В. Малягин - Преосвященный Зосима, епископ Якутский и Ленский. Книга памяти Страница 9

Однажды, когда мы служили Литургию, он видел как во время Евхаристического канона внезапно разошелся потолок, с неба упал луч (если не ошибаюсь, розового цвета), и луч этот осветил престол, Дары, всех стоящих в алтаре, а потом разлетелся по всему храму, по всем, кто в нем был...

Похожий случай с ним произошел и когда его рукополагали во священника. Когда Святейший Патриарх читал над ним молитву, сильный луч пронизал все его тело – и слезы потекли градом. Слезы какого-то великого покаяния, осознания своей худости и величайшей милости Божией к тебе, грешному...

Владыка Зосима:

Наступило время, принесшее немалые смущения. Когда я подал прошение в Лавру, оно больше года лежало без движения. Из академии и семинарии никого не брали в число монахов, был такой сложный период. А в то же самое время меня настоятельно звали в Данилов монастырь. Я написал батюшке Иоанну (Крестьянкину) письмо о своих душевных сомнениях. И получил ответ: «Не волнуйся, молись, Господь, Матерь Божия и Преподобный Сергий сами все устроят». После этого письма прошло недели две – меня вызвали на собор и определили в число послушников Троице-Сергиевой Лавры...

Инокиня Евфросиния (Миронова):

Владыка любил общение с пожилыми монахами и священнослужителями. Он впитывал, вбирал от них церковные традиции.

Когда Игоря приняли послушником в Лавру ему дали послушание келейника у схиигумена Селафиила. До схимы отец Селафиил был Зосимой. И владыка впоследствии говорил, что свое монашеское имя он получил за молитвы схимника. Батюшка очень радовался, когда постригли его келейника и говорил: «Мы с тобой теперь два Зосимы».

Игумен Иов (Талац):

Вспоминается один случай, который сейчас уже можно рассказать, называя имена действующих лиц. Случился он с владыкой Зосимой, когда он еще был послушником Игорем. Как-то его послали с поручением к отцу Крониду, позже ставшему епископом на Украине (он скончался через два года служения на епископской кафедре). А батюшка Кирилл очень строго учил нас, как нужно входить в монашескую келью. Постучать один раз, два, три – и если брат не открывает и не отзывается – смиренно уйти. Ведь мы не знаем, что в это время происходит за дверью кельи.

Схиигумен Селафиил. ТСЛ. 1988 г.

Епископ Кронид (Мищенко)

Послушник Игорь так и сделал: постучал раз, другой, третий. Никто не отозвался, но оказалось, что дверь открыта, и Игорь ее чуть-чуть приоткрыл. И увидел, как архимандрит Кронид молится перед иконами, но молится, стоя не на полу, а оторвавшись от земли...

Игорь тут же ушел, а чуть позже пришел к отцу Кириллу и все ему рассказал. И батюшка велел ему молчать до поры до времени. И об этом знали только владыка Зосима, батюшка Кирилл и я – и все молчали, пока были живы участники этого события. Но сейчас, я думаю, уже можно об этом сказать. Ведь это хоть немного, но приоткрывает смысл монашеской жизни. Кто-то из преподобных говорил, что в последние времена явных чудес не будет, но в сердцах людей до конца мира будут совершаться великие чудеса...

Александр Сперкач:

В первой половине 90-х у меня с ним, по одному случаю, был разговор о левитации. Зосима сказал, что его данное явление нисколько не удивляет, – он сам его видел у одного монаха во время молитвы. В подробности не входил.

Игумен Евграф (Меметов):

Мы познакомились в 1988 году. После пожара в Академии (в сентябре 1986 года) прошло около двух лет. Мы, молодые монахи, студенты Академии, ходили молиться в Смоленский храм. Обстановка самого храма и его алтаря была довольно скудной и случайной. И потому назрела проблема: для этого маленького и тесного храма надо было изготовить своими силами удобную и практичную мебель. А начать надо было с профессионального эскиза.

И вот нам прислали в помощь семинариста Игоря Давыдова. По профессии он был краснодеревщиком. Начал он, действительно, с эскиза – и сразу было видно, что человек понимает проблему и видит пути ее решения. Он сделал очень интересный проект и с помощью своих товарищей воплотил его в жизнь.

Уже в этом деле проявилось качество, которое было присуще ему всю жизнь – творческий подход к любому делу. И хотя это, конечно, был коллективный труд – во многом благодаря именно его вкладу все закончилось успешно и мебель до сих пор сохранилась и исправно служит всем нам.

