Владимир Быстряков - Явка с повинной. Байки от Вовчика Страница 8

«Хилтон» оказался трёхэтажным «убитым» сооруженьицем, и это бы ещё ничего! Но! Съёмочная группа супруге попалась крепко пьющая, с киношно-профессиональным алкогольным стажем, и когда после первого съёмочного дня зарядили сплошные дожди, вся группа с восторгом восприняла это как знак Неба — мол, НАЛИВАЙ!

И почалось… Понятно, мужика после литра тянет на «лирику». И понятно, вмиг были разобраны все имеющиеся в группе девушки… И понятно, что начали подбираться и к «свежачку», т. е. к «моей», рисуя девушке будущие киноуспехи, естественно, в случае понимания оной сиюминутных половых проблем имярек.

«Моя» стойко держала «облико морале», баррикадируя ежевечерне дверь и включая на всю дурь стенной трёхпрограмный «матюгальник»…

А нужно сказать, что местная гостиничная администрация не была избалована столичными визитёрами, да ещё и в таком количестве, и поначалу даже очень и гордилась, что, мол, в такую глушь, да ещё из Киева!.. И до поры терпела ихние столичные «розвап» с распитием всего, что пьётся, страстными криками и стонами по ночам…

И как часто бывает у сельских, стеснялись сделать замечание «городським». Но дожди не стихали, пьянки-крики продолжались, и тогда администрация пошла на крайнюю меру: рано утром над окошечком дежурной появилась бумага, на которой значилось: «Шановш господа артюти! Огромная прозьба не вибрасувати презши за в1кна, бо ГУСИ 1'ДЯТЬ I ДАВЛЯТЬСЯ!..»

Стоит ли говорить, что фильм вскоре закрыли, а группу расформировали.

А дожди прекратились…

80-е «застойные» годы. Я работал в Киевской филармонии. И была в филармонии легендарный администратор — Бетя Миндель. Маленькая, шустрая, талантливая… Организовать концерты могла везде: от продуктового киоска до проходной завода. Ходили слухи, что могла даже на крыле самолёта…

Звонит мне:

— Володенька, сегодня выступаешь в «Киевской троянде» (была у нас в Киеве такая танцплощадка).

Я не удивился. В те годы мы выступали везде: от колонных залов до общежитий ткацких фабрик.

Пришёл. Крохотная сценочка битком уставлена пультами, стульями оркестра. Спрашиваю:

— Где рояль?

— А вон там за сценой.

— Давайте, — говорю, — мне человека, будем двигать!

— А двигать нельзя, он там прибит, — отвечают.

— … Навсегда?!

— Навечно!!!

Подскакивает Бетя:

— Володя, я всё гениально продумала! Значит так: я тебя представлю, ты выйдешь на сцену, поклонишься и пойдёшь играть…

Я спрашиваю:

— Куда, ЗА сцену?

Она говорит:

— Володя, не волнуйся, акустика здесь отличная! Всем всё будет слышно!

Тут я ей и говорю:

— Бетенька, акустика здесь отличная, но рояль плоховат. А у меня дома есть рояль получше, поэтому ты меня ЗДЕСЬ объявишь, я выйду, поклонюсь, а играть пойду ДОМОЙ!

… И пошёл домой «выступать».

Рассказывал однажды мне кореш Лёнька. Где-то в середине 80-х довелось ему халтурить баянистом при Деде Морозе на детсадиковских ёлках то ли в Иванковском, то ли в Бориспольском районе. Дед Мороз (он же закадычный Лёнькин друган Тимоня) подписал его на нехилый заработок, посулив целых ВОСЕМНАДЦАТЬ (!!!) ёлок в течение одного рабочего дня.

А день этот, между прочим, начиная с девяти утра, по идее должен был закончиться к шести. На вопрос Лёньки, каким образом они «отработают» восемнадцать ёлок за ДЕВЯТЬ часов, Тимоня ответил кратко:

— Не ссы, Лёнчик! И не такое поднимали! У меня — опыт и наработки! Главное — не тормозить в процессе и не реагировать на молоденьких воспитательниц! «Темпо-темпо», как говорят итальянцы… и всё будет «хоккей».

Первые четыре ёлки прошли чётко по тимониному графику. Перед восторженными детскими глазёнками появлялся бодрый моложавый Дед Мороз и, выпалив дежурную речь, принимался с детьми искать Снегурочку.

А нужно отметить, что в целях экономии гонорара наши красавцы придумали роскошный ход: перед представлением «назначать» Снегуркой кого-нибудь из местных нянечек. На что те охотно шли. Ещё бы! С настоящими артистами на сцене засветиться в качестве равноправной звезды…

Итак, найдя Снегурочку, наш Дед так же, в темпе «аллегро», запускал деток с их подготовленными номерами, по-быстрому раздавал подарки и так же по-быстрому исчезал внутри старенького «москвича», следовавшего за ними неотступно.

…Но на пятой ёлке случилась первая осечка. Уже на пути к «москвичу» дорогу им перегородила заведующая садиком, дородная молодычка, и со словами «ffi, так не пшде! А пригоститись? Трiшечки квакнуть на посошок! Ti нi вщпущу!» решительно завернула наш творческий дуэт в сторону своего кабинета. Хлопцы, глянув на часы, прикинули: минут десять у них есть в запасе, да и проголодаться уже успели к тому ж. Да ещё и «поляну» аппетитную молодычка подготовила… В общем, «по пять капель» да по вареникам выступили, в машинку — юрк! и на шестую ёлочку помчались.

Отыграли шестую с вдохновением (тем более что внутри охотно танцевали варенички с горилкой!), но тут, словно чёрт из табакерки, возникла очередная заведущая и безапелляционно (вот у кого развит нюх на то, что уже «до того» было «взято»!) повела их в кабинет. Ну вы же знаете Нашего человека, ежли он впустил в себя хоть каплю, то она тут же начинает играть роль троянского коня и отворяет «двери своим» моментально! А тут как раз и запретик горбачёвско-лигачёвский, как говорится, «в тему», и с продуктами негусто на рынке… А здесь такая халява!

Лёнчик — на Тимоню. Тот — Лёнчику:

— Пацан, не ссы! Прорвёмся!

И на седьмую ёлочку не поехали, а полетели на крыльях, вдохновлённые внутренне, а также тем фактом, что с каждым новым садиком Снегурочки, а тем более заведующие, становились всё прекраснее, а «поляны» всё вкуснее.

Уже в районе десятой ёлочки Тимоня вдруг «вспомнил», что отказываться, да ещё под Новый год вообще… считается… большим грехом, а потому…

«Лёнчик, не боись, прорвёмся!» стало своеобразным рефреном их нелёгкой работе.

На четырнадцатой ёлке Лёнчик вдруг с ужасом обнаружил, что его товарищ пытается склонить к роли Снегурочки бабку-уборщицу лет на семьдесят, а завсадиком безуспешно пытается пролоббировать на это место нянечку на полтинник моложе уборщицы. Наконец с помощью Лёнчика ей это удалось, и Снегурочка заняла своё «законное» место рядом с Дедушкой. Тот, уже вовсю путая буквы, объявил её «СнеРугочкой», вызвав одобрительную реакцию малышни, которой, видно, частенько доставалось от сей няньки.

Дальше было ещё веселей. Уже перестали считать количество садиков, угощений, но что было удивительно — то, с каким поистинне суворовским упорством Дед Мороз Тимоня рвался вперёд, на следующий детский праздник. «Врёшь, не возьмёшь!» — цитируя Чапая, бурчал Тимоня, и очередная, …надцатая, ёлочка неотвратимо надвигалась на наших друзей…