Теодор Гладков - Менжинский Страница 88

В 1922 году Савинков вместе с Рейли появились в Берлине. Здесь они готовили покушение на жизнь народного комиссара по иностранным делам Чичерина и других членов советской делегации, возвращавшихся через Берлин в Москву с Гаагской международной конференции. Покушение сорвалось, так как советская делегация задержалась на официальном приеме.

Из Берлина Савинков и Рейли направились в Лондон. Здесь Рейли представил Савинкова заклятому врагу Советской России и коммунизма Уинстону Черчиллю. Искавший любую возможность сокрушить большевизм, Черчилль был очарован Савинковым, он хотел видеть в этом, как он сам обрисовал Савинкова, «странном и зловещем человеке» с серо-зелеными глазами, выделяющимися на смертельно бледном лице, с тихим голосом, почти беззвучным, будущего нового Наполеона, который уничтожит большевизм и Советскую власть. Но Черчилль был уже не у власти. Он повез Савинкова к своему преемнику на посту премьер-министра Ллойд-Джорджу. Ллойд-Джордж не захотел связываться с опасным террористом и прожженным авантюристом. Английские деловые круги в то время предпочитали торговать с Россией, а не воевать. Английский рабочий класс открыто выражал симпатии к русским рабочим и твердо заявлял: «Руки прочь от России!» Со всем этим не мог не считаться Ллойд-Джордж. И Савинков не солоно хлебавши уехал из Лондона в Париж.

Пуанкаре более добросклонно отнесся к новым затеям Савинкова. И Савинков остался в Париже. Здесь он встретился с известными русскими промышленниками Нобелем, Лианозовым и другими руководителями «Торгпрома», который стал организатором активной антисоветской и, в частности, вредительской деятельности. Савинков нуждался в средствах, «Торгпром» — в деятелях, подобных Савинкову. Для финансирования подрывной деятельности и террористической деятельности «Торгпром» создал специальный фонд.

Миллионер Нобель, отпрыск знаменитой фамилии, владевшей до революций многими нефтяными промыслами в Баку, при встрече с Савинковым говорил:

— Мы люди коммерческие, нас интересует только активная борьба с большевизмом, и мы видим ее сейчас только в том, чтобы уничтожить всех главных руководителей этого движения… Бы люди активные и опытные, мы даем вам возможность начать. Сделайте хоть одно дело, наш кредит вам сразу вырастет и для дальнейшего… Мы ассигновали на это дело пока 70–80 тысяч франков при условии, чтобы эти деньги ни на какие политические организации или другие цели не шли, а только непосредственно на террористическую деятельность.

И Савинков снова начал действовать. Его агенты нелегальными путями направляются в Советскую Россию. Здесь они попадали в руки ОГПУ. В Париж к Савинкову ОГПУ направило своего сотрудника — Андрея Павловича Федорова. Игра с Савинковым и «Торгпромом» началась.

Федоров изображал из себя бывшего офицера старой армии (каковым он и был на самом деле), ныне — одного из организаторов подпольной группы так называемых «Либеральных демократов» — «ЛД» (последнее было уже чистым вымыслом — частью задуманного чекистами плана). Федоров играл умно, цепко и дерзко. Савинков сначала не верил, затем сомневался, наконец, решил проверить «истинность» того, что ему говорили, и направил в Россию одного за другим нескольких своих эмиссаров, в том числе Фомичева. Эмиссарам «разрешили» беспрепятственно перейти границу, побывать на заседаниях «контрреволюционного центра» в Москве, встретиться с «руководителями боевых отрядов на Кубани». Им постарались внушить, что в России существует мощная контрреволюционная организация, готовая к действию, которая лишь ждет авторитетного руководителя, и дали понять, что таким руководителем может быть только сам Савинков.

К осени 1923 гада у чекистов уже выкристаллизовался план операции «Синдикат», который ставил целью не только обезвредить Савинкова и его агентуру, но заманить его самого в СССР и здесь арестовать — это был бы сильнейший удар по контрреволюции.

Артузову было предложено подготовить план операции. Этот еще молодой — лет тридцати с небольшим — красивый человек с острой мушкетерской бородкой и неожиданно синими глазами руководил контрразведкой ОГПУ и был фактически ближайшим помощником Менжинского. Вячеслав Рудольфович высоко ценил ум Артузова, его высокую образованность (по гражданской профессии тот был инженером), смелость оперативного мышления, редкостный дар психолога.

Представленный план Менжинский одобрил, но счел нужным внести в него серьезные дополнения.

Необходимо было учесть особенности характера Савинкова, его личные человеческие особенности.

— Савинков честолюбив, честолюбив чудовищно. На этом нужно играть. Внушить ему, что без его приезда у новой организации ничего не получится, признайте его вдохновителем и вождем. Только не перегните палку — Савинков очень умен и на грубую лесть не поддастся.

Далее — он прирожденный конспиратор и заговорщик, поэтому не подавайте ему все на блюдечке, пусть какие-то идеи исходят от него.

У него огромный опыт, он прекрасно знает, что в конспирации не бывает все как по маслу, — предусмотрите и отдельные неудачи. После каждой советуйтесь с ним, внушите, что все нити организации уже у него в руках, для настоящего разворота дел не хватает только его личного прибытия в Москву. И последнее — Савинков предельно осторожен и подозрителен.

Мы заставили работать на нас его эмиссаров Зекунова и Шешеню. Савинков им верит, но не до конца. Я уверен, что в ближайшее время он пришлет сюда кого-нибудь еще для тщательной проверки. Мы не можем, конечно, предугадать, кто это будет, но готовиться к такому нежелательному визиту нужно…

Артузов, подробно записав все указания Менжинского, ушел, а через несколько дней ему доложили о внезапном появлении в Москве правой руки Савинкова полковника Сергея Эдуардовича Павловского. Это имя хорошо знали чекисты. Полковник Павловский был известен как лютый враг Советской власти, человек умный, по-волчьи осторожный, огромной личной храбрости и беспощадной жестокости. Банды Павловского не раз врывались из-за кордона на территорию Советской Белоруссии, жгли, убивали, зверствовали, терроризировали население.

В Москве Павловский остановился на квартире Леонида Шешени — бывшего личного адъютанта Савинкова. Арестованный при переходе границы, Шешеня, чтобы спасти свою жизнь, согласился сотрудничать с ОГПУ и старался в этом изо всех сил.

Чекисты инсценируют для Павловского совещание контрреволюционного центра и… внезапно обезоруживают полковника.

Менжинский понимает, что арест Павловского может сорвать осуществление главной цели — захват Савинкова. Начинается упорная и трудная работа. На первых допросах Павловский молчит. В своих преступлениях признается с трудом, лишь когда его прижимают к стене неопровержимыми фактами. Наконец на одном из допросов он безнадежно машет рукой: