Дарья Варденбург - Правило 69 для толстой чайки Страница 8

Окна в офисе были тоже открыты, поэтому нам были слышны их голоса. Точнее, голос Репы, потому что Шевцов ничего ему не отвечал.

– Серег, у тебя выпить есть? (Пауза.) Серег, ты чего вообще меня взял? (Пауза.) Меня к детям нельзя, ты чего вообще думаешь.

Тут наступила тишина, и мы с Тохой чуть не выпали из окна от любопытства. Загрохотали шаги, из офиса на улицу вывалились Шевцов и Репа. Шевцов держал Репу за плечо и толкал вперед, а Репа нехотя подчинялся. Они пошли по направлению к слипу. Мы с Тохой, не сговариваясь, кинулись к лестнице, опрокинули по дороге дюжину старых весел и, потратив кучу времени, чтобы снова приставить весла вертикально к стене, затопали вниз. Когда мы добрались до слипа, Шевцов и Репа уже спускали на воду «семидесятку» – старый швертбот класса 470, который обычно стоял на берегу на тележке. Не обращая на нас внимания, эти двое сели в лодку – Репа на руле, Шевцов на шкотах – и пошли. И, когда я увидел их вдвоем на «семидесятке», я понял, что за парень был на одной из старых фотографий вместе с шестнадцатилетним Шевцовым – они сидят в лодке, щурятся на солнце и смеются в объектив, – это был Репа, его рулевой.

Мы стояли с Тохой и смотрели, как их парус уходит все дальше и дальше. Мы ждали долго, но они и не думали возвращаться. Мне пора было к деду в больницу, и я оставил Тоху одну на берегу. Она отказалась ехать со мной в город. И я не знал, куда она пошла тем вечером – на станцию, чтобы вернуться домой, или в ангар, где лежал ее спальный мешок.

Список доктора Кольчугина

– Ваш отец сбежал.

Передо мной стоял двухметровый огненно-рыжий парень в белом халате. Он наклонился и вплотную приблизил свое лицо к моему. Его рыже-зеленые глаза метали молнии, а веснушчатый нос грозно целился в мою переносицу. У сидящих на своих кроватях пациентов был радостно-взволнованный вид – еще бы, наконец-то в этой палате происходит что-то действительно интересное.

Я скосил глаза на раскрытое окно.

– Нет, не через окно, – ответил мне парень. – Он просто ушел за ворота во время прогулки. Это вы принесли ему одежду?

До меня дошло – дед, одетый в свои обычные штаны и футболку, сделал вид, что он не пациент, а посетитель, навещавший родственника в больнице, и сбежал. Ловкий филин, нечего сказать.

Рыжий парень увидел мою улыбку, выпрямился и бросил:

– Следуйте за мной.

Он быстрым шагом вышел из палаты, и я, помявшись, за ним последовал.

– Я лечащий врач, – не оборачиваясь, сказал парень. – Федор Кольчугин.

Он мчался по коридору, задрав свой веснушчатый нос, полы его халата развевались, и медсестры и больные с возгласами «здрасте-фёдр-ваныч» расступались перед ним. Кольчугин резко завернул в кабинет, меня немного занесло на повороте, когда я на полном ходу свернул за ним. Хлопнула дверь, мы остались один на один.

– Надо было подписать отказ от лечения, я бы отпустил, – строго сказал Кольчугин. – Теперь у нас всех будут проблемы – у дежурной сестры, у охраны, у меня. Детский сад какой-то!

На словах про детский сад он покраснел и запнулся. Справившись с возмущением, он взял со стола бланк и протянул мне:

– Возьмешь у отца подпись и принесешь мне.

Объяснять, что дед – это мой дед, а не мой отец, я не стал. На бланке стояло «отказ от оказания медицинской помощи». Я жестом показал, что сам могу расписаться вместо деда. Рыжий замотал головой.

– Надо все делать честно, – сказал он.

Потеребив себя за нос, он обошел стол, сел и принялся строчить что-то на пустом листе бумаги.

– Я тебе дам рекомендации, – сказал он, не переставая писать. – Для отца. Будешь теперь сам его лечить.

Мне показалось, или в его голосе была обида, когда он это произнес? Может быть, он был огорчен тем, что дед сбежал от его лечения? Кольчугин ведь старался, хотел ему помочь.

Я закивал, чтобы показать свою готовность выполнить все указания. Кольчугин встал и протянул мне листок.

– Бросить курить;

– исключить алкоголь;

– гимнастика и прогулки;

– смотреть комедии;

– читать веселые книги;

– говорить родным и друзьям хорошие слова;

– каждое утро – короткая медитация.

Я дочитал до конца и поднял глаза на Кольчугина.

– Про медитацию твой отец в курсе, – быстро ответил тот. – Я занимаюсь с пациентами. Хорошие результаты дает.

Он снова подергал себя за нос, взял у меня листок и приписал внизу с тремя восклицательными знаками: «Принести подписанный отказ!!!» И вернул листок мне.

– Ты вообще говорить умеешь? – ворчливо, но уже добродушно спросил он. – Хоть бы спасибо сказал. Или до свидания.

Я взял у него ручку и написал под его словами про отказ: «Большое спасибо, вы хороший врач. До свидания!»

Когда рыжий Кольчугин встретил меня в палате со словами «ваш отец сбежал», я в первую секунду подумал про своего отца, а не про деда. Дело в том, что мой отец тоже сбежал – месяца через три после того, как я родился. Мать так на него обиделась, что никогда к нему с тех пор не ездила и ему не разрешала к нам приезжать. А сбежал он в Санкт-Петербург. И через двенадцать дней я там буду на чемпионате.

Нужна помощь

Дома деда не оказалось. Я, голодный как волк, слопал на кухне четыре бутерброда с обезжиренным сыром, но решение ко мне так и не пришло. Где искать деда? Надо ли сейчас же написать матери смс и рассказать про его побег? Она ничего не знает, в больницу она со мной не ездила. Мать до восьми вечера стоит в книжном магазине за кассой, а потом у нее танцы и встреча с кем-то, не знаю с кем. Она предупредила, что будет поздно. Лучше пока ничего ей не говорить, а то начнет волноваться, кусать ногти, плакать, звонить в полицию и бог знает что еще вытворять. У нее нервы.

Я пошел в комнату, включил компьютер и зашел в интернет. На новостном сайте нашего города никаких сообщений о сбитых машиной стариках не было. Хорошо. Я открыл свою почту – ноль входящих. В папке «спам» письмо из школы – поздравляли с окончанием учебного года и желали «плодотворных каникул». Я вернулся в папку «входящие» и, рассеянно глядя на старые письма, стал размышлять, куда мог пойти дед. На речку, где любил рыбачить? В магазин, где покупал пиво? К своему другу Петрову? Петров умер полгода назад.

Время шло, солнце закатывалось за крыши девятиэтажек. Я подошел к окну, выглянул во двор. На лавке у подъезда сидели три соседа в тренировочных штанах и шлепанцах. Они передавали друг другу пластиковую бутылку с пивом и курили. Им не приходило в голову «исключать алкоголь и бросать курить», они еще не были знакомы с доктором Кольчугиным. Кольчугин ждет, когда я ему принесу подписанный дедом отказ. Но, если я не найду деда, никакой подписи не будет, и Кольчугина накажут. А мать узнает, что дед пропал, и сойдет с ума от волнения. И не пустит меня на чемпионат в Санкт-Петербург, испугавшись, что я там тоже пропаду. Мне нужна помощь.