Михаил Колесников - Великая мелодия (сборник) Страница 8

На улицах Питера в эти дни все совершается словно бы само собой, почти бесшумно: революционные отряды занимают мосты через Неву, вокзалы, телефонную станцию, военный порт. Ночью к Николаевскому мосту подходит крейсер «Аврора», высаживает десант кронштадтцев. В городе никто не спит. Да и не до сна сейчас — наступили звездные часы истории! Город разбит на секторы, и в каждом из них действуют революционные силы. Еще не взят Зимний, но революция, по сути, уже победила. Солдаты-павловцы, перешедшие на сторону революции, перекрыли движение по Невскому. Полторы тысячи матросов-гельсингфорсцев заняли железную дорогу до Белоострова, отрезав контрреволюционным частям, вызванным с фронта Временным правительством, путь на Петроград. Взятие Зимнего — всего лишь завершающий аккорд…

Но телеграфное агентство находится пока в руках юнкеров. Мокроусов во главе отряда матросов идет на штурм телеграфного агентства. Юнкера сдаются без боя, бросают оружие. Донесение о победе отправлено в Смольный Владимиру Ильичу по телефону. В Севастополь Алексей возвращался с мандатом: «Товарищ Мокроусов направляется в Севастополь для установления там Советской власти».

Затем были бесконечные бои с Калединым, с Духониным, с Корниловым… Мокроусов формировал матросские революционные отряды и вел их в бой. И хотя жизнь Алексея состояла из событий почти невероятных, ему самому представлялось, что ничего особенного в ней нет: просто всякий раз приходится преодолевать трудности, вызванные обстоятельствами, — и только; рассказывал обо всем скупо, но Ольга догадывалась, что каждая из боевых операций, которые Алексей перечислял бегло, требовала от него исключительного мужества. Да и та неведомая ей жизнь где-нибудь в Буэнос-Айресе или в Лондоне невозможна была бы без предельной собранности, сосредоточенности и выдержки.

— Мне до сих пор кажется, будто тяну санки с углем, — сказал он смеясь. — Парусиновая лямка врезается в грудь, пот заливает глаза, задыхаюсь, а все-таки тяну вперед, согнувшись в три погибели. Оттого и ссутулился навсегда — даже матросская служба не распрямила.

— Ты тоскуешь, Алеша, — догадалась она.

— Не то слово. У меня в Крыму товарищи остались. Верные друзья. Ушли в подполье. Может, в катакомбах или в горах прячутся. Живы ли? Жива ли Крымская Советская Социалистическая Республика, которую мы устанавливали? Матрос Назукин был у нас народным комиссаром просвещения Крымской Советской Республики! Просмушкин, Бунаков, Федорова, Муляренок. Просмушкина еще по Питеру помню. Рабочий-печатник. Где Ваня Папанин?

Ольга понимала: затосковал по крымским товарищам, по Севастополю.

— Хотя бы раз одним глазком взглянуть… — И добавил с горечью: — Депутат я Крымской, считай — Советской Республики! Понимаешь? Депутат. Там головами рискуют, а я укрылся в глубоком тылу, занимаюсь делом, к которому не лежит душа. Мои помощники и заместители — толковые ребята, и без меня справятся.

— Ну и как быть, Алеша?

— Едем в Харьков, в штаб нашего фронта! Врангель прет, а мы тут отсиживаемся. Пусть отправят на фронт.

Ольга согласилась.

2

В Харькове Алексей вначале заглянул в Совнарком Украины и тут увидел целую группу крымчан. Они его шумно приветствовали.

— Слышали, слышали о твоих победах, Алексей Васильевич! — сказал флотский фельдшер Сергей Муляренок. — Большим генералом стал.

— А вы, ребята, какими судьбами в Харькове?

Василий Погребной сощурил глаз, приложил палец к губам:

— По строжайшему секрету: за тобой приехали! Разыскиваем тебя. А на ловца и зверь бежит.

