Михаил Болтунов - Ахиллесова пята разведки Страница 8

Таков был первый опыт создания приемопередающего комплекса. К сожалению, он оказался неудачным. Хотя разработчики аппаратуры горячо отстаивали свое детище и ссылались на низкую квалификацию радистов.

Радисты и действительно были слабые, но это не оправдывало конструкторов. Словом, руководство приемного центра по жалобам операторов убедило командование управления принять экстренные меры к разрешению конфликта.

В феврале 1937 года в Севастополь был направлен опытный радист О.Туторский. В Черноморском порту в это время стояли под погрузкой очередные «игреки». Вскоре они отправлялись в опасный путь в Испанию.

Рассказывает О.Туторский:

«В Севастополе, на кораблях мы установили радиостанции с максимальной тщательностью, сделали хорошие антенны, зарядили аккумуляторы, отрегулировали связь. В результате на неподвижно стоящем судне передатчики работали более или менее приемлемо.

31

Когда я возвратился в Москву, то сразу прибежал на приемный центр послушать, как работают ушедшие в поход «игреки». К сожалению, частота «плакала», тон завывающий.

Мне пришлось выступить перед высокой комиссией и доложить о результатах командировки. Вывод был один: надо разработать и построить настоящий, современный передатчик».

После заседания комиссии Туторскому так и сказали — вот ты и построишь этот самый «настоящий и современный передатчик». В помощь ему дали радиста Л. Долгова, двух монтажников — Я.Козлова, Русанова, конструктора и механика. Общее руководство осуществлял Борис Асеев.

Через две бессонных недели группа Туторского представила новый передатчик. Но он был признан слишком сложным в техническом отношении: три каскада, четыре лампы, питание. Руководство службы решило не запускать передатчик в производство, а доработать его. Начались срочные поиски более оптимального варианта. Вскоре родился усовершенствованный передатчик. Он оказался компактнее предыдущего и, что не менее важно, был проще в производстве. Эти радиостанции и стали устанавливать на всех последующих «игреках». Позже, после модернизации, передатчик ГРУ выпускался серийно и успешно работал на фронтовых радиоузлах во время Великой Отечественной войны.

Так внешне буднично была решена крупнейшая государственная задача, найдена возможность обеспечить бесперебойной связью советские и испанские корабли.

Это сегодня, спустя десятилетия, словосочетание «обеспечить бесперебойной связью» звучит просто и привычно, а тогда потеря связи могла стоить сотен жизней, принести огромный материальный ущерб.

В подтверждение приведу пример. К счастью, он оказался единственным за все время морских переходов из Советского Союза в Испанию.

Вот как о нем пишет в своей книге «Позывные Москвы» бывший начальник спецрадиосвязи разведуправления генерал-майор Иван Артемьев:

32

«...31 мая 1937 года из Севастополя был отправлен испанский пароход « Альденоа» (под условным шифром « Y -34») с оружием и добровольцами. На нем работали наши радисты старшина сверхсрочной службы Василий Дебердеев и краснофлотец Лев Гензель, имевшие 3-ватную коротковолновую радиостанцию «СР-8» первого выпуска с двумя комплектами запасных ламп.

После двух дней похода, когда транспорт уже прошел Дарданеллы, очередной сеанс связи с Москвой не состоялся. В течение четырех суток шел поиск в эфире радиостанции « Y -34», но обнаружить ее не удалось».

Итак, транспорт, загруженный оружием и техникой, с нашими военными специалистами не выходит на связь четверо суток. Все это время идут доклады лично наркому обороны. Но «Альденоа» молчит. На пятый день К.Ворошилов приказывает транспорту возвратиться в Севастополь. Еще остается надежда, что он не потоплен фашистами, а радисты на корабле если уж не могут передать сообщения, то хотя бы слушают Москву.

Так оно и случилось. « Y -34» услышал приказ и повернул обратно. На восьмые сутки после отправки судно возвратилось в Севастопольский порт.

Представляю, каково было самочувствие радистов Дебердеева и Гензеля. Нарком обороны лично назначил комиссию для расследования причин срыва связи. В состав комиссий вошел и Иван Артемьев.

Он вспоминает: «Расследование показало, что конструкция передатчика радиостанции имела существенный недостаток: анодный и сеточный провода выходного каскада передатчика по своей длине, цвету и месту расположения одинаково подходили как к анодному, так и к сеточному выводам ламп. В случае неправильного подключения лампа выходила из строя. Так в действительности и случилось. Радисты вывели из строя все запасные лампы и не могли войти в связь. Конечно, сказалась и слабая подготовка специалистов. Но винить только их было бы несправедливо. Транспорт отправлялся в спешке. Для ознакомления с аппаратурой радистам дали меньше суток.

33

Все это вместе взятое и привело к потере радиосвязи и возвращению транспорта обратно».

Результаты расследования закончились для начальника службы радиосвязи разведуправления П.Агафонова отстранением от должности. Хотя на этой должности он пробыл всего три месяца, да и во время случившегося находился в госпитале. Решение явно несправедливое. Но, оглядываясь сегодня на те события, можно сказать, что и Агафонову и Дебердееву с Гензелем несказанно повезло. Был май тридцать седьмого. Могли запросто признать и врагами народа. К счастью, обошлось. Но урок был серьезный.

Этот случай еще раз доказал, сколь хрупка и тонка ниточка связи, сколь велика опасность, если она оборвется.

Создание приемопередающего устройства, способного держать непрерывную, устойчивую связь «корабль-Центр», решило еще одну важнейшую задачу: обеспечило безопасности «игреков», которым приходилось прокладывать свой курс в водах, где хозяйничали фашисты.

Об одном из таких походов рассказывает радист, участник испанских событий полковник в отставке К.Лупандин:

«Наш теплоход «Андреев» с грузом самолетов, группой летчиков в составе Бондарчука, Павловича, Тужанского, командиром подводной лодки Египко вышел 22 октября 1936 года из Ленинградского порта по маршруту: Балтийское море-Северное море-пролив Ла-Манш-Бискайский залив-порт Бильбао.

Сложность этого рейса состояла не только в большой протяженности маршрута, но и в том, что в пункте назначения не была установлена наша радиостанция для встречной связи с транспортом. Таким образом, с Бильбао у нас связи не было и быть не могло.

При входе в Северное море наш теплоход попал в жесточайший шторм силой в девять баллов. Согласно заданию московского командования, мы не имели права во время своего рейса заходить в нейтральные порты, чтобы переждать шторм. Поэтому, несмотря на критическое штормовое положение, теплоход продолжал рейс.