Николай Кожевников - Мемуары Остарбайтера Страница 8

Остались мы вдвоем с дядей Мыколою да Степан, он нам тоже помогал, т.к. стадо было почти 60 штук коров и тёлоек.

Когда стадо отдыхало, дядько Мыкола рассказывал нам про 1-ю Мировую войну, и мы жалели, что нам со Степаном мало лет, только по 15 и на войну нас не берут. Дядя Мыкола казав: не жалейте хлопци, в жизни всё может быть и эта война затянется и вам еще достанется.

Однажды над нами пролетело три ястребка и один развернулся и обстрелял нас, стадо разбежалось, лошади тоже, все в поле, но мы согнали и ничего не было убито, но объезчик приехал и поругал нас, что скот запустили на посевы. Днями я очень уставал, да и не высыпался. Как то, день выдался дождливый, и нудная была погода. Скот тоже плохо пасся в долине, и мы нагнали его на «пар» где земля отдыхала от урожая. Скот начал пастись, и мы разбились на три части, каждый охранял свою сторону. Мне досталось поле с овсом.

Я не успел присесть, как опять те три ястребка летят и нас обстреляли второй раз, и скот весь ринулся прямо в овес.

Мы стали выгонять, и объезчик, откуда не возьмись, на меня прямо жеребцом «летит», я отскочил, он меня плеткой перетянул поспине хорошо, что на мне мешок был с головой накрытый.

Он развернул коня и опять на меня направил, я деру в яр, а там ручей я через него прыгнул да поскользнулся и в ручей – бух, и резко встал, прямо перед конем.

Жеребец на полном ходу, как «затормозил», всеми ногами, объезчик через голову коня около меня – хлеп! Прямо в грязь. Он стал подниматься, я на него свой грязный мешок на голову кинул. Он меня хотел схватить, но не тут-то было, так как он по колена влетел в грязь и ног не вытянет. Дождь кончился и небо прояснилось. Я, выскочив из грязи и деру.

Он кричит: «Юрко! Як я тебе впиймаю, то убью, «Красивыми» словами меня обложил, что даже дядя Мыкола таких не знал, хоть и пастух.

Я показал ему кукишь, побежал на другую сторону ставка, искупался, простирнул одежду и за огородами добрался до хаты.

Переоделся, собрал книжки. Пообедал и сказал бабе, на ее удивление, что мне объезчик сказал, что меня вызывают в Сельраду, а як спытае де я, то скажете, що пошел в контору.

С бабушкой попрощался. Она меня обняла, три раза поцеловала, перекрестила и сказала: «Ну, с Богом! Ангела хранителя тебе в дорогу!» Я пошел в Калюженцы, так как знал, что за мной объезчик погонится на Сокиринцы. Где шел, где бежал через поля и лесом дошел в Калюженцы. Там еще полсела надо было пройти, чтобы попасть до Лысицив. Пришел, те удивились. А я с торбой, в которую баба Приська наложила продуктов и с учебниками.

Там подумали, что я пришел к ним жить, дети обрадовались, а старшие испугались. Я говорю, что иду из дальнего хутора домой и зашел к ним и побуду у них 2—3 дня, а потом рассказал правду. Поужинали, поговорили про войну и что немец обложил Киев и форсировал Днепр.

Конец ознакомительного фрагмента.