Павел Лукницкий - Сквозь всю блокаду Страница 85

— Вот такое мое происшествие!.. А сейчас — это уже, считай, сто тринадцатый! — заканчивает свой рассказ Кочегаров, и мы продолжаем путь молча. Кочегаров вдруг прерывает молчание:

— Вот с вами приезжал фотограф, меня спросил давеча: на кого существеннее — на зверя или на фрица?

— Ну… И что вы ему ответили?

— Конечно, фриц-то поавторитетней, опасней, — раздумчиво ответствует Кочегаров. — Но, конечно, для Родины приходится! Чем больше убьем их, тем скорее победа… Дело почетное! Так я ему, выходит, сказал!..

Глава двадцать вторая

В середине лета

Коротко о последних днях. На Ладожском озере. На передовых под Лиговом. Первые впечатления. К отражению штурма. На ленинградских улицах

(июль 1942 г.)

Почти весь июнь я провел в лесах и болотах 8-й армии. Базировался на редакцию армейской газеты «Ленинский путь», где, в частности, давно и хорошо работали поэт Вс. Рождественский и драматург Дм. Щеглов. Побывал в давно знакомой мне горнострелковой бригаде, провожал разведчиков, уходивших в тыл врага, изучал боевую работу подразделений различного рода войск.

Все, что подробно записано за эти дни в моем дневнике, вкратце можно изложить так…

Немцы стали стягивать к нашему фронту все больше и больше резервов, стало ясно, что они готовятся к новой отчаянной попытке взять Ленинград. На юге упорно развивается их широкое наступление. На днях мы услышали горькую весть: пал стоически оборонявшийся Севастополь. Это произвело на всех нас тяжелое впечатление. Очевидно, битвы предстоят большие, жестокие, небывало кровопролитные. Но никто в армии не сомневается, что наступление гитлеровцев нам удастся остановить.

Красная Армия за этот год стала как бы тугой пружиной, сила ее сопротивления лишь увеличивается от нажима на нее, и Гитлер знает: стоит ему ослабить нажим — пружина Красной Армии распрямится столь стремительно, что удара ее не выдержит вся Германия в целом, война кончится нашей победой, мы дойдем до Берлина и народы Европы будут обязаны своим освобождением именно нам.

8 июля. Ленинград

Суммирую всё, чем полны мои полевые тетради.

…Сотня катеров с автомобильными двигателями, построенных в Ленинграде весной 1942 года, маленьких и потому почти неуязвимых при бомбежках и обстрелах, снует по летней ладожской трассе, перевозя на западный берег армейские пополнения, а на восточный — эвакуируемое из Ленинграда население. Кроме этих катеров — плашкоутов, тендеров — ходят пароходы с баржами и военные тральщики. Ладожская военная флотилия оберегает трассу с севера и с юга, ведет бои, участвует в перевозках, напряженность и объем которых с каждым днем летней навигации увеличиваются. Огромный, организованный в середине февраля эвакопункт в Лаврово работает круглосуточно, отправляет эшелоны с эвакуируемыми ленинградцами в трех направлениях — на Алтай, в Сибирь и на юг. Работа эвакопункта организована хорошо, питание и медицинская помощь населению вполне обеспечены, смертности теперь почти нет, в эшелонах отправляется ежедневно по восемь — десять тысяч людей, а скоро будет отправляться не меньше чем по десять тысяч.

На ленинградском берегу и на Сясьстрое только что созданные судостроительные верфи уже спускают на воду новый несамоходный флот — баржи, на которых перевозятся в одном направлении тысячи тонн продовольствия, топлива и боеприпасов, а в другом — ненужное сейчас Ленинграду тяжелое заводское оборудование. Предстоят большие перевозки на восточный берег нужных стране, бездействующих в Ленинграде паровозов, товарных вагонов, цистерн…

На обоих берегах кипит работа: строятся все новые и новые пирсы, железнодорожные подъездные пути, склады, всяческие мастерские и множество оборонительных сооружений.

По дну Ладоги проложен и 19 июня начал действовать нефтепровод для доставки горючего в Ленинград, и немцы ничего тут поделать не могут, — ни глубинными бомбами, ни снарядами этот трубопровод не возьмешь. Будут проложены по дну Ладоги и несколько линий кабеля для передачи в Ленинград электроэнергии от восстанавливаемой Волховской гидроэлектростанции. Эта подводная линия электропередачи вступит в строй осенью.

Никакие бомбежки с воздуха помешать всей этой титанической работе не могут: флот, авиация и зенитная артиллерия надежно противостоят врагу!

…На одном из тральщиков я переправился из Кобоны в построенный во время блокады порт Осиновец. От станции Ладожское озеро поезд, идущий по расписанию, 7 июля доставил меня в Ленинград.

В тот же день, вчера вечером, я провожал в автомобиле «пикап» до аэродрома А. Фадеева и Л. Пантелеева, улетевших в Москву.

Сегодня ночую у Н. Тихонова на Зверинской улице.

Он — тот же, обычный, пожалуй чуть похудевший. Последнее время он избавлен от лишних хождений по городу. После рассредоточения горкома партии и выезда из Смольного всех штабных отделов фронта (разместились в разных районах Ленинграда) опергруппа писателей, работающих в Политуправлении, вместе с отделом агитации и пропаганды переведена в Дом Красной Армии, а самим писателям разрешено работать на дому.

Тихонов сказал, что завтра на правом фланге нашего фронта, за Средней Рогаткой, в одном из полков 21-й дивизии, занимающих оборону под Лиговом, ждут писателей; поедет поэтесса Елена Рывина, и, мол, не соглашусь ли поехать и я? Я, конечно, согласен. Тихонову будут утром звонить, пришлют машину.

9 июля. 6 часов вечера

В 10.30 утра за мной приехал на машине старший политрук Черкасов. С ним я поехал в Союз советских писателей, оттуда — в ДКА, где живет Елена Рывина. Она села в «эмку», и мы помчались на передовые позиции — в 8-й полк 21-й стрелковой дивизии НКВД. Быстро пересекли центр города, выехали в южную его половину. Здесь в Московско-Нарвском районе, за Обводным каналом, громады домов стали крепостями: амбразуры в каждом заложенном кирпичом окне, что ни окно, то — бойница; вид этих многоэтажных домов грозен и башнеподобен.

В южной стороне улицы перегорожены баррикадами, возникающими уже начиная с Социалистической. Они пока еще разомкнуты, в них оставлены узкие проходы, где — для автомобилей, где — только для пешеходов. Чем дальше к югу, тем баррикады встречаются чаще, становятся все солиднее.

Огибая свежие воронки, машина бежит по улице Стачек. Здесь, за Обводным каналом, трамваи уже не ходят, здесь город уже смешался с фронтом. Баррикады и блиндажи, бетонные надолбы и проволочные заграждения переплелись с домами. В огромных корпусах общежитий Кировского завода «вторые эшелоны», и странно, что, сколько ни обстреливают этот район немцы, большинство домов стоят на месте громадами-крепостями, хоть и простреленные, хоть и опаленные артиллерийским огнем.