Елена Прокофьева - Любовь и безумства поколения 30-х. Румба над пропастью Страница 8

Между тем несмотря на деятельную помощь советских «добровольцев», испанские республиканцы проигрывали войну генералу Франко. К весне 1937 года поражение стало казаться Сталину неизбежным. «Слабы оказались испанские товарищи, – вздыхал он печально, – не оправдали надежд…» Не оправдали возложенных на них надежд и политические советники, и весь 1937 год прошел под знаком массового отзыва советских граждан из Испании. В апреле вернулся в Москву и Михаил Кольцов. На родине его встретили как героя, популярность его возросла до невиданных высот: его приглашали на фабрики и заводы, в школы и клубы, чтобы послушать о героической борьбе испанского народа с фашизмом. Вызывал его к себе и Сталин… И впервые в беседе с вождем Кольцов почувствовал неприятный холодок в душе. Позже он рассказал об этом брату.

«Наконец беседа подошла к концу, – пишет Борис Ефимов, – и тут, рассказывал мне Миша, Сталин начал чудить. Он встал из-за стола, прижал руку к сердцу и поклонился.

– Как вас надо величать по-испански? Мигуэль, что ли?

– Мигель, товарищ Сталин, – ответил я.

– Ну так вот, дон Мигель. Мы, благородные испанцы, сердечно благодарим вас за ваш интересный доклад. Всего хорошего, дон Мигель! До свидания.

– Служу Советскому Союзу, товарищ Сталин!

Я направился к двери, но тут он снова меня окликнул и как-то странно спросил:

– У вас есть револьвер, товарищ Кольцов?

– Есть, товарищ Сталин, – удивленно ответил я.

– Но вы не собираетесь из него застрелиться?

– Конечно нет, – еще более удивляясь, ответил я. – И в мыслях не имею.

– Ну, вот и отлично, – сказал он. – Отлично! Еще раз спасибо, товарищ Кольцов. До свидания, дон Мигель.

На следующий день, – вспоминает Борис Ефимов, – Миша поделился со мной неожиданным наблюдением.

– Знаешь, что я совершенно отчетливо прочел в глазах „хозяина”, когда он провожал меня взглядом? Я прочел в них: „Слишком прыток”».

Никакого неприятного продолжения у этого разговора не было. Вскоре Кольцов снова уехал в Испанию. Только теперь уже… без Марии Остен. В Москве у его возлюбленной внезапно вспыхнул бурный роман с певцом Эрнстом Бушем. И в Испанию она поехала вместе с ним. Кольцов очень переживал эту измену и пытался Марию вернуть, что, ему, по всей вероятности, вскоре удалось. До самого конца испанской командировки Кольцова они снова были вместе. И это оказались последние счастливые месяцы в их жизни…

В 1938 году Михаил Кольцов был снова отозван из Испании в Москву.

И на сей раз он возвращался на родину с тяжелым сердцем и плохими предчувствиями. Кольцов не мог не знать о череде прошедших в Советском Союзе арестов. Среди тех, кто был объявлен «врагом народа», оказались и его хорошие знакомые, его товарищи по войне в Испании, и, памятуя о последнем странном разговоре со Сталиным, Михаил Ефимович не был уверен и в своей безопасности.

Опасаясь за Марию, Кольцов отправил ее в Париж и велел ни при каких обстоятельствах не возвращаться в Москву. Мария плакала, она скучала по Юзику, и на прощание Кольцов обещал сделать все, чтобы переправить ребенка к ней в Париж.

В Москве Кольцова встретили еще лучше, чем в его первое возвращение с фронта. Сталин обращался с ним особенно по-дружески и поручал все новые ответственные задания. Кольцов не ждал ареста, он верил в то, что еще может быть нужен и полезен вождю, ведь он всегда был абсолютно и без сомнений ему предан. И все же он не чувствовал себя спокойно.

Будучи в командировке в Чехословакии, Кольцов позвонил Марии в Париж, хотя уже знал, что этого делать не стоит. Мария плакала, а он твердил ей:

– Маша, я приеду к тебе… Маша, ты слышишь? Я приеду в Париж! Непременно, обязательно! Маша, родная, я не могу без тебя! Перестань плакать!

Об этом телефонном разговоре сразу же доложили в Москву, и Кольцову пришла резолюция срочно возвращаться домой. Выпускать его в Париж никто уже не собирался.

Пришлось снова звонить Марии и говорить ей, что приехать он не сможет.

– Умоляю, Миша, пришли мне с кем-нибудь Юзика, – просила та его сквозь слезы, – иначе я умру здесь без тебя и без него…

Кольцов подтвердил обещание сделать для этого все возможное. И действительно, ему удалось переправить мальчика в Париж с кем-то из своих друзей.

9

За два года до ареста, будучи в Испании, Михаил Кольцов вместе со своим другом кинооператором Романом Карменом посетил знаменитую толедскую прорицательницу Исабель Дельгадо, вероятно, просто из любопытства решив расспросить ее о своей судьбе. Говорили, что предсказания Исабель всегда сбываются, и, разумеется, в это не могли поверить два правоверных коммуниста, убежденных в том, что миром правят исключительно материальные силы. Возможно, если бы они хоть немного верили в то, что прорицательница действительно увидит их будущее, поостереглись бы спрашивать, ведь никому не стоит знать заранее, какой его ждет конец.

Исабель взглянула на Романа Кармена и сказала ему:

– Вот ты, красавчик, останешься довольным своей жизнью, долгой и удачной. А все беды твои будут от трех твоих жен. С ними тебе сильно не повезет…

Потом она посмотрела на Михаила Кольцова и некоторое время молчала.

– А мою судьбу вы видите? – спросил журналист.

– Вижу, конечно… Но скажу тебе лишь одно: получишь полной мерой все, что желаешь. Но счастлив не будешь.

А когда они уходили, Исабель вдруг подозвала Кармена и что-то прошептала ему на ухо. Как ни допытывался Кольцов, друг так и не ответил ему, что же именно сказала ему прорицательница. И только много лет спустя после гибели Кольцова Кармен выдал эту тайну их общим знакомым.

– Запомни, – сказала ему Исабель, – ты надолго переживешь своего друга. Над ним – черное крыло. Он будет предан смерти в храме Божьем.

Предсказание во многом сбылось…

После возвращения из Испании в 1938 году Кольцов был избран депутатом Верховного Совета РСФСР и членом-корреспондентом Академии наук СССР. Огромным тиражом вышла его книга «Испанский дневник», и его популярность взлетела до невиданных высот. Сталин лично поручил ему сделать доклад о недавно вышедшем в печати «Кратком курсе Коммунистической партии», с чем Кольцов справился великолепно. Был ли он счастлив в то время? Вряд ли, потому что не мог не предчувствовать надвигающуюся беду. В конце 1938 года все уже знали, что внезапное благоволение Сталина часто предшествует аресту.

В начале 1937 года, когда только начались массовые аресты, в разговорах с друзьями Кольцов удивлялся, как это может быть, что преданные и абсолютно верные социалистической родине люди, многих из которых он знал лично и в которых никак не мог усомниться, внезапно оказываются «врагами народа» и подписывают совершенно чудовищные признания, соглашаясь с тем, что они вредители и шпионы. Очень скоро ему представилась личная возможность узнать, как и почему это бывает…