Александр Семенович Драбкин, Юрий Владимирович Шапошников - Тайна Железного Самосона Страница 8

За собой же Кучкин сохранил другой номер, менее эффектный, но безопасный и, главное, близкий сердцам крестьянских зрителей – он ломал подковы. По десятку за вечер. Ломал на пари по две подковы, сложенные вместе. Словом, это был король подков.

Однажды, когда дела цирка шли из рук вон плохо и сборы сильно упали, Анджиевский приказал расклеить по городу новые афиши. В них сообщалось, что он лично вручит кошелек с золотом тому, кто принесет в цирк подкову, которую знаменитый силач Кучкин сломать не сможет. Такие же афиши были разосланы по близлежащим деревням.

И началось столпотворение. За сто верст приезжали знаменитые кузнецы, чтобы попытать счастье, увезти золотой кошелек.

Сборы стали полными, настроение в труппе улучшилось. Но тут Михаил Кучкин запил. Да так, что еле-еле вышел на вечернее выступление.

Перед выходом хозяин свистящим шепотом объявил силачу свою волю: или он сегодня сломает положенное количество подков, или завтра получит расчет.

Шура никогда не видел своего друга в таком состоянии. Огромного роста человечище стал похож на мяч, из которого выпустили воздух: руки бессильно повисли, он стал как будто ниже ростом, плаксиво молил хозяина разрешить ему пропустить выступление. Но Анджиевский был неумолим.

Кучкин вышел на манеж. Публика встретила его аплодисментами, приветственными криками. Особенно неистовствовал худенький, явно пьяный мужичонка в третьем ряду. «Давай, давай, – кричал он Кучкину. – Выходи, выходи! Вот я тебе кой-чего приготовил! Видал такую подкову? – и мужичонка помахал над головой куском железа. – Мой кошель, мой!»

Обладателей подков пригласили на манеж. Кроме крикливого мужика, набралось еще человек 30. К ним вышел Анджиевский и объявил, что нужно бросить жребий. «Наш силач сломает только шесть подков, как он делает это каждый вечер», – закончил свою речь хозяин и пригласил претендентов к розыгрышу. Как нередко случается, мужичонка, похваляющийся своей подковой на весь зал, в число шестерых удачников не попал. Возмущенный, он начал ругаться. Кучкина величал не иначе, как трусом, а хозяина – жуликом. Во избежание скандала Анджиевский объявил, что и эта подкова тоже будет сломана.

Первой Кучкин взял подкову настойчивого мужичонки. Рывок, еще рывок. Неудача – подкова целехонька. Новые попытки – и никакого результата, к удивлению зала и к радости крестьянина. Замерли на арене и остальные шестеро претендентов. Реальной стала надежда, что и их подковы не будут сломаны. А коли так, значит, и они получат вознаграждение.

Нужно было спасать престиж цирка и хозяйские деньги. Сам Анджиевский второй раз в этот вечер появился перед публикой. Безмятежно улыбнувшись, он объявил, что Кучкин сначала сломает все шесть подков, а потом уже эту, седьмую.

Кучкин понимал, чем грозит ему неудача. Пот градом катился с его тела, мышцы напряглись. Шура протянул ему другую подкову. Михаил ее легко разломил.

Тут к нему вернулась былая уверенность, и он сломал еще пять. Настала очередь «заколдованной» подковы. Михаил взял ее, секунду повертел в руках, как бы примеряясь, и потом мощным рывком разорвал на две половины.

Хозяин удивительной подковы опешил. Он внимательно осмотрел место излома, бросил обе половинки на манеж, махнул рукой и пошел к выходу под густой шум зала.

Престиж цирка был спасен. Хозяйские денежки тоже. После выступлений Анджиевский обнял Михаила и подарил ему три золотые монеты. Однако тот от подарка отказался. Разыскав Шуру, он привел его к хозяину. «Победил Засс, а не я», – прерывающимся голосом сказал Кучкин. Хозяин потребовал объяснений.

Запинаясь, с трудом выдавливая слова, Шура рассказал, как во время номера он незаметно подменил подкову. Знали об этом только он да Кучкин. «А настоящая вот она, целая», – закончил Шура, протягивая подкову хозяину.

Анджиевский рассмеялся. Внимательно осмотрев железо, он сказал, что Михаилу просто повезло – действительно, это было уникальное кузнечное изделие: «И не будь Засс таким расторопным, худо бы нам всем пришлось».

Золотые монеты он отдал Зассу. Это был его второй цирковой гонорар. И снова он был получен путем нечестным.

Снова в его душе боролись отвращение к жульничеству и любовь к цирку. Цирк оказался сильнее.

С тех пор Александр Засс стал цирковым актером. В благодарность за оказанную услугу хозяин дал ему собственный небольшой номер: демонстрируя силу, Шура перебрасывал из руки в руку через голову здоровенный камень. Подготовка «баланса с самоваром» шла успешно, это сулило шумный успех. Отцу же он написал, что старательно учится и вкладывает в свое дело всю душу. Это была ложь. Но это было и правдой – Александр Засс действительно вкладывал всю душу в тяжелую работу. Работу циркача.

