Антон Вильгоцкий - Кто такая Айн Рэнд? Страница 83

Не менее оскорбленными чувствовали себя и консерваторы. Самая разгромная рецензия на «Атлант расправил плечи» была написана Уиттакером Чемберсом[10] и опубликована в National Review, являвшемся наиболее влиятельным консервативным журналом в Америке того времени. Чемберс стал известной фигурой после того, как дал свидетельские показания против обвиненного в советском шпионаже государственного чиновника Элджера Хисса, а также благодаря последовавшим за этим мемуарам – ставшей бестселлером книге «Свидетель». Сам бывший некогда убежденным коммунистом, Чемберс пересмотрел свои взгляды и примкнул к правым, став учителем Уильяма Ф. Бакли-младшего, который и попросил его написать рецензию на «Атлант расправил плечи», ставшую первой работой Чемберса для National Review. Бакли, который не любил Рэнд, знал, конечно же, каким будет результат такого задания. В «Свидетеле» Чемберс подробно рассказывал о том, как пришел к христианству, а также о своей вере в то, что только Бог может спасти человечество от ужасов коммунизма. Было совсем несложно предсказать, как он отреагирует на убежденную атеистку Рэнд. Сама по себе книга Чемберсу была не интересна, и он, быть может, не стал бы писать столь негативной рецензии – но по просьбе Бакли перемыл Рэнд косточки в статье, озаглавленной «Большая сестра следит за тобой».

В этой ядовитой рецензии Чемберс признавал популярность Рэнд и ее заслуги в продвижении таких консервативных идеалов, как антикоммунизм и ограничение правительственного вмешательства в экономику – но утверждал, что, поскольку она не верит в Бога, то лежащее в основе ее деятельности послание является ошибочным и опасным. Согласно Чемберсу, торжественный атеизм Рэнд был безнадежно наивен и совершенно неспособен противостоять злу коллективизма. По сути, критикуя коллективизм, но не руководствуясь при этом религиозными нормами, Рэнд основательно вступала на территорию абсолютизма – настаивал Чемберс. Он обнаружил, что роман «Атлант расправил плече» содержит в себе заметные элементы фашизма и в конечном итоге указывает на то, что править миром должна «технократическая элита». Рецензия была также проникнута сильной личной неприязнью. Произведение Рэнд, по утверждению Чемберса, было «диктаторским» и имело донельзя высокомерный тон. Она не является достаточно женственной, намекал Чемберс, предполагая, что «дети, вероятно, раздражают автора и заставляют ее чувствовать себя некомфортно».

Чемберс был недоволен показанным в книге Рэнд «безбожным капитализмом», который казался ему даже хуже, чем «безбожный коммунизм». Там, где Рэнд видела свободный рынок в качестве духовной сферы, а конкуренцию – в виде самого смысла жизни, Чемберс увидел только бессердечный механистичный мир.

Рецензия Чемберса вызвала в правом крыле настоящий шок. Сама Рэнд утверждала, что никогда не читала ее, но ее почитатели были в ужасе. Члены «Коллектива» считали несправедливым, что для обзора ее работы был привлечен бывший коммунист. Они принялись бомбардировать редакцию пламенными сердитыми письмами, в которых сравнивали National Review с The Daily Worker. Даже Изабель Патерсон напомнила о себе из своего добровольного мизантропического изгнания, чтобы пожурить Бакли за публикацию столь жестокой рецензии и предупредить его, что Рэнд, вероятно, подаст на издание в суд за клевету (чего та, впрочем, делать не стала). Рубрика читательских писем в National Review гудела, как осиное гнездо, в течение нескольких недель. Одним из защитников выступил знаменитый журналист и редактор Джон Чемберлен, чьи рецензии на роман Рэнд, опубликованные в The Freeman и The Wall Street Journal, были приятным исключением из общей массы. В «Открытом письме к Айн Рэнд» Чемберлен похвалил ее «великолепное» изображение свободы и заверил, что он будет продолжать убеждать людей переступить через себя и прочитать этот роман. Чемберлен полагал, что большая часть того резонанса, который вызвал «Атлант», была связана с религией, и сожалел о том, что Рэнд не включила в число своих положительных, «компетентных» персонажей хотя бы одного практикующего христианина (вот и настало время вспомнить об отце Адриане, которого она вымарала из черновой версии произведения).

Рэнд делала все возможное, чтобы не поддаваться на провокации. Через месяц после появления рецензии Чемберса она начала делать заметки для нового романа, который назвала «К Лорну Дитерлингу» и описывала как историю неразделенной любви. В этой истории писательница (в более ранних версиях – танцовщица) по имени Хелла Марис влюбляется в «человека действия», Лорна Дитерлинга, который отвергает ее ради женитьбы на женщине по имени Глория Торнтон, обладающей более простым складом ума, но большими возможностями для продвижения его амбиций. Ошибка Дитерлинга состоит в том, что он «приносит в жертву высшие идеалы ради простой мирской жизни, – писала Рэнд, – ради поступка, мотивированного страстной жаждой жизни и практически нарциссической самооценкой – но имеющего под собой совершенно неверную предпосылку» (Десятью годами позже она повторит эти слова о «неправильной предпосылке», анализируя, что же пошло не так в отношениях с ее любовником Натаниэлем Бранденом). Другие заметки относительно нового романа дают понять, что его центральной темой должно было стать «искусство психологического выживания в жестоком мире». Однако после нескольких дней работы Рэнд отложила эти черновики. Она и в дальнейшем продолжала размышлять над характерами и отношениями персонажей – но так никогда и не написала этот роман.

Бранден и его круг были глубоко озадачены несправедливостью критической атаки на Рэнд. Преисполненный решимости отстаивать идеи, в которые он верил, Натан организовал среди ее сторонников кампанию по написанию в различные издания писем, содержащих контраргументы. Алан Гринспен и Барбара Бранден написали в The New York Times. Недавно вернувшийся в их компанию Мюррей Ротбард ответил на обвинение журнала Commonweal в том, что «Атлант расправил плечи» демонстрирует недостаток сострадания и «апеллирует к ненависти». Он отметил, что на самом деле автор изображает в книге – по отношению к героическим людям, которые были съедены заживо мародерами общества. Леонард Пейкофф и Дэрин Кейт вступили в полемику с National Review и Чемберсом. Бранден также уговаривал всех своих знакомых отменить подписку на Time.

Как и во время предвыборной кампании Уэнделла Уилки, жесткий прием, встреченный ее третьим романом, обозначил в жизни Айн Рэнд новый переломный момент. Происходящее вокруг книги существенно усилило ее чувство отстраненности от общества. Привыкшая к обожанию и почитанию своих молодых поклонников, Айн оказалась не готова к столкновению с реальным миром, возможно, попросту забыв законы и правила, по которым он существовал. Миссия всей ее жизни – состоявшая, по убеждению Рэнд, в том, чтобы создать идеального человека, а также описать условия, в которых он мог бы наилучшим образом жить, любить, творить и создавать – подошла к концу. Но внешний мир не принял ее романа в качестве модели для своего дальнейшего существования. «Она покинула Ущелье Голта и обнаружила, что вокруг нее раскинулся мир, которому довольно далеко до созданной ею идеальной модели, – вспоминала об этом впоследствии Барбара Бранден. – Она устала». Возможно и неудивительно, что в какой-то степени она продолжала жить в мире своего романа. «Айн растворилась в альтернативной реальности «Атланта» и уже больше не вернулась, – писал Натаниэль Бранден. – Что-то исчезло – и исчезло безвозвратно».