Дональд Макинтайр - Истребитель подводных лодок Страница 8

Однажды, когда наводчики не могли увидеть цель, я, помню, крикнул им: «Наводите в солнце!» Эффект был такой же, как если бы стрельба велась в любом другом направлении. Но как ни странно, этот смехотворный прием в нескольких случаях давал возможность сорвать атаку противника, что способствовало укреплению нашего морального духа.

После многократного успеха неизбежно приобретаешь репутацию специалиста по уклонению. Однако эта оценка теряет свое первоначальное значение, когда узнаешь, что каждый командир эскадренного миноносца имеет на своем корабле точно такую же репутацию. В этот же период я сделал одно очень интересное открытие. Во время бомбардировки страх охватывает всех, кто находится на корабле. Тем не менее каждый считает, что это чувство присуще только ему одному. Однажды, когда во время короткой передышки мы стояли на якоре, я спустился в кают-компанию. В разговоре с офицерами я заметил, что их спокойствие в самые напряженные моменты боя, когда сам я дрожу, как осиновый лист, просто раздражает меня. После минутного молчания раздался взрыв хохота. Кто-то сказал: «Как раз перед вашим приходом мы говорили о том, что завидуем вашему спокойствию». Мне кажется, что после этого разговора все мы стали чувствовать себя гораздо увереннее.

На мой взгляд, самым невозмутимым членом команды был вестовой. Сразу же после отбоя воздушной тревоги он обычно появлялся на мостике с огромной кружкой горячего чая, при этом лицо его сияло довольной улыбкой. Мне часто приходят на память дни жестоких штормов, когда вестовой, пунктуальный до минуты, просто чудом добирался с горячей пищей до моей каюты, в то время как корабль выделывал бог знает что. Я никогда не мог себе представить, каким образом он избегал волн, перекатывающихся через палубу, пробираясь в носовую часть корабля из офицерского камбуза. Однажды, правда, его чуть было не смыло за борт. Но ничто не могло умерить его энтузиазма. «Еда должна подаваться командиру так же, как и почта, — несмотря ни на что», — любил говорить он.

Точность бомбометания высотных бомбардировщиков противника даже по неподвижным целям была удивительно низкой. Когда флагманский корабль «Эффингем» находился в Харстаде, неподалеку от Нарвика, его атаковали почти ежедневно, но я не помню, чтобы в него когда-нибудь попадали. Когда я впервые прибыл в Харстад, я сразу же поставил «Хесперус» на якорь. Мне повезло: я нашел сравнительно свободный участок акватории, где можно было стать. Однако вскоре какой-то завсегдатай этих мест сказал мне, что мы находимся под ветром у «Эффингем» и что бомбы, сброшенные на него, обычно падают в нескольких кабельтовых по ветру, так как немецкие летчики, очевидно, были неспособны учесть отклонение бомб под влиянием ветра.

В скором времени мы приняли участие в высадке войск в город Мё, расположенный на некотором расстоянии к югу от Нарвика. В связи с этим мы оказались в пределах радиуса действия немецких пикирующих бомбардировщиков. 120-мм пушки — наше основное оружие — не имели достаточного угла возвышения, необходимого для ведения прицельного огня, и мы могли рассчитывать лишь на малонадежный многоствольный 12-мм пулемет и на два пулемета системы Льюиса.

За все это время мы ни разу не видели ни одного самолета союзников, но, тем не менее, каждый вечер Би-би-си сообщало о каких-то необычайных подвигах английских летчиков. Когда мы находились у Мё, до нас дошли радостные вести о том, что авианосец «Глориес» находится где-то рядом и что мы можем рассчитывать на воздушное прикрытие Но мы слишком понадеялись на помощь «Глориес», и когда над нами появилась группа самолетов, летящих друг за другом с выпущенными шасси (в то время это был опознательный сигнал наших самолетов), мы приняли их за самолеты нашей морской авиации типа «Скуа».

Лишь когда самолеты начали разворачиваться для бомбометания с пикирования, мы поняли, что ошиблись Эскадренному миноносцу удалось уклониться от прямых попаданий, однако две бомбы, разорвавшиеся у кормы, вынудили нас снизить скорость, а в дальнейшем даже поставить корабль в док на ремонт. Поэтому неделей или двумя позже, когда был сформирован конвой, возвращавшийся домой, нам было приказано войти в состав эскорта, а затем идти в Данди на ремонт.

Глава 2.

Бои в Атлантике

С самого начала военных действий я стремился служить в противолодочных силах и воевать там, где противник действовал наиболее активно. Когда выяснилось, что самые ожесточенные бои должны были разгореться в Атлантике, у меня появилось желание присоединиться к нашим силам, тогда крайне ничтожным, ожесточенно оборонявшимся на этом океанском театре.

Дело в том, что охота за подводными лодками — подкрадывание к ним и в конечном счете уничтожение — всегда, как мне казалось, давала возможность моряку наиболее полно раскрыть свое военное искусство. С окончанием эпохи парусного флота строго индивидуальное искусство моряка постепенно стало заменяться действием различных приборов и приспособлений, причем развитие их приняло такие масштабы, что война на море свелась главным образом к математическим вычислениям, использованию боевой техники, а также к точной наводке орудий на едва видимые цели, находящиеся на расстоянии нескольких десятков миль.

В противолодочной борьбе контакт с противником обычно устанавливается на близкой дистанции и исход боя решает хорошая морская подготовка.

Я был сравнительно молодым командиром, и перспектива просидеть всю войну на эскадренном миноносце, входящем в состав главных сил флота, почти не имея шансов вступить в непосредственное соприкосновение с противником, казалась мне просто ужасной. Я никак не мог смириться с малоинтересной службой по охранению корабельных соединений флота, к тому же меня ни в какой степени не устраивало всегда быть на побегушках у «старших братьев» — линейных кораблей и авианосцев.

Вскоре моя заветная мечта осуществилась. Зимой 1940 года я был, наконец, переведен на Атлантический театр военных действий.

Однако первые несколько месяцев сразу же разочаровали меня. Встречи с противником были редкостью, и причина этого заключалась в ошибочной тактике, принятой нашим командованием. Нас непрерывно гоняли от одного места потопления судна к другому, и только для того, чтобы узнать, что немецкая подводная лодка давно уже скрылась.

Это была одна из самых тяжелых зим, проведенных нами на Атлантике. Как и большинство других эскортных кораблей и охотников за подводными лодками, мы провели ее главным образом в дрейфе в условиях ужасных штормов. В то же самое время к нам нескончаемым потоком поступали приказания, которые заставляли нас выходить то на поиск немецкой подводной лодки, атакующей одиночное торговое судно, то в район обнаружения перископа, который якобы видели патрульные самолеты.