Федор Раззаков - Ефремовы. Без ретуши Страница 8

Олег

Перед «Современником»

В последние два года своего пребывания в ЦДТ Ефремов сыграл четыре новые роли: Саню Григорьева в «Двух капитанах» В. Каверина (1955), Кочергина в «Дочке» В. Каверина (1956), Монкса в «Оливере Твисте» Ч. Диккенса (1956) и Самозванца в «Борисе Годунове» А. С. Пушкина. Последний спектакль поставил Анатолий Эфрос, и о нем много писала тогдашняя пресса. Например, в «Московском комсомольце» К. Щербаков поделился следующими впечатлениями от игры Ефремова: «…Не может полностью удовлетворить и исполнение роли Дмитрия Самозванца О. Ефремовым. Некоторые сцены, такие как «Келья в Чудовом монастыре» и «Корчма на литовской границе», сыграны темпераментно, на самом высоком уровне. Но интересно, четко намеченный образ в дальнейшем мельчает, расплывается. В спектакле исчезли или прозвучали очень приглушенно такие характерные для Самозванца черты, как удаль, отвага, беспечность, та пылкость и неуравновешенность, которые в сочетании с трезвым расчетом создавали характер самобытный, неповторимый. Вместо этого появился совершенно чуждый пушкинскому образу элемент комизма, в конце сцены у фонтана до такой степени переносится Ефремовым в бытовой план, что становится просто досадно…»

Вообще этот спектакль появился на свет не случайно. В последний раз в московских театрах ставили пушкинского «Бориса Годунова» в 1937 году, когда в СССР отмечали 100-летие со дня гибели А. С. Пушкина. После чего на это произведение был наложен негласный запрет. Но в марте 1953 года из жизни ушел И. Сталин и начался процесс переосмысления времени его правления. Причем переосмысление это было по большей мере критическое, а задал этот дискурс в феврале 1956 года XX съезд КПСС, на котором Н. Хрущев выступил с докладом «О культе личности И. Сталина». С этого момента на покойного «вождя народов» стали вешать всех собак, тем самым расколов общество и все мировое коммунистическое движение в целом. Зачем это было сделано? Во-первых, Хрущеву для укрепления своей власти было нужно дискредитировать верных соратников Сталина и убрать их со своего пути, во-вторых, того требовал Запад, с определенной частью элиты которого Хрущев собирался «мирно сосуществовать» (об этом было заявлено на том же XX съезде). Ведь можно было при желании разоблачить некие деяния времен правления Сталина без большого шума, не вынося этого на суд широкой общественности. При таком раскладе общество не оказалось бы расколотым, из-за чего удалось бы избежать многих потрясений. Но раскол, судя по всему, был нужен новой власти, которая решила пойти по римскому пути «разделяй и властвуй». Власть (центр) пыталась лавировать между «правыми» (консерваторы) и «левыми» (либералы), надеясь сохранить баланс и не свалиться в пропасть. А в качестве сакральной жертвы был выбран Сталин, которого намеренно измазали грязью, начисто забыв, что пресловутую «оттепель» замыслил именно он еще в 1952 году. Для чего на XIX съезде КПСС был существенно обновлен высший партийный ареопаг — Президиум ЦК (он был расширен с 12 человек до 25), что ясно указывало на то, что Сталин собирается делать ставку на молодых выдвиженцев. Одновременно готовились реформы в области идеологии и экономики, которые должны были расширить демократические рамки советской системы.

Однако в марте 53-го Сталин внезапно скончался (скажем прямо, при подозрительных обстоятельствах, наталкивающих на мысль об его убийстве), после чего «старая гвардия» тут же «задвинула» молодую (сталинские выдвиженцы были раскиданы по стране, отосланные подальше от Москвы), а демократические процессы, задуманные Сталиным, стали ассоциироваться исключительно с именем Хрущева. В итоге тот очень скоро вошел во вкус и спустя три года после смерти вождя всех народов повел атаку на тех партийных деятелей, кто мог помешать ему стать единоличным правителем страны. Так на свет появился упомянутый выше доклад «О культе личности И. Сталина», и началась широкая кампания по реабилитации людей, осужденных в годы правления «вождя народов». Последние должны были стать социальной опорой Хрущева в его наполеоновских планах по переустройству страны. Вот почему многих пострадавших (как реально, так и мнимо) в годы правления Сталина стали тянуть наверх, предоставляя им командные посты в разных сферах общественной жизни. Например, среди творческой интеллигенции таких людей были сотни. Назову лишь некоторых — тех, кто стал пострадавшим через своих родителей и достаточно высоко поднялся в одной только Москве или Ленинграде (их отцы, занимавшие при Сталине высокие партийные посты, были репрессированы): Булат Окуджава, Лев Кулиджанов, Марлен Хуциев, Георгий Товстоногов, Марк Захаров и др. А ведь были еще и такие деятели, кто пострадал лично, а также те, у кого в числе репрессированных значились братья, сестры или, например, родня со стороны жены. И всех этих людей тянули наверх, множа ряды антисталинистов во властных структурах — в политике, экономике, идеологии. Чуть позже эти люди составят тот самый легион, который поможет М. Горбачеву развалить СССР. Кстати, сам будущий генсек (как и его супруга) тоже из «этих». Читаем в Википедии: «Дед М. Горбачева по матери, Пантелей Ефимович Гопкало (1894–1953), происходил из крестьян Черниговской губернии, был старшим из пяти детей, в 13 лет потерял отца, позднее переселился в Ставрополье. Стал председателем колхоза, в 1937 году был арестован по обвинению в троцкизме. Находясь под следствием, провел в тюрьме 14 месяцев, вынес пытки и издевательства. От расстрела Пантелея Ефимовича спасло изменение «линии партии», февральский пленум 1938 года, посвященный «борьбе с перегибами». В итоге в сентябре 1938 года начальник ГПУ Красногвардейского района застрелился, а Пантелей Ефимович был оправдан и освобожден. Уже после отставки и крушения СССР Михаил Горбачев заявлял, что рассказы деда послужили одним из факторов, склонивших его к неприятию советского режима…»

А вот что написано про родню Раисы Максимовны Горбачевой: «Дед по отцу Андрей Филиппович Титаренко переехал из села в Чернигов, был беспартийным, четыре года провел в тюрьме, работал железнодорожником… Дед по материнской линии Петр Степанович Парада (1890–1937) был богатым крестьянином, расстрелян как троцкист, так как выступал против коллективизации и стахановского движения, посмертно реабилитирован в 1988 году…»

Но вернемся к Олегу Ефремову.

Он проходил по другой категории. Его отец, как мы помним, не был пострадавшим от сталинской власти, но зато служил в системе ГУЛАГа. Здесь могла прослеживаться иная связь — по линии спецслужб, которые имели обширную сеть агентуры (как штатной, так и агентуры влияния) в разных слоях общества и были заинтересованы в том, чтобы эта агентура (или ее родственники) продолжала свою работу и в новых реалиях постсталинского времени. Поэтому к детям энкавэдэшников или гулаговцев, даже несмотря на громкое «дело Берии», в хрущевские годы относились более чем хорошо. Взять того же Олега Ефремова или кого-то другого: например, Элема Климова (его отец работал в прокуратуре и занимался делами репрессированных), Марка Розовского (еще один отпрыск человека, работавшего в системе ГУЛАГа), Леонида Броневого (его отец работал в НКВД, потом был репрессирован) и т. д. Все эти люди начали свое восхождение в профессии в конце 50-х — начале 60-х и занимали антисталинские позиции. И еще — многие из них были евреями, имевшими к Сталину особые счеты. Безусловно, что одним из главных мотивов их продвижениях наверх был природный талант. Но последний без поддержки извне очень часто не имеет возможности раскрыться. А вот если его поддерживают заинтересованные силы, тогда путь наверх становится гораздо легче. Не случайно в те годы и термин такой родился — «дети XX съезда». Это те самые дети (как в прямом смысле, так и в фигуральном), которые сделали себе карьеру на антисталинской почве. И Олег Ефремов был именно таким «дитем».