Коллектив авторов - Пермские чекисты (сборник) Страница 8

Восточный фронт быстро приближался к Перми. Осенью 18-го года значительная часть губернии стала ареной ожесточенных боев. Еще весной во главе полка уехал под Оренбург Решетников. Главным политическим комиссаром 3-й армии Восточного фронта шел по дорогам войны Толмачев — «товарищ Никто». Уходили на фронт отряды чекистов. Они бросались в самое пекло, дрались до последнего патрона...

На одном из пустынных лесных полустанков в штабной вагон бронепоезда трое внесли на руках четвертого, худого и беспомощного, в кожанке и с маузером на ремне. Лицо его было бледным, на губах капельки крови.

Николай Толмачев наклонился к почти безжизненному лицу и от удивления воскликнул:

— Товарищ Марат!

Человек с забинтованной головой ответил вполголоса, но ясно и четко:

— Товарищ Никто! Ты же знаешь, что я назвал себя Маратовым.

Дальше Толмачев слов не расслышал. Их заглушил залп бронепоезда. Могучее эхо неслось по горам и лесам и долго не утихало. Но губы Лукоянова упрямо шептали:

— Теперь я знаю... Знаю девятый вал революции!

— Да, да, — отвечал Толмачев, — мы его одолеем, мы — матросы великого корабля, которому плыть и плыть[5].

Н. ПАЗДНИКОВ

В нердвинских лесах

Воспоминания чекиста-ветерана

Весной 1927 года инкассатор спиртозавода Хайн поехал по делам службы в Нердвинский район. Вернувшись оттуда, заявил, что на одной из лесных дорог его ограбили, отняли около 3000 рублей собранной выручки и имевшийся при нем револьвер...

А спустя месяц вновь пришла весть из тех же мест о разбое, правда, теперь уже не в угрозыск, а к нам, в окротдел ОГПУ. Школьный учитель одной из глухих нердвинских деревень сообщал, что в их крае банда терроризирует население. Люди жаловаться на нее боятся, опасается расправ даже милиция. Письмо в ОГПУ могло встретить любопытных на местной почте, а от них весть дойти и до бандитов. Поэтому учитель послал письмо с нарочным за полсотни километров до станции Григорьевская.

Седой как лунь, но вполне бодрый, рассудительный и неболтливый дед Евсей для столь важного дела успешно совершил немалый для его девяноста лет верховой рейд до станции.

Пермяки знают свой Ленинский райсовет, что в центре города, на улице Кирова, 57. Здесь с осени 1926 года помещался Пермский окружной отдел ОГПУ, и с той же поры его начальником был П. П. Покровский — коммунист с 1907 года, бывший тульский подпольщик.

Петр Петрович перед назначением на эту должность был начальником Златоустовского окротдела ГПУ, в порядке партийного поручения еще и преподавал политдисциплины в местном экономтехникуме. Он больше походил на педагога, чем на военного, хотя прошел всю гражданскую войну, имел опыт партизанской борьбы с врагами. Этот требовательный к себе и подчиненным человек не допускал бестактности в отношениях с людьми, никогда не повышал голоса в разговоре и даже к арестованным обращался на «вы». Взысканий к сотрудникам у него не практиковалось, но дисциплина в отделе держалась крепкая.

Заместитель Покровского — Коллегов Иван Карпович, собранный и тактичный человек, коммунист с 1918 года. В составе Тюменского Красного кавэскадрона дрался с белочехами, рвавшимися на Урал. В сентябре 1918 года тюменцы влились в Стальной Путиловский кавэскадрон, вскоре развернутый в Стальной Путиловский кавалерийский полк. Прикрывая отход 29-й дивизии, полк этот не выходил из боев, в одном из которых один эскадрон его был целиком изрублен белоказаками.

Враг ненавидел путиловцев, терпя от них большой урон. Так, совершив обходный маневр, путиловцы почти целиком уничтожили 3-й барнаульский полк врага у деревни Верхний Кутамыш, близ железнодорожной станции Комарихинская. А в дни падения Перми, пройдясь по тылам белых, путиловцы сорвали их план окружения наших войск в пермском Закамье. В одном из этих боев, в деревне Ломаки Ильинской волости, был убит заместитель командира полка латыш Рэдис, а Иван Коллегов ранен.

Когда партия послала Покровского и Коллегова работать в органы ЧК, свой боевой опыт они перенесли на борьбу со скрытыми врагами. У них здесь учились, с них брали пример молодые чекисты.

Ликвидацией банд вообще-то занимались мы, сотрудники Особого отдела, но сигнал из Нердвы пошел не к нам, а в другой отдел. Что ж, будем работать сообща. Вначале решили скрытно проверить все и лишь потом действовать. За дело взялся лично начальник отдела Василий Иванович Павлов, чекист с уже немалым опытом. С тремя своими и одним нашим сотрудником он отбыл в глухой Нердвинский район. Под видом шатающихся бродяг наши разведчики внимательно изучали обстановку. В июньскую жару ночевали то в стогах сена, то в лесу. Павлов в гриме старика ходил в школу к учителю за сведениями о бандитах. На многих из них удалось выйти. Опасаясь, что они, заподозрив неладное, могут исчезнуть, Павлов решился на их арест, но главарь банды Иван Коуров из-под конвоя бежал.

Привезя бандитов в Пермь, Павлов сдал их в наш отдел. Мне поручили розыск Коурова и других членов банды. В ту пору я вел также дело о колчаковской контрразведке, по которому проходило тридцать обвиняемых. Для экономии времени допросы по двум этим крупным делам пришлось вести в канцелярии тюрьмы. Случайно здесь повстречался мне сослуживец по Пермской ЧК Михаил Чазов. Он сообщил, что со мной очень хочет поговорить один заключенный. Бывший красноармеец Терехов, осужденный за должностной проступок, рассказал, что в числе лиц с малым сроком заключения его намечают к отправке на заготовку дров и что кое-кто склонен к побегу. Его сосед по камере Николай Коуров посоветовал: лучше всего спасаться от поимки в глухих нердвинских лесах. Бандит обещал Терехову приют у своих друзей и денежную помощь, если тот увезет к ним его весточку. Наше начальство санкционировало мнимый побег Терехова, и явка в бандитское логово попала в наши руки.

Безграмотная записка Николая Коурова, старшего брата главаря банды, к своему дружку Александру Паисову была паролем для встречи с ним. Вот дословный ее текст: «Алексан, помнишь на сарае или мед, ты, Алексан дал мне пистоны. Увирься на эти слова, Алексан...» А на словах бандит просил вызволить его из тюрьмы. На прогулках он заметил, что лишь один охранник стоит у входа в тюрьму, еще шесть солдат приходят только на ночь. Учтя это, он решил, что если под видом конвойников, но несколько раньше, придут его «лесные братья», то, пущенные во двор тюрьмы, они легко освободят его. Оружие в банде имелось, а солдатская одежда была тогда почти в каждой семье. Чтобы в тюрьме больше поверили в подлинность «караула», Коуров просил прихватить имевшийся в банде пулемет. Тот, хотя и не действовал, но несомненно придал бы «оборотням» более внушительный вид.