Голиб Саидов - Мысли вслух Страница 9

Родитель тактично предложил сопернику ничью и убрав шахматы, незаметно подал знак матери, означавший, что можно накрывать на стол.

Гость заметно оживился, когда на столе появилась бутылка «Столичной»: чувствовалось, что после писательства, это была его вторая страсть. А потому, очень скоро он настолько захмелел, что прямо на глазах у отца откровенно уснул за столом, уронив голову чуть ли не в тарелку с салатом.

Естественно, такого поворота событий папа никак не мог предвидеть, а потому мгновенно протрезвев, он стал лихорадочно соображать – каким образом вернуть товарища к цивилизованному застолью. Делать это следовало очень деликатно, дабы не дать повода гостю – обвинить в неучтивом и неуважительном отношении со стороны хозяина дома. С другой стороны, подобной картины ранее никогда в жизни отцу не приходилось видеть, а потому он был явно сконфужен, обескуражен и до крайности расстроен. Что делать?!

– Мелливой – чуть громче обычного обратился папа к гостю, желая обратить к себе внимание последнего. Однако, тот явно не слышал призывов отца.

Заботливая мама и любопытные маленькие члены семьи просунули свои головы в гостиную. Папа вопросительно уставился на нас.

– Мелливой – произнесла мама, в надежде на то, что голос хозяйки дома заставит вздрогнуть и проснуться незадачливого поэта.

В ответ гостиная наполнилась звуками неимоверного храпа. Мама не выдержала и тихо засмеялась. Дети также, прыснув от смеха, шустро исчезли в детской комнате. Одному папе было не до смеха: он нервно закурил сигарету и стал совершать круги вокруг стола, соображая – что бы такое предпринять, дабы гость наконец-таки очнулся. И тут его «осенило». Обычно, по завершению застолья, хозяин дома традиционно произносит «омин» – жест, означающий, что теперь можно расходиться.

Отец сел напротив гостя и, поднеся раскрытые и сложенные вместе ладони к своему лицу, достаточно громко произнес:

– Омин!

Ни единый мускул не дрогнул на лице Мелливоя.

Через пять минут дети, корчась в конвульсиях от смеха, валялись в разных концах коридора. И только из гостиной, ещё долго и настойчиво, словно молитва-заклинание, доносились монотонные «мантры» отца:

– Омин, Мелливой! Мелливой, омин!!!

…К сожалению, я уже не помню всех деталей того дня. Видимо, все же, каким-то образом гостя сумели «вернуть к жизни» и проводить домой. Я бы не сказал, что этот случай как-то особо повлиял на отца. Но в одном – точно, потому что с тех пор родитель стал очень осторожным и разборчивым в выборе партнеров.

Велик и могуч

В середине 60-х годов прошлого века, бухарским облисполкомом управляла неординарная личность, которого звали Хамро-Махмуд.

Несмотря на несомненный организаторский талант и прочие качества советского руководителя, у него был один существенный недостаток – он плохо ладил с русским языком.

К примеру, будучи в Ленинграде, он здорово ошарашил кассиршу, обслуживающую депутатскую кассу, бросив ей:

– Мне два биляд нужен, срочно. Дай!

Чуть позже прояснится, что речь шла о железнодорожных билетах…

В другой раз, наоборот, когда одна высокопоставленная особа из Москвы прилетела с какой-то проверкой в Бухару, сильно простуженный Хамро-Махмуд встретил её в своём кабинете, с ходу «уложив» гостью следующей репликой:

– Извините, раздевайтесь, ложитесь: я немножко – проститутка…

А в московской гостинице, после душа, он долго не мог найти собственный номер, стучась ко всем подряд и выясняя: – Простите, Хамро-Махмуд тут живёт?

Неприятный разговор

У моего брата есть очень забавный импульсивный товарищ, который не совсем хорошо ладит с современной техникой, а потому своеобразно воспринимает информацию, исходящую с мобильного телефона.

Иногда, данный факт дает брату повод – лишний раз по-прикалываться.

Он незаметно звонит рядом идущему другу и, когда тот от неожиданности впопыхах пытается достать свою трубку, моментально даёт «отбой». Так повторяется раз пять.

Издерганный и обезумевший приятель нервно копошится в многочисленных кнопках, пытаясь понять – в чём же, тут дело? Его растерянный и жалкий вид не может не вызвать улыбку.

Естественно на табло всякий раз высвечивается одна и та же информация – «непринятый разговор».

– Ха, жўражон: ки вай? («Что такое, дружок: кто это?») – с невозмутимым выражением на лице, заботливо справляется мой брат.

– Намедонам, Шўхратжон: ким-кадом «неприятный разговор», онеша об барад! («Не знаю, Шухратжон: какой-то „неприятный разговор“, мать её, раз эдак!») – выдавливает вконец измученный товарищ, ничего не соображая и тупо уставившись на трубку.

