Андрей Сахаров - Степан Разин Страница 82

Попытки взять Уфу без кровопролития, мирным путем результатов не дали. Зарубин проводит подготовку штурма. Начался он в 7 часов утра 23 декабря. Город со всех сторон обложили «толпы» восставших. С пикетов по ним начали стрелять из пушек. Им отвечали орудия повстанцев, сначала из-под Чесноковки, потом — против Московского пикета. Во время приступа разгорелось ожесточенное сражение, длившееся 8 часов — до трех часов дня. Гарнизон, численностью в 1,1 тысячи человек, выбиваясь из сил, отбивал интенсивный натиск, ему помогали в городе все, кто мог, — канцеляристы, купцы и прочие. Осаждавшие чуть было не ворвались в город. Потеряв около 30 человек, несколько пушек, они отступили.

Второй штурм, предпринятый через месяц, 25 января, тоже носил ожесточенный Характер. Восставшие, а их было почти 12 тысяч человек, поставили свои пушки саженях в 200 от городских укреплений. Под огонь орудий они с четырех сторон бросились к городу «с великим азартом и криком». В атаке участвовали пехота и конница «с ружьями, копьями, луками и стрелами». Со стороны Чесноковки ее возглавлял Зарубин, под которым подстрелили лошадь. Десятичасовой бой, отличавшийся большим упорством с обеих сторон, и на этот раз, однако, не принес успеха. Здесь, как и под Оренбургом, повстанцы возложили надежды на длительную осаду. В городе начался голод, люди бежали из него. Но неуспех под Уфой тоже, конечно, был неудачей для дела Крестьянской войны. Под обоими этими городами сковывались основные силы восставших, причем очень долгое время. Тем самым каратели получили возможность собрать колки для перехода в контрнаступление, снятия осады с Уфы и Оренбурга, которая к весне могла завершиться их взятием повстанцами. То же происходило и в Яицком городке и, как увидим ниже, под некоторыми другими городами.

Несмотря на многочисленность войска под Уфой, уровень его боеспособности, вооруженности, дисциплинированности оставлял, конечно, желать много лучшего. К тому же Зарубин делился вооружением, припасами с теми отрядами, которые действовали, часто по его прямому поручению, на очень большой территории. Туда же он направлял лучших своих помощников, талантливых, способных предводителей.

Под Красноуфимск и Кунгур послал табынского казака Степана Кузнецова, назначив его «главным российского и азиатского войска предводителем»; под Челябинск — Ивана Никифоровича Грязнова и т. д. Они действовали именем «Петра III» и «графа Чернышева», создавали отряды, вели военные действия. Сообщали обо всем в Чесноковку, согласовывали с Зарубиным решения. У Кузнецова под Кунгуром возникли разногласия с Канзафаром Усаевым, и он арестовал нарушителя дисциплины, в конце января выехал в Чесноковку, чтобы с помощью Зарубина обсудить конфликт и принять но нему решение. Василий Иванович Торнов (Персиянинов), получивший в Берде назначение атаманом в Нагайбак, обязан был подчиняться «графу Чернышеву». Он действительно не только поддерживал с ним связь, но и ездил туда, чтобы просить пушки, припасы к ним.

Власть Зарубина признавали все командиры, действовавшие в этих местах, их население. К нему направляли отряды, казну, припасы из селений, заводов, присылали донесения. Представители местных жителей просили оградить их от грабежей, излишних поборов, разорения, «озорничества», получали от него помощь и защиту. Чика давал указания представителям местных властей не обижать население, соблюдать порядок. Их вызывали в Чесноковку с записями («выборами»), подтверждавшими избрание «миром», кругом, давали инструкции («наставления»). В начале января в Осе появился представитель восставших, «объявил, что приказано от оного графа Чернышева, сверх старосты и пищика (то есть писца. — В. Б.), выбрать миром атамана и есаула двух человек и с выбором прислать в… село Чесноковку». Жители избрали атамана и есаулов, «писали три выбора. И с теми выборами послали Матвея Треногина да Степана Кузнецова» (двух атаманов, первого — над дворцовыми крестьянами, второго — над пахотными солдатами). Они явились в Чесноковку к Зарубину. 29 января «от графа Чернышева» оба получили «наставления», с какими 4 февраля вернулись в Осу. В них они утверждались в должностях над местными жителями. Кроме того, Кузнецову «дана ж власть, чтоб у целовальников за проданное казенное вино и соль денег брать и присылать к оному графу Чернышеву».

Иногда на местах выбирали атаманов и есаулов по своей инициативе. Потом сообщали «заручными письмами» (письмами с подписями) Зарубину, и тот, не вызывая к себе, утверждал выбор, посылал «наставления».

Во всех подобных действиях видно стремление незаурядного предводителя, каким был Зарубин, хоть в какой-то мере преодолеть стихийность движения, локальность в действиях его участников, их оторванность друг от друга, поддерживать связи между разными повстанческими отрядами и центрами, как-то координировать их акции, организовать взаимопомощь. Из отрядов присылали в Чесноковку людей, вооружение, припасы. То же делал «граф Чернышев». Так, узнав, что в отсутствие атамана Торнова (он уехал в Берду) отряд карателей Бибикова занял 8 февраля Нагайбак, он прислал Илью Иванова (И.И. Ульянова) с восставшими, и они 19 февраля штурмом овладели крепостью, из которой Бибиков накануне ушел к Бугульме.

На Южном Урале в Исетской провинции еще до прихода посланцев Пугачева и Зарубина местные крестьяне и заводские работники становились их приверженцами.

— Хотя бы Пугачев-батюшка пришел, — заявляли крестьяне Утяцкой слободы, — мы бы все своими головами к нему пошли.

— Теперь, — кричал Денис Жарнаков, участник восстания против Долматова монастыря в 1762—1764 годах, на сходе в селе Зачетинском Шадринского уезда, — начнет правда наверх выходить!

Везде ждали восставших, готовили оружие. Многие вступали на путь активной борьбы — жгли почтовые станции, нападали на крепости, брали их, расправлялись с представителями царских властей, богатыми крестьянами. В декабре Иакинф, настоятель Долматова монастыря, сообщал челябинскому воеводе Веревкину, что башкиры, «с ними вместе и русские» расправляются с «православными христианами». По данным воеводы, в этом районе от рук повстанцев погибло 360 человек. Это была классовая месть угнетенных по отношению к угнетателям.

В конце декабря на один из южноуральских заводов, Саткинский, к западу от Челябинска, прибыл И.Н. Грязнов. Он собирал людей в свой отряд, производил суд и расправу именем Пугачева, наказывал «ослушников» — представителей заводской, царской администрации, башкирской верхушки. Одного из саботажников, выступавших против мероприятий повстанческих властей, башкирского сотника Колду Девлеева, он приказал повесить, у другого конфисковал имущество и сжег дом. Грязнов собрал отряд в несколько сот человек из башкир и русских. У него имелись конница, пушки. В него вступили многие работные люди с занятых им заводов — Златоустовского, Саткинского. Ему одна за одной подчинялись крепости, русские и башкирские деревни, слободы. Их жители нередко поднимали восстания, расправлялись с начальниками царских отрядов. Документы с записями о недоимках по налогам летели в огонь. Присягнув на верность «Петру III», многие вступали в грязновский отряд. В Чебаркульской крепости взяли 5 пушек, другое оружие, боеприпасы. Всего у восставших было 12 пушек.