Олег Ерышев - Личность и болезнь в творчестве гениев Страница 9

Родился Руссо в 1712 году в Женеве. Мать умерла спустя несколько дней после его рождения. Отец вскоре покинул Женеву, и Жан-Жак учился в 1723 – 1724 годах в закрытом протестантском пансионе. Готовился стать судебным канцеляристом и одновременно учился на гравера. В юности, скитаясь по городам Швейцарии и Франции, он был лакеем, часовщиком, учителем музыки, живописцем, фокусником… Менял Руссо и религиозные убеждения, отрекшись сначала от католичества, потом от протестантизма.

Читатель вправе спросить о причине таких метаний: только ли борьбой за существование они обусловлены? Ответы мы находим у самого Руссо. Они свидетельствуют о близком к болезненному своеобразии его эмоционального восприятия. Это состояние, предшествующее развившемуся позже психозу («Исповедь», «Диалоги», «Прогулки одинокого мечтателя»):

«Я обладаю жгучими страстями и под влиянием их забываю обо всех отношениях, даже о любви, вижу перед собой только предмет своих желаний, но это продолжается лишь одну минуту, вслед за которой я снова впадаю в апатию».

«Будучи рабом своих чувств, я никогда не могу противостоять им; самое ничтожное удовольствие в настоящем больше соблазняет меня, чем все утехи рая».

«Голова моя устроена так, что я не умею находить прелесть в действительно существующих хороших вещах, а только в воображаемых. Чтобы я красиво описал весну, мне необходимо, чтоб во дворе была зима».

«Мысли у меня текут медленно, с трудом. Красноречивым я становлюсь только в минуту страсти».

Помимо потребности в перемене занятий и взглядов, обусловленной сиюминутными, часто вымышленными страстями, Руссо испытывал неодолимую склонность и к смене мест (с юности, еще до тяжелой болезни): «Весной и летом я не могу быть в одной местности более двух или трех дней. Перемена места составляет для меня потребность. Если мне нельзя уехать, я болен».

Это напоминает известный даже людям без специальных психиатрических знаний симптом «дромомании» (склонность к бродяжничеству). Писатель признавался и в скрытой клептомании, в том, что испытывает большее желание взять вещь, нежели ее купить.

Знаменательно одно указание Ч. Ломброзо, касающееся Руссо: его страсти отличались болезненной пылкостью, но без сострадания. То же (на этом мы остановимся позже) заимствовали адепты его учения уже после смерти Руссо.

Пылкость писателя парадоксально сочеталась с эмоциональной холодностью. Он равнодушно относился к своим детям, к влюбленным в него женщинам. Ч. Ломброзо описан случай, когда Руссо оставил на дороге беспомощного приятеля-эпилептика. Постоянно меняя места и занятия, города и деревни, он призывал своих читателей к «уединению и слиянию с природой». Впрочем, здесь мы уже подходим к учению Руссо.

В 1741 году он приезжает в Париж и сближается с Дидро. Становится одним из авторов знаменитой «Энциклопедии», где пишет в основном статьи по вопросам музыки. В 1743 – 1744 годах он является секретарем французского посольства в Венеции (тогда суверенном государстве).

Выступать с поэтическими и музыкальными произведениями Руссо стал в 1740-х годах. Однако расцвет литературной деятельности начинается с 1750 года. Выходят его трактаты «Рассуждения о науках и искусствах» (1750), «Рассуждения о начале и основах неравенства среди людей» (1755), роман «Юлия, или новая Элоиза» (1761), «Об общественном договоре (трактат об идеальном обществе)» (1762), роман-трактат «Эмиль» (1762), автобиографический роман «Исповедь» (1765 – 1766). Последние произведения – «Диалоги (Руссо судит Жан-Жака)» (1775 – 1776) и «Прогулки одинокого мечтателя» (1777 – 1778).

Условно писателей можно разделить на тех, для кого занятие литературой является внутренней потребностью (укажем, например, на слова Эрнеста Хемингуэя: «Я не могу писать, следовательно, мне незачем жить»), и на тех, кого призывает к сочинительству возмущение общественным неустройством. К последней категории принадлежит и Жан-Жак Руссо. Недаром он был вынужден постоянно стимулировать искусственными средствами свое творчество – употреблял неимоверное количество крепкого кофе, подолгу лежал на ярком полуденном солнце с открытой головой, чтобы вызвать прилив крови и активизировать мыслительный процесс.

Немецкий психиатр Эрнст Кречмер считал Руссо типичным моралистом и идеалистом.

