Лайза Роугек - Сердце, в котором живет страх. Стивен Кинг: жизнь и творчество Страница 8

Хотя большинство высказываний матери Стив пропускал мимо ушей, две поговорки, особенно запавшие ему в душу, он взял на вооружение, и теперь благодаря ему они достаточно известны: «Если думать о худшем, оно не случится» и «Если не можешь сказать что-то приятное, лучше держи рот на замке».

К счастью, Рут никогда не говорила сыну, что он не способен писать.

Все детство Стив продолжал писать, а мать продолжала ему платить по четвертаку за рассказ. Свой первый страшный рассказ он сочинил в семилетнем возрасте. Сказывались вечера, проводимые в кинотеатре, и просиживание с отвисшей челюстью перед экраном телевизора. Юный писатель нашел любимую тему.

«Из фильмов я усвоил, что, когда ситуация мрачнее некуда и кажется, уже все, конец — ученые обязательно находят какой-нибудь неожиданный выход из положения и в последний момент спасают мир». Поэтому Стив написал рассказ о динозавре, который крушил все вокруг, пока на помощь не пришел один из ученых. «Он сказал: „Постойте-ка, у меня есть теория — у древних динозавров могла быть аллергия на кожу“. Разбушевавшегося зверя забросали кожаными башмаками и одеждой, и тот отступил».

Впрочем, все эти фильмы, комиксы и рассказы в жанре хоррор, которые Стив поглощал в огромных количествах, имели и отрицательный эффект: из-за них мальчика мучили ночные кошмары. «Детская голова просто не могла вместить разыгравшегося воображения, и я провел немало мучительных часов, — вспоминает он. — Так уж устроено мое воображение: если перед глазами вставал образ, его было уже не прогнать. Я представлял маму, лежащую в устланном белым шелком гробу из красного дерева, с медными ручками, видел ее застывшее восковое лицо. Орган начинал играть похоронную мелодию, и в моей мрачной фантазии жуткая пожилая дама в черном тащила меня, упирающегося, в работный дом, словно сошедший со страниц романов Диккенса».

В восьмилетием возрасте ему приснилась виселица на холме с болтающимся в петле трупом. «Тело повернулось на ветру, и я увидел его лицо — сгнившее, исклеванное птицами и, как ни странно, смутно знакомое. И вдруг я узнал его: ошибки быть не могло, я видел собственное лицо! А потом труп открыл глаза и посмотрел прямо на меня».

Проснувшись, Стив зашелся в крике и никак не мог успокоиться. «После этого я не только несколько часов не мог заснуть, я так перепугался, что неделями спал при включенном свете. У меня и сейчас перед глазами стоит мое полусгнившее лицо на теле повешенного, словно это случилось вчера».

В 1958 году Рут перевезла семью из Коннектикута в Западный Дарем, небольшой городок в тридцати милях от Скарборо, чтобы присматривать за старыми больными родителями, которым было уже за восемьдесят.

Предложение поступило от ее сестер. Договорились, что они обеспечат Рут едой и жильем — старым покосившимся деревенским домом «с удобствами во дворе». Стив, Дэйв и Рут получали в распоряжение дом, а еще родственники подкармливали их и присылали консервы в обмен на уход за «Мамашей и Папой Гаем», как звали бабушку и деда, которые уже не могли обходиться без посторонней помощи. Сестра Рут Этелин и ее муж Орен Флоуз жили по соседству.

Рут приняла предложение родственников, и они втроем поселились в Западном Дареме возле пруда Ранараунд, в районе, который, как позже напишет Стив, состоял из «четырех семей и кладбища».

Когда семья освоилась на новом месте, Стив обнаружил, что его окружает семейная история, слухи и байки, свойственные маленьким городкам, — и в их числе несколько неплохих историй с привидениями. Слушая небылицы и сплетни, он понял, что людям нравится придумывать себе несуществующие истины и верить в них. Ценный урок для начинающего писателя!

Рут происходила из набожной семьи, и ее дети, как положено, несколько раз в неделю посещали церковь и библейскую школу при методистской церквушке по соседству с домом.

В церковь ходило не больше двадцати семей, поэтому у прихода не было денег на содержание собственного священника. Службы по очереди проводили сами прихожане, в том числе и Стив, хотя несколько раз в год для разнообразия проповедь читал приглашенный проповедник.

На одной из стен прихода висел плакат со словами «ОТВЕТ МЕТОДИСТОВ: СПАСИБО, НЕТ». В воскресной школе дети заучивали стихи из Священного Писания и цитировали их наизусть. За прилежание полагалась награда — незатейливые миниатюрные распятия, которые дети могли раскрасить как хотели. Каждый сам решал, рисовать или нет окровавленные тернии на руках и ногах.

«В детстве я наслушался историй про адские муки, — говорил Стив. — Где-то во мне, в глубине души, всегда будет жить тот мальчуган из методистской церкви, которого учили, что не трудом единым будет спасен человек и что грешников ад ожидает навек». В одной из услышанных им в детстве притч загробная жизнь сравнивается с голубем, который раз в десять тысяч лет пролетает над железной горой, чтобы тюкнуть клювом по металлу, — так вот, время, за которое голубь склюет всю гору до основания, равнозначно первой секунде в аду. «Когда тебе шесть или семь лет, от подобных мыслей в голове что-то щелкает», — говорит Стив, охотно признавая, что образы из церкви, как и другие впечатления детства, не раз появлялись в его рассказах и романах.

Пятый и шестой классы Стивен учился в районной средней школе, занимавшей однокомнатное здание в двух шагах от дома. Вынужденный остаться на второй год в первом классе, он был самым крупным и самым старшим среди учеников. Детские болезни никак не отразились на его росте — к двенадцати годам Стив вымахал до шести футов двух дюймов.[1]

Западный Дарем, городишко крохотный, своей библиотеки не имел, но раз в неделю штат присылал сюда «Книгомобиль», большой зеленый фургон с передвижной библиотекой. После стратфордской библиотеки, где Стиву разрешали пользоваться только детской секцией (чаще всего это были романы из серии «Нэнси Дрю» и «Братья Харди»), для него наступило настоящее раздолье. В «Книгомобиле» читатели могли брать до трех книг в руки на неделю, а дети — свободно пользоваться секцией для взрослых. Просматривая «взрослые» полки, Стив обнаружил несколько полицейских детективов Эда Макбейна и в самом начале первого же взятого домой романа наткнулся на сцену допроса: полицейские допрашивают жительницу трущоб, женщина стоит в дверях своей убогой квартирки в одной комбинации. Полицейские отворачиваются и велят ей одеться, на что та тычет им полуголой грудью в лицо и с ухмылкой заявляет: «Хрен тебе, хрен легавый!»

«У меня тут же что-то щелкнуло в мозгу, — рассказывает Стив. — Я подумал, это же по-настоящему, взаправду, на самом деле может произойти! Вот так я и распрощался с „Братьями Харди“ и с подростковым чтивом».