Борис Могилевский - Мечников Страница 82

«В недавно вышедшем сочинении известного английского физика сэра Лоджа собрано все, что только может утвердить веру в существование бестелесных духов, вступающих в общение с людьми через посредство медиумов, и, следовательно, веру в бессмертие, души… Ему хотелось бы найти научное доказательство существования души без телесной оболочки, и он выбивается из сил, чтобы убедиться в этом».

Дальше Мечников пишет о другом представителе лагеря идеалистов:

«Недавно скончавшийся американский философ Джемс был столь убежден в существовании загробного мира, что обещал после своей смерти найти способ духовного общения с своими друзьями».

Встретив однажды сына Джемса, Илья Ильич спросил у него, не исполнил ли его отец данное перед смертью обещание подать с того света какую-либо весть? Молодой Джемс на этот вопрос ответил отрицательно. Обещание свое философ-идеалист не выполнил.

Илья Ильич всю свою жизнь воевал с людьми, которые, подобно Лоджу, Джемсу и еще одному современнику — философу-идеалисту Бергсону, непрерывно твердили о том, что: «… ум человеческий неспособен проникнуть в истинную сущность мира». Новоявленные пророки убеждали своих слушателей в том, что душа существует отдельно от мозга. Старые песни на новый лад. Илюша Мечников в дни своей юности узнал примерно то же у философа древности Платона. Но уже в те далекие годы гимназист Мечников полюбил другого философа, он полюбил его за смелые, захватывающие по широте мысли — этим философом был Демокрит.

Мечников, продолжая традиции Герцена и Белинского, Чернышевского и Писарева, пропагандировал идеи материализма в России; он много сделал для популяризации дарвинизма'. В поток русской материалистической философии были вовлечены виднейшие русские ученые: Сеченов, братья Ковалевские, Менделеев, Тимирязев, Павлов и другие корифеи отечественного естествознания. Многие естествоиспытатели стояли на позициях материализма, потому что предмет их науки, в частности биология, толкал их к материализму. Большинство зарубежных естествоиспытателей дальше стихийного материализма не пошли. Илья Ильич Мечников был сознательным сторонником материалистической философии. Но, уйдя от стихийного материализма, он все же не стал на позиции материализма диалектического. Во взглядах на природу Илья Ильич часто высказывал мысли, близкие диалектико-материалистическому мировоззрению, но, будучи материалистом в биологии, Мечников был идеалистом в области исторических наук. Он не понимал законов общественного развития и оставлял лазейку в своем мировоззрении для идеалистических и утопических взглядов. Для правящих кругов Мечников был воинствующим материалистом и атеистом. Этого в царской России было достаточно, чтобы он подвергся гонениям. Илья Ильич вынужден был покинуть родину и прожить многие годы на чужбине.

Представители самой передовой философии человечества — философии марксизма-ленинизма — всегда старались поднять ученых-естествоиспытателей до единственно цельного и передового мировоззрения — диалектического материализма.

В своем гениальном труде «Материализм и эмпириокритицизм» Владимир Ильич Ленин указывал, что часть естествоиспытателей, борясь с метафизическим, механистическим материализмом, отказалась от материализма вообще. Передовые русские естествоиспытатели Мечников, Сеченов, Павлов вели непримиримую борьбу с идеализмом в естествознании и философии.

Мечников, однако, не смог возвыситься до материалистического понимания истории. Он считал, что одна лишь наука «может вывести человека на истинную дорогу». Мечников не учитывал, что в условиях капиталистического эксплуататорского общества, обрекающего на нищету и вымирание огромную часть людей, никакого подлинного ортобиоза и рационального устройства жизни быть не может.

Ученый считал возможным биологическим путем добиться продления человеческой жизни, не видя, что многие противоречия человеческой природы обусловлены социально и могут быть преодолены только в процессе социалистического переустройства общества.

«Ортобиоз требует, — писал Мечников, — трудолюбивой, здоровой, умеренной жизни, чуждой всякой роскоши и излишеств. Нужно поэтому изменить существующие нравы и устранить крайности богатства и бедности, от которых теперь проистекает так много страданий».

Однако это были лишь пожелания. Путей к «устранению крайностей богатства и бедности», кроме распространения научных знаний, Мечников не видел.

Все эти противоречия мировоззрения великого русского ученого не обесценивают достижений его творческой мысли. Научные идеи Мечникова были проникнуты материалистическим содержанием. Как и все лучшее в духовном развитии человечества, они унаследованы передовой, советской культурой.

Глава двадцатая

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

В калмыцких степях

Закончились торжества в честь лауреата Нобелевской премии Мечникова. Илья Ильич вернулся в институт, и вновь потекли дни и месяцы напряженной исследовательской работы. Как отзвуки ушедшей в прошлое бури, где-то на научных съездах разбитые противники еще пытались подвергать булавочным уколам фагоцитарную теорию, но их уже никто не слушал. На подобном научном собрании как-то присутствовал один из учеников Ильи Ильича — Александр Безредка. Он писал учителю:

«Дорогой Илья Ильич!

Сегодня был первый интересный день… В заседании двух соединенных секций, при довольно торжественной обстановке, мне выпало на долю открыть пальбу. Публика отнеслась очень трогательно ко мне, и после дискуссий мне только, в виде заключительного слова, осталось констатировать полное согласие между мною и моими оппонентами…

Пфейфер начал свою реплику с того, что выразил свою «скорбь», что фагоцитоз снова выплыл на поверхность (я ему хотел вцепиться в бороду, но потом решил, что более достойно с моей стороны будет третировать его молчанием), но что он надеется, что эта гипотеза, как и многие другие, переживает волнообразную эволюцию и что она не замедлит в скором времени опуститься снова на глубине волны; он очень скорбит, что, несмотря на его многолетнюю систематическую оппозицию, находятся ученые, которые ищут объяснения иммунитета вне его бактериолизинов… На эту тему он говорил довольно много, и я видел, что ему действительно больно, что с ним никто больше не считается… Его не только никто не поддержал, но его никто всерьез не принимал. По-моему, Пфейфер себя заживо похоронил, потому что он не сумел вовремя отказаться от своей исключительности. Он, бедный, так был озлоблен всеобщим невниманием к его бактериолизинам, что стал говорить глупости… Он говорил с пеной у рта, и я не раз видел улыбку на устах председателя… Грубер в заключении указал на чрезвычайно важную роль фагоцитоза в большинстве случаев.