— За мной?

— Ты нам нужен, депутат. У нас в Крыму сейчас партизан тысяч пятнадцать, и вот задумали мы свести их в одну армию.

— Доброе дело. Давно пора.

— А кто их сведет? Нужен человек, которого знают и которому доверяют. С большим военным опытом человек. Понял?

— Не совсем.

— Этот человек — ты, Алексей Васильевич! Мы уже договорились с Косиором, который тебя помнит. Составь план переброски десанта — и на доклад к нему!

Мокроусов даже потер взмокший лоб.

— Ну и ну! А мы с дружиной собрались на фронт проситься. Мужичок не кочеток, а подраться любит.

— Не горюй. Создадим армию — и все сразу очутимся на фронте!

Это было, пожалуй, ему в самый раз. Не важно кем: командующим или рядовым, только быть там… Он привык к игре случая и не совсем верил, будто Погребной и другие ребята искали именно его. С опасностью для жизни выбрались они из Крыма, чтоб связаться с ЦК партии Украины, со штабом фронта, заявить о положении дел в тылу у Врангеля. Пятнадцать тысяч партизан… Возможно, цифра завышена. Но сколько бы их там ни было, они разрозненны, а потому легко уязвимы. Конечно же требуется человек с боевым опытом, достаточно известный в Крыму, чтоб как-то объединить отряды, поставить перед ними ясную боевую задачу. Дело, прямо скажем, нелегкое, и Алексей не был уверен, что справится.

— Я подумаю… — сказал он уклончиво.

Широкое, неулыбчивое лицо Погребного словно потемнело от гнева.

— Да ты что, Алексей Васильевич? Считай, что дело решенное. Не отпустим мы тебя, хоть к Ленину пойдем. Это прямо-таки счастье, что тебя повстречали: был бы на польском фронте — все равно пришлось бы отзывать. Твое место в Крыму, и только в Крыму. Без тебя вернуться не можем, не имеем права. Решенное дело, решенное. И раздумывать некогда.

— Мы прибыли сюда не сами по себе, — сказал Сергей Муляренок, — от Крымского подпольного обкома. В мае в Коктебеле, на даче писателя Вересаева, состоялась областная партийная конференция. Так вот, конференция пришла к убеждению: произвести переворот в Крыму своими силами мы не в состоянии. Потому решили: не переворот, а содействие Красной Армии.

— Но есть же у вас там кто-нибудь, кто командует партизанами? Ну, штаб?

Муляренок пожал плечами.

— Есть, разумеется. Приедешь в Крым — все поймешь.

Его слова настораживали. Но не зря же все эти люди, рискуя головой, выбрались в Харьков. И как выбирались: на рыбачьей лодке дошли до Одессы, а оттуда — на Харьков! Могли и не уцелеть.

«Затянувшийся крымский фронт»… Он в самом деле затянулся. До этого Алексею казалось, что события развиваются так, как и должны развиваться. Все почему-то считали, будто после разгрома Деникина главным сделался советско-польский фронт. Ведь еще в феврале этого, 1919 года Советская власть была восстановлена в Херсоне, Николаеве, Одессе, Тирасполе; при освобождении Новороссийска в марте взяли в плен двадцать две тысячи беляков. А про Врангеля, засевшего в Крыму, как-то забыли, не придали ему нужного значения. Да, Западный и Юго-Западный фронты забрали большую часть сил республики. Ну а Врангель тем часом не дремал: ребята, прибывшие из Крыма, рассказали, что в Феодосии Врангель открыл специальные курсы, на которых англичане обучают стрельбе из пулеметов своей конструкции: «черный барон» захватил всю Северную Таврию, наносит сокрушительные удары по нашим войскам и конечно же пойдет дальше… если не наносить ему ощутимые удары изнутри, по тылам его армии: взрывать, крушить, пускать эшелоны под откос, вести работу среди казаков и солдат… Мокроусов невольно зажегся этой мечтой.