Джейн Хокинг - Быть Хокингом Страница 8

С рвением первопроходцев наши экскурсоводы перечисляли своим впечатлительным и невежественным гостьям характерные особенности новой архитектуры, объекты которой были недавно завершены или еще не достроены. К ним относился проект Хью Кассона по обновлению улицы Сиджвика, а также Колледж Черчилля – памятник сэру Уинстону, чье беспокойство о недостатке ученых и инженеров в Англии привело к основанию колледжа в 1958 году. Потом нас отвели к Гарвей-Корт[21], построенный колледжем Гонвиля и Каюса; это было здание, для чьего описания даже у создателей Cambridge New Architecture не находилось подходящих слов. Они лишь могли охарактеризовать его как «эксперимент, сила принуждения которого так велика, что со временем его обитатели даже начинают получать удовольствие от жизни в нем», а в его защиту добавили: «Это самое смелое решение из всех, что были реализованы в Кембридже для решения проблем, связанных с проживанием студентов». Я и не подозревала, что через двенадцать лет буду жить в непосредственной близости к этому сомнительному эксперименту в области современного жилищного строительства. Наконец в качестве уступки традиции и бонуса для обучающихся в менее достопримечательных университетах, нам разрешили заглянуть внутрь часовни Кингс-колледжа.

После обеда мы отправились на лодочную прогулку, а затем пришло время что-то решать по поводу дороги домой. «Думаю, мне лучше вернуться на поезде», – несмело предложила я Стивену, но он и слышать об этом не хотел. Не желая его обидеть, я вновь заняла пассажирское место в устрашающем «Форде-Зафире». Обратная дорога была ни на йоту не легче. К тому времени, как мы доехали до Сент-Олбансе, я приняла твердое решение: как бы ни был прекрасен Майский бал, я больше не собиралась участвовать в подобных аттракционах. Мама находилась в палисаднике, когда мы появились в воротах. Я скупо попрощалась со Стивеном: «Спасибо, до свидания» – после чего, ни разу не обернувшись, прошествовала в дом. Мама догнала меня, в ужасе от моего жестокосердия, и с упреком сказала: «Ты ведь не собираешься отправить бедняжку восвояси, не предложив ему даже чашечку чая?» От ее слов мне стало совестно. Я выбежала из дома, надеясь, что Стивен еще не уехал. Он сидел в машине, пытаясь завести двигатель. Машина, припаркованная у ворот, медленно скатывалась с крутой горки, поскольку он уже опустил ручной тормоз. С готовностью дернув тормоз кверху, Стивен остался на чай, который мы сервировали на лужайке в саду. Увлеченно пересказывая события бала моей маме, он вел себя очень внимательно и был абсолютно очарователен. Я переменила решение: Стивен мне очень нравился, а его дорожное безумие можно было и потерпеть при условии, что мне не придется участвовать в нем регулярно.

4. Сокрытые истины

Прошло две недели, и в нашей семье произошло прибавление: родители решили поучаствовать в программе предоставления временного жилья французским студентам и взяли в дом шестнадцатилетнюю девушку, чья лучшая подруга по необъяснимой прихоти судьбы поселилась у Хокингов. Еще не закончился июнь – после Майского бала прошло совсем немного времени, – когда Изабель Хокинг пригласила меня и двух француженок съездить вместе с ней в Кембридж. К моему несказанному облегчению, ее манера вождения оказалась вполне заурядной; она поддерживала светскую беседу, высказывая мысли в интеллектуальной манере – живо и исчерпывающе, а приготовленный ею пикник (по ее выражению, «холодные закуски») превосходил все ожидания. Мы ели на веранде в комнате Стивена на первом этаже в доме на Адамс-роуд. Благодаря этим обстоятельствам я и мои родители стали ближе и чаще общаться с Хокингами. Когда Стивен в очередной раз приехал в Сент-Олбанс на выходные, родители пригласили его на обед, во время которого проявили безупречное гостеприимство и ничем не выдали беспокойства, вызванного его внешним видом. Между тем, Стивен вернулся к оксфордским привычкам. Его блестящая прямая челка спадала ниже, чем когда-либо, а пиджак-смокинг из черного бархата и красный галстук-бабочка превратились в униформу, в вечный манифест против того самого традиционализма, который воплощали мои родители. Со своей стороны, они, должно быть, утешались мыслью о том, что эта встреча подводит некий итог периоду сближения, так как я снова собиралась ехать в Испанию.

Когда Стивен в очередной раз приехал в Сент-Олбанс на выходные, родители пригласили его на обед, во время которого проявили безупречное гостеприимство и ничем не выдали беспокойства, вызванного его внешним видом.

Ранним июльским утром 1963 года папа отвез меня в Гатвик[22] на студенческий рейс, отправление которого было назначено на девять утра, а прибытие в Мадрид – на час дня. Однако вылет отложили из-за неполадки в двигателе. Меня ничуть не обеспокоила ни задержка рейса, ни ремонт двигателя, ни тот факт, что после взлета с потолка самолета начала капать вода, постепенно превращаясь в сосульки. Меня нисколько не смутил даже тот факт, что главный пилот и его помощники распивали пиво в кабине самолета, в которую нас, студентов, пригласили на экскурсию. Билл Льюис, знакомый нашего семейного врача, встречавший меня в аэропорту Мадрида, был значительно более взволнован. «Я думал, что ты летишь с пересадкой на Северном полюсе!» – пошутил он, когда я наконец вышла с таможенного контроля около пяти часов вечера. Он отвез меня к себе домой, где познакомил с супругой, пригласившей бывать у них в любой вечер после шести, а затем проводил до места, где нашел для меня пристанище. Его хозяйка по имени Пилар, миниатюрная черноволосая незамужняя женщина, была счастливой обладательницей необыкновенно масштабной и благоустроенной квартиры, расположенной в двух шагах от Льюисов. У Пилар жила еще одна англичанка, Сильвия, служащая посольства Великобритании. Сильвия тут же пожаловалась на друзей Пилар, которые могли нагрянуть в гости в любое время дня и ночи; выслушав ее, я постаралась спланировать свое время так, чтобы уехать из Мадрида как можно раньше, успев при этом насладиться каждым моментом пребывания в столице и ее окрестностях: посетить музей Прадо и съездить в королевские резиденции Аранхуэс и Эскориал на переполненном туристическом автобусе. Конечно же, я побывала и в Толедо, средневековом городе, построенном на скале над рекой Тахо, где в XIII веке мирно сосуществовали евреи, арабы и христиане, занимаясь науками, а в XVII веке Эль Греко создал лучшие из своих полотен. С группой студентов я совершила паломничество в Долину Павших, el Valle de los Caídos, монументальный комплекс, задуманный как памятник погибшим по обе стороны баррикад в Гражданской войне[23], но фактически являющийся местом захоронения исключительно фашистов, включая самого Франко[24]. Монумент был воздвигнут силами военнопленных из республиканской армии. Я начала понимать, что большинство изуродованных нищих на улицах Мадрида представляет собой трагический, живой след Гражданской войны, и это понимание стало для меня Испанией в новом, неприглядном прочтении, которое шизофреническим образом шло вразрез со старым впечатлением. В середине ХХ века это все еще была страна тревожных контрастов, запечатленных Гойей в XVIII и начале XIX века на картинах и рисунках, которые я видела в Прадо.