В этот момент мобильник вновь издает свою сумасшедшую трель. Приятель неожиданно вздрагивает и вскоре, узнав по голосу свою дочь, не давая высказаться последней, раздраженно перебивает, скороговоркой выплёскивая на ничего не подозревавшего ребенка весь накопившийся внутри пар:

– О Шойи, бачем: ин катар «тир-пир, тир-пир» телефон дачи мекуни?! («Шойи, доченька: ну к чему столько раз „тир-пир, тир-пир“ теребить меня?!»)

Хайри

Мои родственники, считают меня наивным простофилей, которого запросто можно обвести вокруг пальца.

– Ну как можно быть таким доверчивым? – стыдит меня мой брат, прознав об очередной истории, где я вновь оказался одной из главных одураченных фигур. – Ведь, ты же родился и вырос в регионе, где чуть ли не каждый второй является прирожденным психологом, а?

– Значит, я из числа «первых»… – горестно заключаю я.

В один из приездов, решил пройтись по центру города. Иду себе не спеша, глазею по сторонам и не перестаю удивляться: буквально всё настолько изменилось, что от прежней, милой моему сердцу Бухары, кажется, не осталось и следа.

Вдруг, прямо на меня, широко растопырив в стороны руки, медленно надвигается молодой человек. Широкая улыбка озаряет его лицо.

– И-и-и! Кия дида истодем?! («И-и-и! Кого я вижу?!»)

Мне ничего не остается, как улыбнуться ему в ответ: совсем не хочется прослыть окончательным мерзавцем, который напрочь забыл своих старых друзей. Я останавливаюсь и, сохраняя идиотскую улыбку, виновато вопрошаю:

– Мебахшед: Шумо ки? («Простите: кто Вы?»)

– Иби-и! (междометие, выражающее в данном случае высшую степень удивления, окрашенное оттенком упрёка) На шинохти ми, мана?! («Не узнал меня, что ли?!») – и, бросившись в объятия, начинает всячески тискать и лобызать, как не видевшего лет сто, своего близкого родственника.

– Не… («Нет…») – приходится смущённо сознаться, продолжая, впрочем, ещё по инерции похлопывать своего собеседника по плечу.

– О ман Хайри, ку!! («Да ведь, это я – Хайри!») – восклицает он, искренне изумляясь непростительной забывчивости.

– А-а… – соглашаюсь я неубедительно, ещё более напрягаясь и… не припоминая среди близких человека с подобным именем.

Меж тем, он уже вовсю терзает моё лицо своей грубой небритой щетиной.

– Чи тў? Нағз ми? Бачаҳо, хонабудаго? Тинҷ ми ҳаммеш? («Как ты? Хорошо? Дети, домашние? Всё нормально?») – сияет он, радостно разглядывая меня, словно пытается выяснить – насколько я изменился за это время.

– Ҳа, рахмат… тинҷ. («Да, спасибо… нормально») – смущенно отвечаю на принятые по обычаю расспросы, ругая самыми последними словами свою никудышную память. Тем не менее, где-то глубоко внутри затаилось и не проходит легкое подозрение: прослыть наивным дурачком тоже малоприятно…

Внезапно, товарищ сам окончательно рассеивает все сомнения, слезливо выдав мне:

– Э-э, даҷонакам… Як сум те! («Э-э, дорогой… Дай рубль!»)

Сложный выбор

С возрастом – как известно – выбор невесты усложняется тем, что возрастают претензии к потенциальным претенденткам. Бухарские семьи, в этом отношении, не исключение. Вот типичная история.

Бабушка упрекает внука-переростка, которому скоро стукнет тридцать:

– Майли: ина «лабаш варам», вая – «кунаш кач» будас… Хай, инаш туба дачи макул нест?! («Ну, хорошо, допустим: у этой „толстые губы“, у той – „жопа кривая“ оказалась… Но чем тебе эта не приглянулась?!»

– Вай – «пўрри», бибижон… (Она – «порева», бабуль…)

Через некоторое время, пытаясь выяснить для себя загадочное для её слуха слово, она обращается к одному из многочисленных молодых племянничков:

– Собиржон! «Пўрри» гуфтагеш чист? («Собиржан! Что означает слово „порева“?»)

Покрасневший внучек пытается подобрать приемлемое определение, способное как можно мягче донести его истинное значение.

– Аз камбагал, аз паст… («Из бедной семьи, из низов…») – ответствует он, явно смущаясь…

При очередной встрече, бабушка вновь пристает к своему взрослому внуку:

– Хай, инаша чи мегўйи? («Хорошо, что ты скажешь про эту?»)

– Э-э, бибижон… Ин намешўд, ин хам – «пўрри» («Э-э, бабуль… Эта не подойдёт, эта тоже – «порева»)