Джеральд Мартин - Габриэль Гарсиа Маркес. Биография Страница 8

Многие в Барранкасе увидели в этом злой рок. Испанское слово «desgracia» применительно к данному событию скорее означает неудачу, чем позор, а в семье Медардо, как говорят, многие сочувствовали полковнику в его несчастье. Однако ходили слухи о самосуде, возникла угроза беспорядков, и, как только появилась возможность вывезти Николаса из Барранкаса, его в сопровождении вооруженного конвоя отправили в Риоачу, его родной город. Но даже там он не был в безопасности, и потому его перевели в другую тюрьму, в Санта-Марте, находившейся по другую сторону от Сьерра-Невады[21]. По-видимому, какой-то влиятельный родственник Транкилины поспособствовал тому, чтобы Николасу сократили срок пребывания в тюрьме Санта-Марты до одного года, и на весь следующий год он лишался права покидать этот город. Через несколько месяцев Транкилина, дети и все остальные члены семьи последовали за ним в Санта-Марту. Некоторые говорят, что Николасу удалось купить себе свободу с помощью изделий своего ремесла, что он в тюрьме обустроил для себя ювелирную мастерскую, изготавливал там рыбок, бабочек, кубки и деньгами, вырученными от их продажи, обеспечил себе выход на волю. Однако не найдено ни одного документа, подтверждающего эту информацию.

Семья Гарсиа Маркеса никогда не признавала подлинный смысл этого события, и потому была принята его облагороженная версия, согласно которой по городу однажды прошел слух, будто Медарда, в ту пору уже не девочка, в очередной раз «оказала услугу одному из местных». Один из друзей Николаса, выпивая с ним на главной площади, прокомментировал эту сплетню, на что Николас заметил: «Может, вранье?» Медарде же передали, что Николас сам распространяет про нее позорные сплетни, и она попросила сына вступиться за ее честь. В последующие годы Луиса часто будет вспоминать, как Транкилина высказалась про это скандальное происшествие, о котором в их доме фактически запрещено было говорить: «И все из-за одного простого вопроса». В данной версии убийство — это «дуэль», убитый получил по заслугам, а убийца — «несчастная жертва» убийства[22].

В 1967 г., сразу же по выходе в свет романа «Сто лет одиночества» (в котором Гарсиа Маркес представляет менее идеализированную версию убийства, чем все остальные члены его семьи), мгновенно завоевавшего сердца читателей во всем мире, Марио Варгас Льоса поинтересовался у писателя, кто был ключевой фигурой в его детстве. «Это мой дед, — ответил Гарсиа Маркес. — Заметь, этого сеньора я обнаружил потом в своем романе. Когда-то, еще в молодости, он вынужден был убить человека. Он жил в небольшом городке, где этот человек постоянно докучал ему, бросал ему вызов, но он не обращал на это внимания, пока ситуация не осложнилась настолько, что ему ничего не оставалось, как всадить пулю в обидчика. Похоже, все селение стало на сторону деда: один из братьев убитого даже провел ночь на пороге дома моего деда, прямо перед его спальней, чтобы помешать семье покойного за него отомстить. Но дед не вынес постоянной угрозы мести и уехал — не перебрался в другое селение, а уехал — с семьей далеко-далеко и основал новый поселок. Да, он уехал и основал селение, и больше всего мне запомнилось, как мой дед повторял: „Ты представить себе не можешь, сколько „весит“ мертвый“»[23]. Спустя многие годы после этого Гарсиа Маркес скажет мне: «Не знаю, как мой дед оказался втянутым во все это, почему этому суждено было случиться, хотя ведь после войны время было суровое. И все же я считаю, он просто сделал то, что должен был сделать»[24].

Возможно, это совпадение, но октябрь всегда будет самым мрачным, самым роковым месяцем в романах Габриэля Гарсиа Маркеса.

После того как Николас Маркес с позором покинул Барранкас, его передвижения окружены тайной[25]. Мать Гарсиа Маркеса, Луиса, разным собеседникам рассказывает разные версии[26]. Мне она сказала, что вместе с Транкилиной она отправилась на пароходе в Санта-Марту спустя несколько месяцев после того, как Николаса перевезли в тамошнюю тюрьму (Луисе тогда было всего четыре). Через год его освободили, и вместе с семьей он перебрался в расположенную поблизости Сьенагу, где они прожили год, и в 1910 г. переселились в Аракатаку. Это официальная версия. Но жители Сьенаги утверждают, что Николас с семьей прожил в их городе три года (с 1910-го по 1913-й) после того, как его выпустили из тюрьмы, и в Аракатаку переехал лишь в 1913 г.[27] Вероятно, Николас, живя в Сьенаге, ездил по региону в поисках новых возможностей. Если это так, тогда не исключено, что он начал проявлять политический и экономический интерес к Аракатаке, где в основном проживали сторонники Либеральной партии, до того, как переехал туда с семьей. Также не исключено, что в Сьенаге он оставался год или три потому, что там теперь жила Исабель Руис, с которой Николас познакомился в Панаме в 1885 г., примерно в то время, когда он женился на Транкилине, и которая в 1886 г. родила от него дочь Марию Грегорию Руис.

Сьенага в отличие от колониальной Санта-Марты был современный, шумный, неугомонный торговый город. Региональный транспортный узел, Сьенага тоже стоит на побережье Карибского моря и прежде являлась связующим звеном со Сьенага-Гранде, или «большим болотом», по которому курсировали пароходы до сухопутных магистралей, тянувшихся к реке Магдалене и Боготе или к быстро растущему торговому городу Барранкилье. Построенная в 1887 г. первая железная дорога в регионе пролегала от Санта-Марты до Сьенаги. В 1906–1908 гг. дорогу расширили, протянув ее через «банановую зону» до Аракатаки и Фундасьона.

«Банановая зона» находится к югу от Санта-Марты, между сьенагским «большим болотом» и рекой Магдаленой на западе, Карибским морем или Атлантическим океаном на севере и «большим болотом» и Сьерра-Невадой (высочайшие пики — Кристобаль-Колон и Боливар) на востоке[28]. На широкой равнине между западной частью горного массива и «большим болотом» лежала Аракатака — небольшой городок, где родился Габриэль Гарсиа Маркес. Рядом высятся горы Сьерра-Невада — место обитания обособленного миролюбивого индейского племени коги. Основателем Аракатаки является совершенно другой народ — воинственные чимилья, принадлежащие к группе индейских народов араваки. И племя, и его вождя звали Катака («чистая вода»). Реке, протекавшей по их земле, они дали название Катака, а свое селение нарекли Аракатакой («ара» — река на земле чимилья), что означало «место прозрачной воды»[29].

В 1887 г. плантаторы из Санта-Марты начали выращивать в регионе бананы, а в 1905 г. здесь обосновалась бостонская компания «Юнайтед Фрут». На банановые плантации стали стекаться рабочие со всего побережья Карибского моря, а также cachacos (как пренебрежительно называли costeños своих соотечественников из внутренних регионов страны и, в частности, из Боготы)[30] венесуэльцы, европейцы и даже жители Ближнего и Дальнего Востока — так называемая опаль, чужаки, которых поносили герои первой повести Гарсиа Маркеса «Палая листва». Буквально за несколько лет Аракатака из маленького поселения превратилась в процветающий городок — «быстро растущий город Дикого Запада», как выразился сам Гарсиа Маркес. В 1915 г. Аракатака стала муниципалитетом, полноценным элементом государственной политической системы Колумбии.