Александр Петряков - Великие Цезари Страница 8

В этом проявилось так восхваляемое древними авторами Цезарево милосердие (сlementia). Он затем частенько проявлял снисхождение к поверженным противникам в бесчисленных войнах, особенно гражданских, при этом, демонстрируя свой гуманизм, делал это еще и из соображений демографических и патриотических – Риму нужны были живые рабы, а не мертвые враги, а ему самому нужны были боеспособные солдаты, а не покойники. Вообще понятие «гуманизм» в древности несло в себе совершенно другие смыслы, нежели теперь. Но мы еще будем к этому возвращаться не один раз, поводов будет сколько угодно.

А свое первое боевое крещение Цезарь принял во время штурма Митилен на Лесбосе, куда он привел корабли из Вифинии. В бою молодой офицер проявил храбрость, за что и был награжден венком из дубовых листьев (сivica). Такое поощрение полагалось за спасение римского гражданина.

Тем временем Сулла скончался от какой-то странной болезни, имевшей в древности название вшивой. Плутарх описывает ее так:

«…вся плоть его сгнила, превратившись во вшей, и хотя их обирали день и ночь (чем были заняты многие прислужники), все-таки удалить удавалось лишь ничтожную часть вновь появившихся. Вся одежда Суллы, ванна, в которой он купался, вода, которой он умывал руки, вся его еда оказывалась запакощенной этой пагубой, этим неиссякаемым потоком – вот до чего дошло. По многу раз на дню погружался он в воду, обмывая и очищая свое тело. Но ничто не помогало».

Цезарь в том памятном семьдесят восьмом году продолжал свою военную карьеру в Киликии. Узнав о смерти диктатора, он поспешил вернуться в Рим. Одним из консулов на этот год был избран не без помощи сподвижника Суллы Гнея Помпея честолюбивый Марк Лепид. Перед выборами бывший тогда еще в живых Сулла прозорливо заметил Помпею во время прогулки по форуму, что, проталкивая Лепида в консулы, тем самым готовит себе в дальнейшем неприятности.

Так оно и вышло. Лепид под предлогом подавления восстания в Этрурии набрал большую армию, а когда восстание было подавлено, отказался, вопреки закону, ее распустить и потребовал для себя второго подряд консульства, а также восстановления упраздненной Суллой власти народных трибунов и возвращения изгнанных эмигрантов. Сенат объявил его врагом отечества и поручил его усмирение тому же Помпею. Тот отправился к Мутине (нынешняя Модена), где осадил марианцев во главе с Марком Юнием Брутом, отцом убийцы Цезаря, а тем временем Лепид внезапно появился прямо под стенами столицы, и сражение происходило на Марсовом поле, в предместье. Лепид был побежден и вскоре умер, а Помпею удалось победоносно завершить осаду, и взятого в плен Брута он приказал казнить. Главному в недалеком будущем политическому противнику Цезаря милосердие свойственно не было.

Так вот Лепид сманивал Цезаря принять участие в своей авантюре, однако тот смолоду прекрасно ориентировался в политической обстановке и верно ее прогнозировал. Он отказался идти в одной упряжке с Лепидом, памятуя Еврипида, отрывок из которого, по словам Цицерона, он частенько цитировал:

«Коль преступить закон – то ради царства;А в остальном его ты должен чтить».

Он предпочел тогда попробовать себя в юриспруденции. Первым его делом в суде было обвинение Долабеллы, консула восемьдесят первого года, сулланца, в грабежах и взятках во время его наместничества в Македонии. Защитниками на процессе были самые известные тогда в Риме адвокаты Аврелий Кота и Квинт Гортензий. Их стараниями обвиняемый был оправдан. После этой неудачи Цезарь счел для себя необходимым съездить на Родос и поучиться ораторскому искусству у знаменитого Аполлония Молона, у которого учился и Цицерон.

По возвращении в столицу он ведет себя как и всякий молодой человек его возраста: волочится за женщинами, ходит в театр, затевает пирушки, участвует в разных литературных дискуссиях, посещает гладиаторские бои, конские бега и прочие массовые зрелища, сибаритствует в банях, служивших в то время своеобразными клубами. Одевается он вызывающе – тунику носит с бахромчатыми рукавами, небрежно подпоясывается, но в то же время очень тщательно следит за своим телом и прической, о чем мы уже говорили.

На первый взгляд может показаться, что молодого бездельника, погрязшего в столичных удовольствиях и ради них влезшего в большие долги, мало интересует политика. Но это не так. Он внимательно присматривался к происходящим в столице интригам, интересовался подробностями тех или иных ходов, выуживал из сплетен нужную для себя информацию о том или ином человеке, старался быть полезным тому или иному влиятельному сенатору, делал далеко идущие комплименты их женам, был прекрасно осведомлен о слабых и сильных сторонах ведущих политиков. Все это он тщательно фиксировал в памяти и анализировал, делая определенные выводы.

Об этом мы еще поговорим, а сейчас оставим на время нашего героя и расскажем о Помпее и Крассе, полководцах Суллы, оказавшихся после смерти диктатора как бы наследниками его верховной власти. Они были очень разными людьми, и лишь отчаянное честолюбие можно назвать их общей чертой. Каждый из них видел именно себя первым лицом в государстве.

Марк Лициний Красс происходил из плебейского рода, его отец был в свое время и консулом, а затем наместником Дальней Испании. Женат был Марк Лициний на вдове своего брата и имел от нее детей. Страсть к деньгам у него была сильнее других вожделений. Когда начались развязанные Суллой репрессии, Красс без зазрения совести скупал за бесценок имущество и дома внесенных в проскрипционные списки, а также и рабов, причем не простых, а специалистов – строителей, писцов, архитекторов, банкиров, домоправителей и тому подобных, потому что они стоили на невольничьих рынках гораздо дороже простой рабочей силы. Он и сам занимался обучением рабов, чтобы потом продать их подороже. Красс был чрезвычайно предприимчивым человеком. Он скупал также серебряные рудники, плодородные земли, в самой столице приобретал даже сгоревшие и разрушенные дома, чтобы с помощью своих обученных рабов строить новые и на этом обогащаться. «Таким-то образом, – пишет Плутарх, – большая часть Рима стала его собственностью».

Но, помимо страсти к деньгам, им владела еще и жажда почестей, и в этом он очень сильно завидовал Помпею, которого за его военные победы нарекли Великим. Существует такой анекдот: когда Крассу сказали, что к нему пришел Помпей Великий, тот со смехом спросил: а какой он величины?

Особенно он невзлюбил своего политического соперника после того, как тот практически украл у него победу над Спартаком. Когда тот был почти разгромлен Крассом, явился на подмогу Помпей и добил остатки армии взбунтовавшихся рабов. Богатый честолюбец с трудом это пережил.