В своих работах Руссо возмущался неустройством окружающего феодального общества:

«Горсть могущественных и богатых находится на вершине величия и счастья, тогда как толпа пресмыкается в безвестности и нищете» («Трактаты»).

«На протяжении всего развития многие достижения цивилизации становились средством порабощения большого народа» («Рассуждения о науках и искусствах»).

«Человек рожден свободным, а между тем он в оковах» («Об общественном договоре»).

Философ рассматривает возникновение неравенства и порабощения большинства меньшинством в историческом аспекте. Он провозглашает, что в первоначальном, естественном состоянии государство не знало привилегий. В естественном состоянии в государстве преобладали добродетели – свобода, равенство. Это был «золотой век».

Остановимся на этом. Когда же мы видели государство с признаками античной легенды о «золотом веке»? В Древнем Египте с владычеством фараонов? В рабовладельческих Греции и Риме? В военизированной Ассирии? Нет, эта идея Руссо абсолютно не базируется на реальности. Следовательно, она болезненна!

По учению философа, государство со временем вырождается, и происходит это благодаря развитию наук и искусств, что оказывает на человечество развращающее влияние. С позиций сегодняшнего дня эта идея выглядит также нелепой.

Однако главным в возникновении насилия Руссо считает появление частной собственности, что нанесло удар по чистоте общественных нравов, привело к рабству и нищете.

Где же выход? Их два.

Первый – наделить людей равной долей собственности, то есть поставить во главу угла принцип равенства (не равноправия!): «От скольких преступлений, войн, убийств, несчастий и ужасов уберег бы род человеческий тот, кто, выдернув колья, крикнул – плоды земли для всех, а сама она – ничья».

К чему привело подобное деление собственности, мы можем видеть на примере нашей страны.

Второе – революция, то есть насилие. И здесь Руссо становится поистине кровожадным: «Восстание, которое приводит к убийству или к свержению с престола какого-нибудь султана, это акт столь же закономерный, как и акты, посредством которых он только что распоряжался жизнью и имуществом своих подданных».

Писатель отстаивает право народа на свержение власти посредством вооруженного выступления: «Государство, пожираемое пламенем гражданской войны… возрождается из пепла и вновь оказывается в расцвете молодости».

Неудивительно, что горячими почитателями Руссо были Марат, Сен-Жюст и Робеспьер, причем последний из них, держа в руках «Общественный договор (об идеальном обществе)», отправлял людей на гильотину сотнями и чуть не со слезами на глазах, воображая, что творит добро и справедливость.

Тяжелые проявления психической болезни, а именно явный бред преследования и величия, стали особенно заметны у Руссо в разгар работы над «Трактатами» (утопические псевдореминисценции о государствах «золотого века» и пр.) Первые признаки болезни окружающие его люди заметили в 1750 году – во время работы над трактатом «Рассуждения о науках и искусствах». Именно тогда Вольтер называет Руссо опасным сумасшедшим, нуждающимся в немедленной изоляции.

Сначала это был ипохондрический бред (навязчивая идея опасного заболевания): «Стоило ему прочесть медицинскую книгу, – пишет Ч. Ломброзо, – и он представлял все описанные в ней болезни». Чаще всего он воображал, что у него „полип сердца“».

Работа над «Энциклопедией», «Трактатами», теорией музыки идет параллельно с нарастанием безумия. К началу 1760-х годов писатель начал высказывать идею «всемирного заговора», направленного против него. На него якобы ополчились все – Пруссия, Англия, Франция, короли, орден иезуитов. Он считал, что место его «я» занял незаметно некий монстр, который и подвергается преследованию. Стремление к перемене мест теперь обусловлено попытками спасения от мнимых врагов; безумие гонит его в леса, в деревню, снова в большие города, но нигде не оставляет в покое.

В 1762 году Руссо бежит в Англию, совершенно без денег, оплачивая свое пребывание в лондонской гостинице серебряными ложками. Опасаясь ареста, уезжает из Лондона на берег моря и произносит речи с вершины прибрежного холма, адресуя их единственному человеку. Возвращению во Францию мешает сильный ветер на Ла-Манше, что он также относит к проискам злых сил. В 1770 году писатель все же приезжает во Францию. Но и там идеи преследования не покидают Руссо, подозрительным ему кажется все: продавца картин помещают напротив его дома, чтобы лучше наблюдать за ним; когда он хочет почистить ботинки, у мальчика специально не оказывается ваксы, а когда он хочет переправиться через Сену, у лодочника специально не оказывается судна, и т. д.