Анри Труайя - Алеша Страница 8

– Ты сердишься на меня? – пробормотал наконец Алексей.

– Отчего же? – ответил Тьерри. – Каждый свободен в своих решениях. Мне просто жаль. Поговорим о другом.

Но Алексею не хотелось разговаривать. Очарование было разрушено. Ему больше нечего делать в этой семье, где он так неумело повел себя.

– Уже поздно, – вздохнул он. – Я пойду…

– Останься еще ненадолго, – предложил Тьерри неуверенно.

– Нет.

– Тогда до завтра.

– До завтра, да.

Тьерри проводил его на первый этаж. Спускаясь по большой, устланной зеленым ковром лестнице, Алексей говорил себе, что дом его прогоняет. Из-за оплошности благородная дружба разбилась. Джинны сыграли с ним плохую шутку. Это их дьявольская затея. Он никогда не придет в себя после этого. Хотелось крикнуть: «Я дурак! Извини меня! Скажи, что все осталось по-прежнему!» Но гордость удержала его. Он глупо улыбнулся и пробормотал:

– Пока, старик.

– Пока.

Выйдя на улицу, он побежал, чтобы прогнать навязчивые мысли. Он наказывал себя за глупость. Бежал, бежал. Было холодно, но по шее его струился пот.

Дома была одна мать. Отец еще не вернулся с работы. Подняв глаза от иллюстрированной газеты, она спросила:

– Ну как, все хорошо было у Тьерри Гозелена?

– Очень.

– Что вы делали?

– Ничего особенного.

– Как у них?

– Прекрасно.

– Расскажи!

– Нечего рассказывать, – сухо ответил он.

И растянулся во весь свой рост на диване, рассердившись на мать, задававшую абсурдные вопросы, на себя самого за неуважение к родителям Тьерри и на весь белый свет, не понимавший его. Неожиданно, с отчаяньем, он подумал: «Я никогда не буду писателем. Я буду читать книги других, но никогда и ничего не напишу сам. Я буду лишь аплодировать успехам Тьерри. Да, но захочет ли он, чтобы я остался его другом после того, что произошло?» Минуту спустя, увидев, что мать собирается накрывать на стол, он поднялся помочь ей.

IV

Из-за дождя перемена прошла под крышей. Гам стоял такой, что разговаривать было невозможно. Впрочем, Алексею казалось, что Тьерри больше не искал его общества. Он держался поодаль, среди старших из первого класса, обменивавшихся марками. Он, конечно, сердился на него за неловкий отказ накануне. Озабоченный этой мыслью, Алексей провел все утро в состоянии нервного напряжения. На уроке латинского месье Колинар вызвал его. Но он не знал, что отвечать, так как не выучил задания, и получил ноль. Позорная оценка не расстроила его. Когда в конце уроков ученики помчались в раздевалку, а оттуда в коридор, он задержался, чтобы подождать Тьерри. Некоторое время они шли молча. Дождь кончился. Выйдя на тротуар, Алексей поискал глазами «Делаг». Его не было на обычном месте.

– А разве утром ты приехал не на своей колымаге? – спросил он.

– Нет, – ответил Тьерри. – Она понадобилась родителям. Я пойду пешком. Мне это очень нравится. Если бы ты знал, как надоело ездить с шофером! Кажется, мне сто лет!

– Но ведь это же очень удобно…

– Ерунда! Я обожаю ходить пешком! Хочешь, я пойду с тобой?

Алексей обрадовался. Ученики расходились. Они быстро поднялись по бульвару. Алексею пришлось торопиться, чтобы не отстать от сгорбленного Тьерри, который делал большие шаги своими длинными ногами. Но вскоре Тьерри, задохнувшись, остановился.

– Несусь, несусь, и у меня уже закололо в боку! – сказал он. – Черт-те что!

Щеки его раскраснелись. Он закашлялся.

– Без привычки, – проговорил он, сморщившись.

Они пошли медленнее. Алексей шагал рядом с другом, и ему казалось, что свой привычный маршрут он проделывает в первый раз. Все изменилось – деревья, дома, прохожие. Лицо Тьерри было серьезным.

– Я все думаю о вчерашнем дне, – сказал он. – Ты был прав в отношении «Джиннов». Их не стоило рассказывать моим родителям. Они ничего бы не поняли!

– Я им, наверное, показался невежливым!

– Ну что ты! Они поняли, что ты оробел. Это все к твоей чести, старик! Но мне так хотелось, чтобы ты их поразил, как поразил меня!..

Он засмеялся. Алексей засмеялся тоже, испытав облегчение. Почувствовав прощение и поддержку, он радостно сказал:

– Не представляешь, как ты меня обрадовал! Я так переживал!

– Я тоже, – признался Тьерри. – Казалось, что между нами пробежала черная кошка. Мне было так тяжело! Забудем!

Они пришли на авеню Сен-Фуа. У входа в дом Алексей поблагодарил Тьерри за компанию.

– После обеда – история и география! – громко сказал он. – Этот старый рутинер Бершу такой забавный! Пока! Нужно торопиться! До встречи!

Однако Тьерри не сдвинулся с места, загадочно улыбаясь.

– У нас еще целых пять минут, – сказал он. – Я могу зайти к тебе домой?

– Ну да, – пробормотал Алексей.

Он очень испугался. Можно предположить все, но только не встречу родителей с Тьерри. Столкнутся два мира, которые, как он думал, не должны знать друг друга. Как примет его друг ностальгический, затхлый запах изгнания и бедности?

Он прошел вперед, осторожно заметив:

– Только я тебя предупреждаю: у нас очень маленькая и очень простая квартира… У меня даже нет своей комнаты…

– Ну и что! Ерунда! – сказал Тьерри. – Мы ведь найдем уголок, чтобы поболтать?

Алексей провел его к лифту, который, как это ни странно, не был сломан. Выходя из застекленной кабины на площадку четвертого этажа, он вновь заволновался. Дверь открыла мать. Она вышла прямо с кухни в голубом фартуке. Алексей смутился. Она неторопливо, не стесняясь, сняла его.

– Вот, мама, – объявил он резким голосом. – Со мной пришел Тьерри Гозелен.

– Прекрасно! – сказала Елена Федоровна, приветливо улыбаясь. – Нам столько о вас рассказывали! Добрый день. Пожалуйста, проходите!

Ах, этот акцент! Чего бы Алексей не отдал за то, чтобы мать безупречно говорила по-французски. А она, казалось, совсем не была смущена нежданным приходом Тьерри. Спокойно, как если бы принимала в собственном замке, она пригласила его пройти в столовую, где на ужасной, потертой, белой в красную клетку скатерти уже стоял прибор. Георгий Павлович читал газету. Он встретил гостя также радушно и просто. Отец говорил еще хуже, чем мать. Расположились все вместе в глубине столовой. Алексей и Тьерри рядом друг с другом на диване, родители напротив, на стульях. Тьерри осмотрел комнату. Его молчаливое любопытство смущало Алексея. Все казалось ему ужасным, с тех пор как Тьерри вошел в квартиру. Тем временем отец и мать, не замечая его растерянности, продолжали разговаривать. Речь конечно же шла о лицее и учебе… Как банально!

Неожиданно взгляд Тьерри остановился в углу комнаты.

– У вас прекрасная икона, – сказал он.

– Да, – вздохнула Елена Федоровна. – Она досталась мне от моих родителей. Мы привезли ее из России. Это все, что нам осталось от той жизни!