Николай Гумилев - Где небом кончилась земля : Биография. Стихи. Воспоминания Страница 8

Рассказ девушки

В вечерний час горят огни…Мы этот час из всех приметим,Господь, сойди к молящим детямИ злые чары отгони!

Я отдыхала у воротПод тенью милой, старой ели,А надо мною пламенелиСнега неведомых высот.

И в этот миг с далеких горКо мне спустился странник дивный,В меня вперил он взор призывный,Могучей негой полный взор.

И пел красивый чародей:«Пойдем со мною на высоты,Где кроют мраморные гротыОгнем увенчанных людей.

Их очи дивно глубоки,Они прекрасны и воздушны,И духи неба так послушныПрикосновеньям их руки.

Мы в их обители войдемПри звуках светлого напева,И там ты будешь королевой,Как я – могучим королем.

О, пусть ужасен голос бурьИ страшны лики темных впадин,Но горный воздух так прохладенИ так пленительна лазурь».

И эта песня жгла мечты,Дарила волею мгновеньяИ наряжала сновиденьяВ такие яркие цветы.

Но тих был взгляд моих очей,И сердце, ждущее спокойно,Могло ль прельститься цепью стройнойСветло чарующих речей.

И дивный странник отошел,Померкнул в солнечном сиянье,Но внятно-тяжкое рыданьеМне повторял смущенный дол.

В вечерний час горят огни…Мы этот час из всех приметим,Господь, сойди к молящим детямИ злые чары отгони.

Дева солнца

Марианне Дмитриевне Поляковой

I

Могучий царь суров и гневен,Его лицо мрачно, как ночь,Толпа испуганных царевенБежит в немом смятеньи прочь.

Вокруг него сверкает злато,Алмазы, пурпур и багрец,И краски алого закатаРумянят мраморный дворец.

Он держит речь в высокой залеТолпе разряженных льстецов,В его глазах сверканье стали,А в речи гул морских валов.

Он говорит: «Еще ребенкомВ глуши окрестных деревеньЯ пеньем радостным и звонкимВстречал веселый, юный день.

Я пел и солнцу и лазури,Я плакал в ужасе глухом,Когда безжалостные буриЦарили в небе голубом.

Явилась юность – праздник мира,В моей груди кипела кровь,И в блеске солнечного пираЯ увидал мою любовь.

Она во сне ко мне слетала,И наклонялася ко мне,И речи дивные шепталаО золотом, лазурном дне.

Она вперед меня манила,Роняла белые цветы,Она мне двери отворилаК восторгам сладостной мечты.

И чтобы стать ее достойным,Вкусить божественной любви,Я поднял меч к великим войнам,Я плавал в злате и крови.

Я стал властителем вселенной,Я Божий бич, я Божий глас,Я царь жестокий и надменный,Но лишь для вас, о, лишь для вас.

А для нее я тот же страстныйЛюбовник вечно молодой,Я тихий гимн луны, согласнойС бесстрастно блещущей звездой.

Рабы, найдите Деву СолнцаИ приведите мне, царю,И все дворцы, и все червонцы,И земли все я вам дарю».

Он замолчал, и все мятутся,И отплывают корабли,И слуги верные несутся,Спешат во все концы земли.

II

И солнц и Лун прошло так много,Печальный царь, томяся, ждет,Он жадно смотрит на дорогу,Склонясь у каменных ворот.

Однажды солнце догоралоИ тихо теплились лучи,Как песни вышнего хорала,Как рати ангельской мечи.

Гонец примчался запыленный,За ним сейчас еще другой,И царь, горящий и влюбленный,С надеждой смотрит пред собой.

Как звуки райского напева,Он ловит быстрые слова:«Она живет, святая дева…О ней уже гремит молва…

Она пришла к твоим владеньям,Она теперь у этих стен,Ее народ встречает пеньемИ преклонением колен».

И царь навстречу деве мчится,Охвачен страстною мечтой,Но вьется траурная птицаНад венценосной головой.

Он видит деву, блеск огнистыйВ его очах пред ней потух,Пред ней, такой невинной, чистой,Стыдливо-трепетной, как дух.

Лазурных глаз не потупляя,Она идет, сомкнув уста,Как дева пламенного рая,Как солнца юная мечта.

Одежды легкие, простыеПокрыли матовость плечей,И нежит кудри золотыеВенок из солнечных лучей.

Она идет стопой воздушной,Глаза безмерно глубоки,Она вплетает простодушноВ венок степные васильки.

Она не внемлет гласу бури,Она покинула дворцы,Пред ней рассыпались в лазуриСтепных закатов багрецы.

Ее душа мечтой согрета,Лазурность манит впереди,И волны ласкового светаВ ее колышутся груди.

Она идет перед народом,Она скрывается вдали,Так солнце клонит лик свой к водам,Забыв о горестях земли.

И гордый царь опять осталсяБезмолвно-бледен и один,И кто-то весело смеялсяБездонной радостью глубин.

Но глянул царь орлиным окомИ издал он могучий глас,И кровь пролилася потоком,И смерть, как буря, пронеслась.

Он как гроза, он гордо губитВ палящем зареве мечты,За то, что он безмерно любитБезумно-белые цветы.

Но дремлет мир в молчаньи строгом,Он знает правду, знает сны,И Смерть, и Кровь даны нам БогомДля оттененья Белизны.

Осенняя песня

Осенней неги поцелуйГорел в лесах звездою алой,И песнь прозрачно-звонких струйКазалась тихой и усталой.

С деревьев падал лист сухой,То бледно-желтый, то багряный,Печально плача над землейСреди росистого тумана.

И солнце пышное вдалиМечтало снами изобильяИ целовало лик землиВ истоме сладкого бессилья.

А вечерами в небесахГорели алые одеждыИ, обагренные, в слезах,Рыдали Голуби Надежды.

Летя в безмирной красоте,Сердца к далекому манилиИ созидали в высотеВенки воздушно-белых лилий.

И осень та была полнаСловами жгучего напева,Как плодоносная жена,Как прародительница Ева.

* * *

В лесу, где часто по кустамРезвились юные дриады,Стоял безмолвно-строгий храм,Маня покоем колоннады.

И белый мрамор говорилО царстве Вечного МолчаньяИ о полете гордых крылНеверно-тяжких, как рыданье.

А над высоким алтаремВ часы полуночных виденийСходились, тихие, вдвоемДве золотые девы-тени.

В объятьях ночи голубой,Как розы радости мгновенны,Они шептались меж собойО тайнах Бога и вселенной.

Но миг, и шепот замолкал,Как звуки тихого аккорда,И белый мрамор вновь сверкалОдин, задумчиво и гордо.

И иногда, когда с небесСлетит вечерняя прохлада,Покинув луг, цветы и лес,Шалила юная дриада.

Входила тихо, вся дрожа,Залита сумраком багряным,Свой белый пальчик приложаК устам душистым и румяным.

На пол, горячий от луча,Бросала пурпурную розуИ убегала, хохоча,Любя свою земную грезу.

Ее влечет ее стезяЛесного, радостного пенья,А в этом храме быть нельзяДетям греха и наслажденья.

И долго роза на полуГорела пурпурным сияньемИ наполняла полумглуСребристо-горестным рыданьем.

Когда же мир, восстав от сна,Сверкал улыбкою кристалла,Она, печальна и одна,В безмолвном храме умирала.

* * *