Если же говорить об особенностях того времени – то было много энтузиазма, много христианской ревности, много любви к Божьему храму и бескорыстия. Не во имя наград мы работали, а во славу Божию. В 80-е годы был очевиден в обществе духовный подъем, поэтому и в семинарию приходили люди горячие, люди одухотворенные, которые ощутили призвание и прекрасно понимали, куда и зачем идут. Да и преподаватели у нас в то время были еще старой школы, старого благочестия, поэтому общаться всем нам было легко и естественно.

Когда мы заканчивали академию, на нашем курсе было 22 монаха! И большинство из них – священники. Сейчас на выпускных курсах – 2-3 монашествующих. Я говорю это не в обиду – я вспоминаю, какое было время. Время духовного подъема. Сама атмосфера подталкивала людей к подвигу. И в такой атмосфере духовно формировался будущий владыка Зосима.

Игумен Иов (Талац):

И еще один случай, который с ним произошел. Однажды он приехал домой, а у папы собрались гости, и один человек был офицером КГБ. Когда он узнал, что отец Зосима – монах из Лавры, то очень заинтересовался. И говорит: «Что вы там ерундой занимаетесь, что вы можете? Вот мы можем. Хочешь, я на тебя посмотрю и заставлю делать, что я хочу?»

Он посадил его напротив себя и начал гипнотизировать. Это была действительно какая-то сила влияния, давление, смущение помыслов. И тогда отец Зосима начал читать Иисусову молитву. Вначале она шла с трудом, но постепенно он собрался, начал молиться сердечно – и не только за себя, но и за этого бедного раба Божия. А офицер напрягался, краснел, а потом опустил руки и сказал, что сегодня у него что-то не получается...

Инокиня Евфросиния (Миронова):

Однажды в Лавре Игорь очень сильно заболел воспалением легких и несколько дней лежал один – ни еды, ни питья некому было подать. Только дня через два или три спохватились, что его нигде нет и зашли к нему. А он уже готовился к смерти.

Владыка часто говорил, что тяжело болеть он начал именно в Лавре после пострига и что монахи, особенно молодые, всегда болеют, и болезни эти служат умерщвлению плоти. Надо заметить, что из-за сильного бронхита его даже не сразу смогли рукоположить в диакона.

Протоиерей Сергий Николаев:

Мы познакомились в Троице-Сергиевой Лавре, когда Игорь Давыдов еще был послушником. Этот светлый, улыбающийся человек сразу запоминался и располагал к себе. Он никогда не пытался выпятить напоказ себя, свое «Я», зато всегда был настроен на собеседника, всегда внимание свое искренне отдавал другому человеку. На первом месте у него всегда был ближний, а он сам – всегда на втором, даже на последнем...

Кажется, все это такие простые истины, что тут сложного? Но кто хоть изредка пробовал «возлюбить ближнего как самого себя» – тот прекрасно знает, что эти «простые истины» даются очень часто неимоверным духовным трудом и кровью сердца. Вот и у него за этой светлой улыбкой стояла огромная внутренняя работа и высокая человеческая культура...

Инокиня Елисавета (Соломахо):

Мы встретились в 1991 году в Троице-Сергиевой Лавре, куда группой в восемь человек приехали на какие-то курсы по христианской психологии. На курсы не попали, потому что в храме за стоечкой познакомились с послушником Игорем. И своим деликатным разговором, улыбкой, доброжелательностью он так расположил нас к себе (не всю группу а меня и мою близкую подругу), что, оставив эти курсы, мы приехали в Лавру «набраться ума-разума».

А немного позже, вернувшись домой, я написала ему первое письмо. И что меня

подкупило – он ответил мне сразу. Я была вообще требовательна – к себе, к людям, всю жизнь искала Истину, но искала ее в людях, а потому чаще всего натыкалась на «нарисованный очаг». И потому его искренность, открытость, готовность помочь так сразу меня привлекли.

Так началась наша переписка...[2]

Время первоначального воцерковления – прекрасное, но по-своему очень сложное. Мучают такие проблемы, которые потом выглядят смешными. Например – как обращаться к собеседнику. И самое удивительное: по его письмам я чувствовала, что он ощущает и понимает даже эти проблемы. И это было для меня удивительно, походило на чудо Божие.

Вскоре мне удалось снова вырваться в Лавру. На этот раз я привезла с собой двух своих сыновей, рассчитывая, что и они обратятся к Богу также быстро, как это получилось у меня. Мой расчет не оправдался, у сыновей был свой путь...