: разве я должна давать объяснения? Давать отчет? Он что, не доверяет мне? Как это возможно?..

– Прежде всего на парикмахерскую, – озадаченно говорю я.

– Разве ты не обменяла свои десять марок?

– Но их же не хватит.

– Для дешевой парикмахерской вполне достаточно…»

Опешившая актриса не находит, что сказать, а тут еще вбегает дочь Марселя от первого брака, и папаша приказывает прислуге купить девочке «самую красивую куклу в Брюсселе», цена не имеет значения…

Ольга изо всех сил старается сохранить лицо, принимает вечером гостей, лишний раз убеждаясь, что Марсель не стеснен в средствах – стол накрыт роскошный. А когда большинство гостей расходится, Марсель зовет Ольгу и близких друзей в бар. «Вскоре я понимаю, что мы не просто в баре, а в “заведении”. Мой муж и его друзья флиртуют со смазливыми девицами, словно меня нет. Марсель обещает Лу, особенно породистой красавице, навестить ее на следующей неделе». И тут Чехова не выдерживает – она настаивает, чтобы муж отвез ее домой, а там требует ответа на вопрос, почему он так унизительно с ней обращается.

– Я ожидаю от моей жены, – слышит она в ответ, – что она будет всегда рядом. Мне нужна она. Мне нужна и физическая близость, постоянно, каждый день и каждую ночь. Если моя собственная жена избегает меня, я иду к другим женщинам… я вынужден это делать, понимаешь ли ты меня, я вынужден…

– Когда же я избегала тебя?..

– Тебя не бывает неделями, часто месяцами.

– Ты же знал, что я не откажусь от своей работы. Ты был с этим согласен.

– Я надеялся, что однажды ты меня полюбишь больше, чем свою работу. И я был твердо уверен, что ты покинешь эту ужасную страну…

– Я не брошу свою профессию, – отрезала Ольга.

– Если это делает тебя счастливой…

Вскоре после возвращения фрау Чеховой наносят визит гестаповцы в штатском. «Они знают, что по особому разрешению мне дозволяется постоянно выезжать к моему мужу в Бельгию (“выезд за границу отныне требует специального разрешения…”), им также известно, что мне дозволено сохранить немецкий паспорт, хотя после замужества я стала бельгийкой, – все это им известно, разумеется, “хотя… – один из них иронично улыбается, – с таким интернационализмом мы сталкиваемся редко: муж-бельгиец живет в Брюсселе, жена-бельгийка и одновременно немка проживает в Берлине да еще и родилась в царской России, да к тому же мать, дочь и племянница – переселенцы из большевистской России, ну да, да…”»

Актриса крайне встревожена, она восклицает: «Это допрос?» Но визитеры пока учтивы и угрожать не настроены. «Что вы, милостивая госпожа, ничуть. Всего лишь парочка уточнений. Ничего особенного… просто отношение вашего мужа к новой Германии, его и его друзей… нейтральное, тенденциозное, критическое?.. Не пытался ли он оказать на вас политическое давление?.. Нет, ну хорошо… тогда все в порядке… мы хотели всего лишь удостовериться… собственно, мы были уверены… но по долгу службы обязаны проверять все подозрения – даже когда узнаём анонимно… в большинстве случаев это завистники или пустомели – вот как и в данном случае…

Господа делают вид, будто кланяются, и уходят.

Я изображаю улыбку и провожаю их. Когда дверь за ними захлопывается, перевожу дух».

Брак Марселя и Ольги вскоре распадется. Причиной будет, конечно же, то, что фрау Чехова так и не соглашается смириться с единственной ролью просто жены. А поводом станет надвигающаяся война. «Кое-что все же вселяет надежду: пакт о ненападении с Россией, подчеркнутые заверения власть предержащих в своем миролюбии. Марсель развенчивает иллюзии: “Будет война…”… Марсель спрашивает меня, решилась ли я наконец ехать к нему в Бельгию. Я колеблюсь. Я пытаюсь представить себе все это: ведь я не одна, тут моя мама-сердечница, тут моя дочь и племянница… Забирать и их с собой?.. Мама никуда не поедет, она уже заявила мне об этом. Марсель достаточно ясно дает понять – он имеет в виду только меня, а не мою семью…»

Такого Ольга представить себе оказалась не способна – бросить близких в Германии, уехать… А будет ли она там востребована профессионально?

«Тебе больше не потребуется твоя профессия, ты будешь моей женой», – жестко резюмирует он.

При этих словах Ольга вспоминает унижение из-за денег на парикмахера и то, как муж привез ее в бордель. Она и раньше не хотела ни от кого зависеть, а с такими воспоминаниями… «Итак, ты остаешься? – Да. – Я понимаю тебя, но и себя переделать не могу. – Как и я…»

Получить развод оказывается не так просто, как хотелось бы. Аргументы вроде «не сошлись характерами» или невозможности поддерживать упорядоченные супружеские отношения не принимаются. Приходится, как вспоминала Чехова, идти на риск: «Мой адвокат получает от судьи дельную подсказку: “неподчинение властям” остается одной из немногих причин развода, признаваемой в чадолюбивом Третьем рейхе… Чтобы избежать возможного ареста, Марсель возвращается в Брюссель. Мой адвокат обвиняет его в клевете на фюрера и рейхсканцлера и других министров. Наш брак расторгается в несколько минут…»

Дружба с Герингом

Но насчет близости войны Марсель не ошибся. И назвав Германию «этой ужасной страной», он тоже не слишком погорячился. «Марши “коричневых колонн” и море знамен со свастикой все больше отличают город и его жизнь. Насильственное приобщение, подгонка всех под национал-социалистическую идеологию никого не минует, в том числе кино и театр. Несмотря на это, Берлин пока еще остается Меккой творческих людей и мастеров своего дела; и, к раздражению министра народного просвещения и пропаганды, как раз среди актеров больше всего упрямцев…»