Владимир Томсинов - Аракчеев Страница 86

Усадьба Петрова временщика не сохранилась. Как ни искал Алексей Андреевич в Грузино следов своего предшественника — не нашел даже развалин. Но видно уж очень хотелось ему иметь хоть что-то от усадьбы Меншикова, и он приказал соорудить у себя в саду искусственную развалину с княжеским гербом и нарек ее «руиной князя Меншикова». Внутри «руины» сделан был небольшой грот, в нем граф поставил бюст Александра Даниловича[161].

Сад, устроенный в первые же годы после того, как граф Аракчеев вступил во владение Грузиным, к 1810 году разросся и стал вполне соответствовать величественному характеру построенных в имении зданий. Составленный для графа «Реестр фруктам и зелени 1810 года», полученным в грузинском саду, показывает, что здесь в указанное время были выращены и сняты абрикосы (60 штук), «вишни шпанские черные» (5000 штук), «вишни шпанские розовые» (250 штук), «вишни белые» (100 штук), персики (156 штук), «огурцы русские» (8300 штук), «бобы русские» (12 пудов), «бобы турецкие» (4 пуда), «щевель шпанский для зимы» (10 пудов), цветная капуста (520 кочанов) и т. д.

Среди документов, собранных в аракчеевском фонде РГВИА, встречаются и счета на печатные издания, закупавшиеся графом для своей библиотеки. Так, в счете за 27 мая 1810 года указано: «Куплено для Вашего Сиятельства книг: Московский журнал 802 года, 8 частей — 18 [рублей], Путешествие в полуденную Россию, 4 части — 6, Словарь Исторический 14-я часть — 3, Труды Вольного Экономического общества с 51-й по 61-ю часть, итого 10 частей — 24–50, Дорожник с картой — 25, Санкт-Петербургский журнал, октябрь, ноябрь и декабрь месяцы — 3, Вестник Европы, октябрь, ноябрь и декабрь месяцы — 3».

Если граф Аракчеев находился в Санкт-Петербурге, голова вотчины — Иван Дмитриев, казначей — Степан Миловидов, дворецкий — Никита Федоров регулярно высылали графу Аракчееву свои отчеты[162].

Посылала отчеты Аракчееву и его фактическая жена Настасья Минкина. Алексей Андреевич неизменно представлял свою возлюбленную крестьянку гостям. Представил ее и самому государю, в то время когда Его Величество гостил у него в имении.

По мере того как подрастал Мишенька Шумский, граф все более к нему привязывался. В 1809 году он отдал мальчика на учебу в Петровскую школу в Санкт-Петербурге пансионером к Н. И. Гречу. Миша учился с трудом — то ли был ленив, то ли соображал плохо или же имело место и то и другое. 17 июня 1811 года его учитель Н. И. Греч сообщал Аракчееву: «Я усомнился отпустить Мишеньку сегодня домой, потому что он в течение сей недели вел себя нехорошо, лгал, писал худо и шалил в классах, за что был и наказан. Если Вашему Сиятельству не противно, то он останется сегодня и завтра у меня для переделания своих уроков. При сем случае беру смелость оправдать себя перед Вашим Сиятельством в рассуждении заданного мною Мишеньке грамматического разбора, который по справедливости возбудил негодование ваше, ибо Мишенька имеет еще весьма слабое понятие об оном. Но недоразумение сие произошло от лени Мишенькиной: я ему не задавал анализа, а только велел списать страницу и подчеркнуть те слова, кои он почтет именами существительными, желая чрез то возбудить его внимательность и размышление. Потом я хотел прочесть с ним вместе сию страницу и показать, где он ошибся. По моему мнению, это легчайший способ начинать с детьми грамматику; но он верно желая похвастать, сказал, что ему задан полный анализ и чрез то навлек на меня справедливое Вашего Сиятельства неудовольствие, которое, надеюсь, прекратится чрез сие мое объяснение». В конце данного письма Греч просил графа заплатить за следующие полгода учебы Миши в пансионе. Алексей Андреевич отвечал на следующий же день: «Благодарю вас, Николай Иванович, за поправление Мишеньки, но прошу его севодни уже ко мне отпустить, но как у вас уже скоро начнутся каникулы, а я намерен завтра ехать в деревню, то и хочу его взять с собою, дабы мать его могла видеть, то прошу и книги его отпустить с ним. Я обыкновенно недолго бываю в деревне, то по возвращении моем деньги привезу на вторую половину года, а севодни я не могу доставить, ибо я летом все хозяйство держу в деревне, а здесь ничего не имею».

Аракчеева, кажется, не встревожило поведение Миши в школе. Граф был настолько привязан к мальчику, что совсем не замечал в нем дурных наклонностей, признаки которых явственно проступают в письме Н. И. Греча.

О новой женитьбе Аракчеев больше не помышлял, и мать его уже почти перестала надеяться на то, что старший сын ее когда-нибудь обзаведется настоящей семьей и порадует ее внуками или внучками. Зато Алексей радовал Елисавету Андреевну своими успехами на царской службе да рассказами о том, как милостив к нему император.

Так, 13 июня 1810 года граф писал матери о визите в Грузино императора Александра: «Теперь, дражайшая родительница, я уведомляю вас о полученной мною от государя императора милости, он изволил на обратном пути из Твери в Чудово поворотить и, переправясь чрез разлив версты три водою, приехал ко мне ввечеру в Духов день в Грузино, где изволил ночевать, а на другой день все утро гулял в саду и по деревням ездил, изволил откушать и после полудней, часу в 7-м изволил отправиться в Петербург. Государь был чрезвычайно весел, и все и везде ему чрезмерно понравилось, эта милость есть важная, что государь посещает нарочно своего подданного».

Об этом знаменательном для себя событии Алексей Андреевич сообщил на следующий день и брату Петру. А 3 июля он делился с Петром Андреевичем новой своей радостью: «Отправя к вам, мой братец, прошедшего месяца 14 числа письмо, я в оной же день отправился в мое Грузино, где и пробыл до вчерашнего дня, имея причину там покойно жить по случаю приезда ее высочества великой княгини Екатерины Павловны, которая изволила 28 числа июня прибыть в Грузино в 4 часа по полудни и пробыла до 12-ти часов ночи, и изволила кушать в моем доме и везде гуляла и отменно всем была довольна». Радость Алексея Андреевича от того, что сестра императора Александра оказалась у него в гостях всем довольной, была безмерной. «О себе вам, батюшка братец, скажу, — завершал он свое письмо, — что я, слава Богу, здоров и спокоен ныне и живу более в Грузине. Прошу вас дружески писать ко мне, когда будете иметь надобность в деньгах, полно вам со мною церемониться».

Граф Аракчеев получил от службы все, что только мог от нее получить, — власть, богатство, славу. Но и потерял при этом немало. В отношения его с братьями и другими родственниками после того, как взошел он на вершину власти, вдруг влилось нечто холодное, расчетливое, чуждое обычным родственным связям. Власть, которую он приобрел, была воспринята его родственниками как чаша круговая — обносить их и делиться с ними стало, в их представлении, главной его обязанностью.