Лариса Фотина - Мой муж Норбеков, или как родилась Лора Страница 8

Мой муж был из семьи военнослужащего. Детство его прошло в бесконечной смене военных городков и гарнизонов. Поездить пришлось от Австрии до Биробиджана, где, кстати, он и родился. И в этой семье не считалось зазорным после напряженного дня пропустить рюмочку-другую для расслабления. В моей же семье интеллигентов-ученых-врачей это осуждалось. Поэтому дочь, попавшую в лапы к "этому пьянице", старались всячески образумить. Брак расстроить, маленького сына от влияния выпивающего и «деградирующего» папаши оградить. Выливалось это в постоянное вмешательство в нашу совместную со Стасом жизнь. Особенно давила мама, человек властный и жесткий. Ей не нравились ни сам Стае, ни мой брак. Доходило до того, что она могла войти среди ночи к нам в комнату без стука и начать отчитывать за то, что ребенок лежит не так, а мы спокойно спим, и так далее.

Мы вынуждены были жить в одной квартире с моими родителями и бабушкой — так захотела моя мама. Что с нас взять — студенческий брак, оба зависимы от родителей материально. Но постоянные конфликты и самоограничения помогали взрослеть очень быстро. Хотя от всего этого я становилась дерганой и нервной.

Слушая советы мамы, я разрывалась от внутренних противоречий. Нехватка жизненного опыта и авторитет родителей приводили к тому, что я начинала сомневаться в своих чувствах к мужу, думать о разрыве. Когда влияние мамы несколько ослабевало, я опять всем сердцем чувствовала любовь и благодарность к Станиславу и в эти моменты могла уйти с ним, куда бы он меня ни позвал. Конфликт этот привел к формированию во мне стойкого чувства вины и перед родителями, и перед супругом, к разрыву отношений с ним и в результате — к моей женской болезни и операции.

Я отчетливо видела, что живу не своей, а навязанной мне жизнью. Что говорю не те слова. Совершаю не те поступки. Внутренний конфликт с собой и миром, нереализованные желания изматывали и ослабляли меня. Сомнения, беспомощность, отчаяние постоянно преследовали меня. Эта раздвоенность и неудовлетворенность постепенно привели — к тому, что я почувствовала: душа моя болит и плачет. И эта боль постоянно убивает не только ее, но и мою плоть.

Теперь я понимаю, что киста яичника — это следствие тогдашнего моего хронического стрессового состояния. Меня провоцировали, мне навязывали не мое, а я не умела достойно парировать удары, не умела уходить из-под них. Бесконечный поток одних и тех же мыслей лишал сна, не давая отдыха ни душе, ни телу. Как будто длинная магнитофонная лента или заевшая граммофонная пластинка. Мои больные, противоречивые мысли бились во мне, бередя душу, разрушая тело.

Если бы я тогда знала то, что знаю сейчас, мне никакой операции не потребовалось бы! И вся моя жизнь, возможно, сложилась бы иначе. Сегодня я успешно помогаю своим слушателям на занятиях справиться с кистой и многими другими хворями. Болезням никак нельзя позволить «расцветать». Любое недомогание начинается с прорыва защитных сил, с негативности, и многие это уже знают. Сегодня у меня накоплен уникальный опыт в этой области…

А тогда я с ужасом пришла в больницу. Глаза мои были постоянно "на мокром месте". Мой привычный мир рухнул, я чувствовала себя жертвой и к предстоящей операции относилась, как ягненок, предчувствующий неизбежное заклание. Все. Точка. Жизнь кончена. Но за что? Почему? Комок постоянно подступал к самому горлу. Слезы, не приносящие облегчения, в любой момент могли хлынуть из глаз. Мне было жаль себя, такую беспомощную, маленькую в этом равнодушном, недобром и давящем на меня мире. И я не видела для себя выхода…

Когда я пришла в первый раз, мне отказали: мест в больнице не было. Взяли направление и отправили домой. Теперь-то я понимаю — это был знак свыше, сигнал. Он обозначал то, что естъ другая возможность, иной выход. Некто, гораздо более разумный, чем я, пытался остановить меня. Но я не слышала, я не видела. Парадокс, но я должна была лечь именно в ту клинику нашего института на Ленинском проспекте, где студентами мы изучали акушерство и гинекологию, и нас учили: "Да, в моем случае — только операция!"

И я вернулась домой. То, что я испытала за эти дни, словами описать трудно. Я не жила в те дни. Я ждала очереди на заклание. В таком своем состоянии я была похожа на одну из подопытных собак, которых столько раз видела в медицинском институте. Их ведут на поводке в операционную для опытов, а они упираются всеми четырьмя лапами, чувствуя безысходность своего положения. Это было похоже на пытку.

…Прооперировали меня только через несколько дней, в декабре, за день до дня рождения моего сына, в 77-м году. У меня был лучший хирург, меня опекала верная подруга, навещали друзья, а главное — я осталась полноценной женщиной, могла беременеть и рожать, любить, как прежде. Меня уверяли в этом мои доктора, да я и сама это знала. Ведь когда-то они были моими преподавателями, эти профессора, а теперь мы стали коллегами. Оказалось, что киста моя, видимо, была врожденной, от природы, просто она «расцвела» в благоприятных условиях, которые я сама ей и создала. Теперь я уверена, что именно она и была жертвой — платой за науку, за мою мудрость.

Только теперь я понимаю, что судьба испытывала меня на крепость, учила уму-разуму. Мне было дано испытать все на собственном опыте: боль, страх и беспомощность. Для того, чтобы всерьез задуматься о здоровье и начать кропотливый поиск пути в гармоничную и радостную жизнь сверх программы медицинского института, И в конце концов привести меня к системе ЛОРА.

В том же году осенью судьба преподнесла мне еще один сюрприз. Мои близкие решили мне «помочь» и направили на консультацию, по знакомству, к "прекрасному специалисту". Он оказался начальником моей дальней родственницы и руководил лабораторным отделением военного госпиталя в Сокольниках. Кандидат медицинских наук, полковник, сексопатолог Ростислав Васильевич Беледа, автор многих научных трудов и статей. Оказывается, "друг нашей семьи". Я благодарна судьбе за эту встречу.

Представьте себе: в кабинет входит растерянная молодая женщина с затравленным грустным взглядом, к тому времени уже совсем потерявшая уверенность в себе. Опустив глаза в пол, она начинает тоскливо рассказывать о своих проблемах в семье.

В какой-то момент я подняла глаза, посмотрела на доктора, мы встретились взглядами, и я… поразилась. На меня совершенно спокойно, пристально и в то же время мягко смотрели глаза этого человека. Они как будто уже все знали про меня, успокаивали, лучились добротой. Он улыбался, всем своим видом располагал к доверию.