Жены и любовницы Наполеона. Исторические портреты - Рональд Фредерик Делдерфилд Страница 8

Гостеприимная, приятная семья Пермон дружила с матерью Наполеона, ведь мадам Пермон, веселая, хорошо сохранившаяся матрона со взрослыми детьми, была выходцем из их родной деревни на Корсике.

В стесненные годы его учебы в академии эта очаровательная женщина из кожи вон лезла, чтобы проявить доброту к этому одинокому юноше, и теперь он хотел во сто крат отплатить ей добром.

Вскоре после смерти мужа мадам Пермон Наполеон предложил ей «сходить в театр, чтобы подбодрить ее», и там, к огромному удивлению несчастной мадам Пермон, он предложил тройное бракосочетание Пермонов и Бонапартов!

По мысли Наполеона, сын мадам мог бы жениться на его сестре Полине, дочь мадам Лоретта (ставшая позже знаменитой мадам Жюно) — стать супругой одного из его младших братьев — любой вариант подошел бы, а он сам (тут Наполеон сделал глубокий вздох) женился бы на самой вдове, на мадам Пермон!

Почти минуту пораженная мадам Пермон молча глазела на него. Потом на помощь пришло ее чувство юмора, и она, привалившись к перегородке ложи, залилась неудержимым смехом.

Понятно, что Наполеон воспринял ее реакцию с досадой, и не скрывал этого. Как только мадам Пермон успокоилась, он заметил, что возраст его предполагаемой невесты не имеет для него абсолютно никакого значения, потому что, «хотя ее сыну уже двадцать пять лет, сама она определенно выглядит не старше как на тридцать!».

Это тронуло материнское сердце мадам Пермон, и, похоже, ей не составило труда отговорить его от такого прожекта, так как известно, что после он стал выяснять возможность женитьбы на еще более зрелой даме, разбитной мадемуазель, директрисе театра в Пале-дю-Руайяль.

Веских подтверждений такого предположения не существует, но оно, конечно, созвучно настроению маленького корсиканца в тот момент. Баррас в своих ненадежных мемуарах затрагивает эту тему и даже утверждает, что познакомил эту пару с целью сосватать их. Он добавляет также, что веселая старая актриса еще не достигла семидесяти и, несмотря на возраст, «„сохранила крепость“, что не свойственно старикам». Баррас мог достоверно судить об этом, потому что именно в тот период переспал с нею.

Примерно в то же время дорогу Наполеону перешла другая авантюристка — не кто иная, как знаменитая англичанка Грейс Далримпл, которая побывала в любовницах как у принца Уэльского, так и у герцога Филиппа Эгалите из Орлеана.

Филипп закончил свои дни на гильотине (именно он посоветовал Сансону, палачу, не заставлять его снимать башмаки, потому что «они легче сойдут с ног, когда он будет мертв»). И в самый разгар террора миловидная англичанка Грейс также оказалась в тюрьме, дожидаясь последнего вызова.

Тюрьмы в то лето до отказа были забиты красавицами, и Грейс уцелела благодаря той же отсрочке, что и мадам Тальен и Жозефина Богарне. Вскоре она присоединилась к этой парочке в отвлекающей игре заколдованного Парижа.

Редактор мемуаров Грейс Далримпл утверждает, что Наполеон включил ее в свой залп выпущенных наугад предложений о сватовстве, которые все оказались неудачными. Но с такими же утверждениями позже выступало большинство женщин, с которыми встречался Наполеон. Поэтому не следует особенно доверять таким заявлениям.

Однако нет сомнений в том, что когда он решительно отказался от миниатюрной нерешительной Дезире, то проникся такой же решимостью жениться, которую проявит вскоре при изгнании австрийцев из Италии. Благодаря простому случаю круг его знакомых расширился, и он был представлен вице-королеве салона мадам Тальен, тридцатидвухлетней вдове Жозефине Богарне.

При виде ее неопределенное, но страстное его желание обрести семейное блаженство, что проявлялось в его вкусах и воздыханиях повсюду, превратилось в ураганный порыв, который сбил с ног отнюдь не горевшую взаимным желанием даму и наконец-то подарил эмоциональную отдушину его закупоренным с детства чувствам. В объятиях красивой креолки его страсть перестала быть предметом фарса. Она вышла на орбиту классической любовной истории.

Глава 6

«Как странно ты влияешь на мое сердце…»

Кто же такая эта практичная величавая женщина, вдохновившая многих на самые нежные любовные письма в истории бракосочетаний? Почему ее имя навечно соединилось с Наполеоном, даже в современных телевизионных сюжетах и в шутках пивных баров?

Она была уже матерью четырнадцатилетнего мальчика и двенадцатилетней девочки, когда впервые привлекла к себе восхищенный взгляд генерала в потертой шинели. Она была скорее статной, нежели красивой, грациозной, нежели пленительной. Обладала хорошей фигурой, приятным голосом, правильными чертами лица и на редкость плохими зубами. Настолько плохими, что она научилась смеяться, не показывая их. Она знала все, что необходимо знать, чтобы в самом выгодном свете демонстрировать свои привлекательные стороны. Бог наделил ее изысканным вкусом, никогда не позволявшим ей надевать вещи, которые не шли ей. Житейски сообразительная, Жозефина не отличалась глубоким умом. Могла написать неплохое письмо, но это составляло вершину ее образовательной подготовки. Отличалась исключительно добрым сердцем, почти никогда не нервничала и абсолютно не уделяла внимания экономному ведению домашнего хозяйства. До последнего дня своей жизни она была абсолютно неспособна к экономии средств. Деньги сыпались сквозь ее пальцы, как пригоршни мелкого песка. Она сохраняла верность своим друзьям, но в моральном плане отличалась удивительной непоследовательностью. Для женщины со столь развитым умением одеваться стильно и в меру применять косметику, что и как говорить нужным людям и изящно отделываться от ненужных удивительно, что она становилась неразборчивой, когда дело касалось выбора любовника. Похоже, она заводила сожителей таким же манером, каким приобретала драгоценности, и, когда добивалась своего, вещь переставала интересовать ее.

Разойдясь со своим первым мужем, она стала жить так, как ей нравится. Стала любовницей генерала Гоша, пока находилась в тюрьме, но как только миновала угроза попасть на гильотину, она сразу же переметнулась к Баррасу. В первое время своего замужества за Наполеоном она, несомненно, заводила себе других любовников, однако сдается, что она никогда не рассматривала интимную близость как нечто сколько-нибудь важное в повседневной жизни женщины. Это тем более удивительно, когда узнаешь о ее исключительных качествах любовницы. После ее первого импульсивного и щедрого отклика на страстный порыв Наполеона ее новый возлюбленный писал: «Я пробуждаюсь, переполненный тобою. Твой образ и пьянящая прелесть будоражат мои чувства. Милая и несравненная Жозефина, как странно ты влияешь на мое сердце… посылаю тебе тысячу поцелуев, но не шли мне свои в ответ, потому что от них мою кровь охватывает пламя!»

Такой реакции вряд ли следовало бы ожидать от молодого и темпераментного итальянца, если бы он провел ночь с не