Диан Дюкре - В постели с тираном 2. Опасные связи Страница 83

Холодные зимние белградские улицы заполняют протестующие студенты. Наибольшей критике они подвергают Миру Маркович: некоторые из манифестантов-парней цепляют на себя женскую одежду, похожую на черное платье, в котором обычно ходит Мира, засовывают себе под одежду пару искусственных грудей и вставляют в свои волосы цветы. Для ясности они носят флаг с надписью: «Я – самая красивая из русских женщин-академиков»[267]. Другие громко называют ее «Баба Юля» (имя похоже по звучанию на аббревиатуру партии «Югославские левые»). Демонстрацию очень быстро разгоняют. Около сотни студентов получают ранения. Манифестанты обвиняют Миру в том, что она отдала приказ применить силу к этим «безобидным философам». Она же заявляет, что не приемлет тирании и ей претит атмосфера насилия, царящая в сербской столице. «Город превращен в хаос, два человека погибли, витрины разбиты, вазоны с цветами перевернуты. Это настоящий сумасшедший дом! Половина манифестантов находилась в состоянии алкогольного опьянения. Они убивали полицейских собак и набрасывались на лошадей! Ужас!»[268]

Непримиримый Драшкович тем временем призывает к свержению существующего режима. Между его супругой и Мирой начинается забавная борьба. После серии легких заочных словесных перепалок Мира отзывается о Данице – которую, кстати, из тюрьмы выпустили по ходатайству товарища Маркович – как о «человекоподобном роботе с женоподобным лицом и с головой, достойной плохо продающегося скандального еженедельного издания», и как о «неполноценной женщине с манерой поведения, присущей скотоводам и полудиким разбойникам». Даница отвечает супруге президента в том же оскорбительном стиле. Она заявляет, что госпожа Маркович похожа на «монголоидов и на людей с деформированным лицом и помутневшим рассудком». Более того, Даница провозглашает Миру своим личным врагом, ненавистным ей «янычаром». «Пусть каждый убьет своего врага-янычара», – заявляет она. Госпожа Драшкович идет еще дальше и провозглашает Слободана человеком, которого необходимо одолеть, объявляет его личным врагом и врагом всех своих родственников. Она пишет, что как только с этим предателем национальных интересов будет покончено, «Сербия очистится, и мы все сможем возрадоваться»[269].

В начале 1997 года первая леди наносит несколько визитов вежливости в социалистические страны, надеясь почерпнуть в них те или иные новые идеи. Она посещает (без мужа) Кубу и Северную Корею. Перед тем как подняться на борт самолета, она перед объективами телекамер крепко обнимается с провожающим ее Слобо. Расставание выглядит особенно болезненным, когда она отправляется в Китайскую Народную Республику. Товарищ Маркович уже давно восхищается реформами, которые проводят китайские власти под руководством Дэна Сяопина. Китайские высокопоставленные чиновники объясняют Мире, каким образом функционируют университеты и органы печати, тщательно контролируемые партийными и государственными органами. Наконец госпожа доктор видит перед собой людей, разделяющих ее взгляды! Растрогавшись, лидер «Югославских левых» пускает слезу – к превеликому удивлению остальных членов сербской делегации.

Вернувшись домой, Мира замышляет внедрить в Сербии методы управления страной, применяемые в Китае. Зачем нужна существующая в Сербии автономность университетов? «Не следует думать, что университет имеет одновременно и право, и обязанность влиять на общество и его развитие, тогда как общество не имеет права влиять на университет», – заявляет она. Итак, решено: преподаватели будут назначаться на свои должности непосредственно министерством образования. Вузы начинают возмущаться. Товарищ Маркович в ответ заявляет, что будет внедрена схема, используемая во Франции или Швеции. Звучит неубедительно, но у недовольных нет возможности противостоять непреклонной Мире.

Первая леди желает добиться того, чтобы журналисты прекратили столь охотно публиковать оскорбления в адрес ее персоны со стороны различных общественных деятелей. Свобода слова в печатных изданиях резко ограничивается. Некто Славко Чурувия в свое время был известным редактором, подписывавшим политические статьи во всех влиятельных изданиях, принадлежавших тогда исключительно государству. После прихода Милошевича к власти Славко подружился с Мирой, и ему удалось добиться немыслимого: он убедил супругу главы государства в том, что в стране должна существовать независимая пресса. Дружба редактора с супругой главы государства привела к появлению в Сербии первой за последние пятьдесят лет частной ежедневной газеты «Дневни телеграф» – эквивалента газеты «Дейли телеграф». Затем появляется выходящее два раза в неделю издание «Европеец», созданное по образцу немецкого журнала «Фокус» и сотрудничающее с лучшими эссеистами страны.

У каждого в этом свой интерес. Маркович может похвастаться тем, что режим стал более открытым. Позволять независимому изданию смело критиковать отдельные недостатки политики, проводимой главой государства и его супругой, – это значит демонстрировать свою терпимость. Чурувия же получил «заповедное поле», в пределах которого он может спокойненько изобличать коррумпированность правительства. Правила вполне однозначны: Мира будет терпеть его критическую болтовню, поддерживая иллюзию свободы слова в стране, а Славко не будет открыто критиковать непосредственно первую леди. «Что обращает на себя внимание в Мире, так это ее эмоциональная уязвимость», – как-то скажет о ней Славко, нарушая их неписаное соглашение.

В октябре 1998 года американцы начинают бомбить Сербию. «Дневни телеграф» закрывают. Выходит закон, ставящий крест на деятельности независимых средств массовой информации. Чурувия ходатайствует о рандеву с Мирой. Встреча состоится в штаб-квартире партии «Югославские левые».

– Что, черт возьми, вы задумали? Если вы и дальше будете продолжать подобное безумие, то можете быть уверены, что вскоре будете болтаться на фонарных столбах в Теразие, – пытается урезонить Миру Чурувия (Теразие – центральный район Белграда).

– Как вы можете такое говорить, Славко, после всего, что мы для вас сделали? – возмущается первая леди.

Мира не понимает, что этот свободный человек вполне может не испытывать признательности по отношению к той, которая дала ему возможность жить нормальной жизнью.

– Передайте от меня привет своему супругу, – говорит Чурувия, собираясь уходить.

– Я не стану этого делать. Но я скажу ему все то, что вы сказали мне.

Слова Миры звучат, как приговор. Через год Славко Чурувия будет найден мертвым у себя дома: его убьют люди в масках.