ВЫГОДНОЕ ДЕЛО

Шура чувствовал себя теперь полноправным членом большой цирковой семьи. Тяжелая работа, более чем скромные заработки, страх отцовского гнева – ничто не могло омрачить его радости сопричастности к пестрому, буйному и веселому миру цирка.

Но все на свете имеет конец. Сборы стали катастрофически низкими. Никакие ухищрения Анджиевского не помогали. Нужно было менять место.

Хозяин решил перебраться в Ташкент. Там он надеялся поправить свои финансовые дела, а заодно прикупить лошадей для дрессировки. Узнав о готовящемся отъезде, Шура бросился к Кучкину. Ведь если цирк уедет, то как же отец будет получать письма из Оренбурга? А если писем не будет, отец напишет в депо, и все выяснится.

Кучкин долго сокрушенно кивал головой, но ничего придумать не мог. Положение казалось безвыходным – Шуре нужно было уходить из цирка.

Анджиевский, узнав обо всем, был раздосадован. Ведь уходил многообещающий цирковой силач, вдобавок не гнушающийся никакой подсобной работы.

Тогда Шура рассказал ему все, вплоть до наказания за самовольный уход в цирк два с половиной года назад. Анджиевский приказал ему вернуться к отцу. «Поезжай, Шура, и чистосердечно во всем признайся, – сказал хозяин. – Помни, что людям очень часто приходится врать. А мы, в цирке, случается, делаем обман своей профессией. Но должен быть среди этого моря лжи где-то островок правды. Пусть для тебя им будет твоя семья. Я чувствую, что родители твои – честные, пекущиеся о твоей судьбе люди. Езжай и расскажи им все начистоту. Хотя, право же, мне не хочется тебя отпускать».

Кучкин в день прощания со своим помощником напился до бесчувствия. Но в пьяной болтовне Шура все-таки услышал кое-что важное. «Ты очень сильный человек, малыш Засс, – говорил Кучкин. – И ты весишь всего 63 килограмма. Я тоже сильный, но я вешу 114 килограммов. Тренируйся, тренируйся, несмотря ни на что, и ты будешь сильнейшим циркачом в мире».

«Кто же прав – Кучкин или Анджиевский?» – думал Шура, направляясь к вокзалу. Он вспомнил, как тепло прощались с ним товарищи по цирку, даже те, с кем он не был особенно близок. И Шуре показалось, что он невозвратно потерял дружную и добрую семью.

Поезда до Саранска нужно было ждать долго. Шура бросил свои мешки на платформу и сел. В голову приходили самые невеселые мысли: о цирке, который, наверное, вот сейчас уже погрузился в большие красные вагоны на товарной станции, о позоре, который придется пережить дома после полугода свободной жизни. Внимание привлек большой лист бумаги, укрепленный в конце, платформы на фанерном столбе. Это оказалась афиша цирка Юпатова, который гастролировал в близлежащем городишке, а на будущей неделе приезжает в Оренбург.

О цирке Юпатова он слышал много. Это был так называемый «цирк-шедевр». В состав небольшой труппы входили прославленные «звезды». Каждый из них в своем жанре был непревзойденным специалистом. Отличался еще этот цирк тем, что каждый артист вносил определенную плату за право работать в нем, и это связывало всю труппу воедино.

Шура решил, что это предопределение судьбы.

Размышляя об этом, Шура вместе с тем оценивал два возможных пути: Саранск, повинная, наказание, позор. Цирк Юпатова, трудная, но любимая работа, может быть, успех. И главное, возможность вернуться вместе с цирком в Оренбург, тем самым, оттянув тяжелую развязку.

Надо ли говорить, что после недолгих колебаний Шура выбрал Юпатова. Через два часа он был уже у дверей цирка. Представление произвело на него огромное впечатление. После цирка Анджиевского номера, исполненные «звездами арены», поражали чистотой, блестящей выдумкой, неповторимой техникой.

Когда спектакль закончился, наш герой отправился для переговоров к директору манежа. Жизнь среди цирковых артистов научила его разговаривать с такого рода людьми. Представившись Александром Зассом, актером цирка Анджиевского, он рассказал о своих номерах (умолчав о работе чернорабочего), а свое желание перейти к Юпатову объяснил просто: «Хочу заработать побольше». Это был не очень красивый, но весьма убедительный аргумент и директор манежа оценил его. Через полчаса Шура был приглашен для переговоров к хозяину цирка. Едва взглянув на Засса, Юпатов объявил, что готов взять его чернорабочим. Шура без восторга, но с удовлетворением выслушал этот ответ. Однако дальнейший разговор с хозяином привел его в смятение. «Прежде чем поступить в цирк, – сказал Юпатов, – вы должны внести залог в 200 рублей. Согласны?»