Иван Крузенштерн - Первое российское плавание вокруг света Страница 8

Масла взял я малое количество, для того что оно между поворотными кругами обыкновенно портится и делается для здоровья вредным; вместо оного запасся довольно сахаром и чаем, как лучшим противоцынготным средством. Всего более к сохранению здоровья людей надеялся я на действие кислой капусты и клюквенного сока. Итак, казалось, что все приведено в надежную исправность, но к немалой заботе усмотрел я еще при нагрузке, а особливо в походе, что бочки были ненадежны; отчего и произошло, что многое испортилось прежде времени; особенно сожалел я о потере большей части кислой капусты, которой почти две трети принужден был бросить в море. Большую часть сухарей, по недостатку на корабле места, должны были переложить в мешки, хотя и опасались, что оные в таком состоянии подпадут скорейшей порче.

Главнейшее затруднение в приготовлении моего корабля состояло в наблюдении сугубой выгоды; хотя корабль и принадлежал императору, однако он позволил Американской компании, как выше упомянуто, нагрузить его по возможности своими товарами, о количестве коих, равно и о назначенных в Японию подарках, не мог я прежде получить точного сведения; особливо же о последних оставался до самого конечного времени в неизвестности. Мы находились уже на рейде, но и тогда привозили еще из С.-Петербурга многие вещи. Не имея для погрузки оных места, пришел я в немалое затруднение. Обстоятельства принудили меня при сем случае взять такие меры, которые впоследствии могли быть неприятны, а именно я должен был оставить девятимесячную провизию солонины, сухарей и немалое количество такелажа; невзирая на то, корабль был так наполнен, что не только служители помещались с теснотою, опасною для здоровья, но даже и самый корабль во время крепкого ветра мог от излишнего груза потерпеть бедствие.

Если бы груз и провизия, также и назначенные в Японию подарки, доставлены были в Кронштадт благовременнее, тогда бы можно было легко расчислить, сколько чего с удобством поместится; но сверх позднего отправления, еще и беспрестанные западные ветры причиняли в привозе вещей из С.-Петербурга немалую остановку. Находясь на рейде целые три недели, могли бы мы иметь довольно времени перегрузить корабль, но ежедневное ожидание посланника учинить того не позволяло; притом предоставлял я себе сделать сие в Копенгагене, где и без того надо было перегружаться, потому что надлежало взять нам 80 оксотов французской водки и поместить на корабле нашем.

Во время стоянии на Кронштадтском рейде часто посещали нас многие из С.-Петербурга; причем оказываемо было великое удивление, что мы с таким тяжелым и, следственно, опасным грузом дерзаем пускаться в столь далекое путешествие. По донесению моему графу Румянцеву о весьма ненадежном нашем положении, прибыл он августа 2-го числа, вместе с товарищем министра морских сил на мой корабль, чтобы изыскать средства к отвращению помянутого неудобства. Они рассудили, что облегчение корабля должно сделать в Копенгагене, снятием с него такого груза, какой покажется излишним. В рассуждении же тесноты на оном положено, что из числа 25 офицеров пятерых отменить, из числа тех, кои в свите посланника находились волонтерами.

Хотя рвение господ сих было так велико, что они охотно соглашались отказаться от всех удобностей и быть наравне с матросами, однако я не мог принять сего как потому, что почитал крайне жестоким исключение благородных воспитанных юношей из своего общества, так и потому, что служители и без того стеснены были чрезмерно, и я охотно желал бы для доставления им лучшего покоя несколько из них оставить, если бы число оных не было мало. После такого распоряжения министров мог я почитать себя совершенно готовым к отходу; почему отдав капитан-лейтенанту Лисянскому сигналы и предписания, как поступать в походе и в каких местах и случаях разлучений опять соединяться, ожидал только благополучного ветра.

Я поставлю обязанностью поместить здесь не только имена офицеров, но и служителей, которые все добровольно первое сие столь далекое путешествие предприняли. Русские мореплаватели никогда так далеко не ходили: самое дальнейшее их плавание по Атлантическому океану не простиралось никогда до поворотного круга. Ныне же предстояло им от шестидесятого градуса северной перейти в тот же градус южной широты, обойти дышащий бурями Кап-горн, претерпеть палящий зной равноденственной линии. Все сие, равно как и долговременное от отечества удаление и многотрудное около света странствование, казалось бы, долженствовало произвести в них более страха, нежели в других народах, которым плавания сии, по причине частого оных повторения, сделались обыкновенными; однако, невзирая на то, любопытство их и желание увидеть отдаленные страны было так велико, что если бы принять всех охотников, явившихся ко мне с просьбами о назначении их в сие путешествие, то мог бы я укомплектовать многие и большие корабли отборными матросами Российского флота.

Мне советовали принять несколько и иностранных матросов, но я, зная преимущественные свойства российских, коих даже и английским предпочитаю, совету сему последовать не согласился. На обоих кораблях, кроме Горнера, Тилезиуса, Лангсдорфа и Лабанда, в путешествии нашем ни одного иностранца не было.

Находившиеся на корабле «Надежда»:

Капитан-лейтенант, начальник экспедиции Иван Крузенштерн.

Старший лейтенант, произведенный во время путешествия в капитан-лейтенанты, и кавалер Макар Ратманов.

Лейтенанты: Федор Ромберх, Петр Головачев, Ермолай Левенштерн.

Мичман, произведенный во время путешествия в лейтенанты, барон Фаддей Беллинсгаузен.

Штурман Филипп Каменщиков.

Подштурман Василий Сполохов.

Доктор медицины Карл Эспенберг.

Помощник его Иван Сидгам.

Астроном Горнер.

Естествоиспытатели:

Тилезиус, Лангсдорф (сей оставил корабль «Надежду» 25 июня 1805 г. в Камчатке и перешел на судно Американской компании «Марию», для предпринятия путешествия к северо-западному берегу Америки).

Артиллерии сержант, пожалованный во время путешествия в офицеры, Алексей Раевский.

Кадеты сухопутного кадетского корпуса: Отто Коцебу, Мориц Коцебу.

Клерк Григорий Чугаев.

Парусник Павел Семенов.

Плотничный десятник Тарас Гледианов.

Плотник Кирилл Щекин.

Конопатный десятник Евсевий Паутов.

Конопатчик Иван Вершинин.

Купор Петр Яковлев.

Бомбардиры: Никита Жегалин, Артемий Карпов.

Слесарь Михаил Звягин.

Подшкипер Василий Задорин.

Квартирмейстеры: Иван Курганов, Евдоким Михайлов, Михаил Иванов, Алексей Федотов.

Боцман Карп Петров.