Анна Баркова - Восемь глав безумия. Проза. Дневники Страница 8

— Обстановка усложнилась у нас за последнее время в связи с всякими событиями и переломами… Почва для интеллигентского пессимизма очень благодарная. Педагог? Журналистка?

— Писательница, — ответила я, словно на допросе.

— Ну, вот. Ваш брат снова в трех соснах заблудился.

Вмешался хозяин:

— С ней можно прямо говорить, хоть она и поругивает нас. Да и честный человек — не выдаст.

Гость холодно улыбнулся и снова оглядел меня, будто соображая, за сколько можно купить и что можно получить.

— Не выдаст?.. Ну, этого мы не боимся. Еще бы выдала… Да и кому? Кроме того, каждый знает, чем рискует, выдавая нас.

«Кого „нас“? — подумала я. — Вероятно, „тайную канцелярию“. Явно этот человек занимал пост, далекий от охранки. Значит, тайный, особо ответственный руководитель?»

С напряженным интересом и тайным отвращением я ожидала дальнейшего.

— Что у вас там настроения всякие, это даже хорошо для нас, натуральнее получится. Там вы настроения свои не скрывайте, наоборот: благодаря этим настроениям вы скорее войдете в доверие.

Почему этот важный чин, скрытый охранник, видавший виды, очень опытный, знающий людей, так откровенно разглагольствует? Благодаря ли рекомендации Основина, или же до того чувствуют себя неуязвимыми эти люди, до того всех презирают, что даже присмотреться к человеку и выждать не дают себе труда?

Внезапно, применяя излюбленный метод ошарашиванья, гость спросил:

— Если бы вы узнали о заговоре, угрожающем целости нашего государства, нашей родины, несмотря на все ваши настроения, смогли бы вы принять меры, к каким в данном случае должен прибегнуть любой честный советский гражданин?

— А разве в наше время возможны заговоры? — самым наивным тоном спросила я.

— Заговоры возможны в любое время. Другой вопрос: целесообразны ли они. Но известный вред они, во всяком случае, принести могут… Но вы не ответили на мой вопрос.

«Эге! — подумали мы с Петром Ивановичем!» — подумала я про себя и сразу бухнула:

— О, конечно! Как всякий честный советский человек, я пошла бы и донесла.

Что же это все-таки? Провокация или спокойная уверенность, что все кругом дураки и мерзавцы?

— Прекрасно! Вот это настоящий ответ, — с восхищением пролепетал обмороженными губами жалкий калека, а важный гость милостиво улыбнулся.

— Нам сейчас нужны такие люди, как вы… с настроениями, — снова усмехнулся он. — Вы можете быть с теми почти на сто процентов искренни и в то же время… — он на секунду остановился.

А я про себя договорила:

«…и в то же время с такой же почти стопроцентной искренностью предавала бы их… Посмотрим, что будет дальше».

— А настроения… Будьте покойны: ваша жизнь будет хорошо обеспечена. Я даже устрою вам напечатание небольшой крамолы… Это и для нас будет полезно. Вас слегка погрызет критика, вас проработают «братья-писатели», и репутация оппозиционного элемента отведет от вас все подозрения враждебной стороны.

— А не кажется вам, что все это сильно смахивает на методы зубатовщины, на азефщину[7]? — не выдержала я.

Гость и глазом не моргнул, а хозяин возмутился:

— Что за сравнение! Какой вздор! Ты же для Советского Союза будешь работать, а не для Николая II.

«Только и разницы!» — подумала я.

Гость немедленно поправил глупость хозяина:

— Ты не о том толкуешь. Товарищ определяет самый метод, а уж в чьих интересах он применяется — это дело другое. Что же, — обратился он ко мне, — возможно, что вы и правы. Но разве не сохранились у нас сотни старых методов и даже старых учреждений? Ружья при капитализме в при коммунизме стреляют одинаковым способом. Полицейская охрана государственной безопасности необходима и в капиталистическом, и в рабочем государстве… Тюрьмы существуют, ну и существуют определенные, выработанные в тьме времен методы политической разведки и секретной службы.

Хозяин перебил:

— Я потому и сказал: все дело в том, в чьих интересах употребляются эти методы.

Гость официальным тоном:

— Итак, мы вас направим к личному домашнему секретарю одного маршала… Не к заместителю, а прямо к домашнему личному секретарю. Широким массам этот секретарь неизвестен, но это очень крупный человек, один из главнейших рычагов готовящегося заговора, правая рука маршала, главный организатор всей закулисной стряпни. Понимаете?

— Понимаю, — пробормотала я.

— Пошлем мы вас туда через Зетова. (Я несколько удивилась, услышав фамилию крупного культурного деятеля, с фрондерским душком, известного за границей.) Это наш человек. Он работает с нами, в наших интересах. Сейчас я позвоню ему.

Гость вышел в соседнюю комнату и минуты через три вернулся.

— Идите сейчас же к Зетову. Он вас ожидает.

— Но мои функции?

— Наблюдать за всем и всеми: мелкое, крупное — сообщайте все. Передавайте через Зетова. Желательны ваши личные комментарии и выводы. Всего лучшего.

На улице под теплым апрельским солнцем самые обыкновенные люди спешили по своим делам и медленно прогуливались без дела. Простые домохозяйки с кошелками, крашеные дамы с дорогими большими сумками толпились в магазинах. Желто-синие троллейбусы и желто-красные автобусы принимали и изливали потоки пассажиров.

Я немножко опомнилась.

Два года тому назад я вырвалась из одного страшного мира, а сейчас попала в другой… Этот мир страшнее того, каторжного. Этот мир ясен, рационализирован, учтена целесообразность даже моих настроений, даже моих крамольных писаний. А плата — известный житейский комфорт, то есть нечто доступное на нашей великой родине очень немногим. Чего же лучше? Как действовать дальше? Как предупредить тех?

А все-таки, не провокация ли это? Но к чему провоцировать таким образом человека никому не известного, который полжизни провел в лагерях и на учете? Нет, это не провокация. Мерзавцы знают, что я, человек скомпрометированный, маленький, не в силах… Они придавят меня одним перстом. «К ногтю!» — рассмеялась я, вспомнив словечко первых лет революции. А почему этот тайный руководитель современной зубатовщины не подумал, что я могу предупредить тех? А я так и сделаю. Странно.

А может быть, заговора нет? Это всего вернее. Старый испытанный метод: нужно убрать кого-то, кто является помехой… Спешно сочиняется заговор, а для соблюдения формальностей нанимают Лидию Тимашук[8]…

На прощание мой новый патрон дал мне тысячу рублей на первые дни, как он сказал. Квартиру я получу в ближайшие дни, реабилитацию тоже. Патрон спокоен. Он знает, что за такую цену можно купить кого угодно. Примкнув к пресловутому заговору, предупредив его участников, я теряю все, включая собственную голову… С этой стороны они хорошо изучили человека.