Раиса Аронова - Ночные ведьмы Страница 9

Мы чувствовали себя именинницами, настроение было приподнятое, но все же подумалось, что насчет «лучших» и «боевой сланы» полковник преувеличил. Наши планы были поскромнее.

Раздается команда:

— По самолетам!

Над аэродромом разносится гул, в котором тонут последние слова провожающих. А их много. Здесь все начальство школы, наши учителя и инструкторы, многие летчики гарнизона. Здесь, конечно, и наши подруги, которые остаются в Энгельсе для дальнейшей учебы.

Флагманский самолет выруливает для взлета. В нем командир полка Бершанская, а в кабине штурмана — Раскова. Она будет вести нас, своих первых питомцев, до самого места назначения.

Самолеты летели на небольшой высоте плотным, красивым строем. Летчицы отлично научились чувствовать локоть товарища в воздухе.

День был солнечный, ни одно облачко не пятнало голубизны неба.

— Катя, — говорю летчице, — посмотри, какие яркие краски на земле! Вон зеленая рощица, вот белые домики. А сколько сирени в садах! Нам бы букетик…

— За какие заслуги? Когда с фронта будем лететь, тогда можно и о цветах подумать, — ответила Катя Пискарева.

Что ж, она права. Но пышные кусты сирени надолго приковали мой взгляд.

«Когда с фронта будем лететь…» Наверное, это будет не скоро. Враг сильный и опытный. Уже почти год, как идет война, а конца не видно. Вот и мы летим ей навстречу. Там, на фронте, идет тяжелое сражение. Многие погибают… А готова ли я отдать свою жизнь?.. Отдать? Кому, врагу? О, нет! Нас учили бороться и побеждать. Во всяком случае, дешево жизнь не отдам. Обиднее всего погибнуть какой-нибудь нелепой, глупой смертью… Однако что это я — о смерти? Я хочу жить, хочу дожить до победы! И она придет. Обязательно!

— Рая, сколько мы летим? — прервала мои размышления Пискарева.

— Два тридцать. Скоро посадка.

Сели на небольшом лугу. Здесь будем ночевать. Самолет, на котором штурманом летела Женя Жигуленко, ближе всех оказался к жилым домам, и, едва Женя выпрыгнула из кабины, к ней подбежал босоногий мальчуган и преподнес огромный букет сирени. Женины голубые глаза так и засияли. В порыве чувства она звонко поцеловало мальчишку в розовую, хотя и сомнительной чистоты щеку.

— Видишь, Катя, нас уже встречают мужчины с букетами, — кивнула я в сторону Жени, с завистью глядя на красивую махровую сирень, — а ты говоришь: «Когда с фронта…»

— Парень что-то напутал.

На другой день в 8.30 аэродром уже гудел. Наши камуфлированные самолеты, слегка покачивая крыльями на неровностях почвы, выруливали на взлетную полосу. В точно назначенное время два десятка машин поднялись в воздух и взяли курс на Сталинград.

Солнце стояло и зените. Город-труженик усердно дымил заводскими и фабричными трубами. Вплотную придвинувшись к широкой, могучей реке, он, казалось, с наслаждением пьет ее прохладную, живительную влагу. Знал ли он тогда, что скоро эта вода закипит от взрывов бомб, снарядов и по ночам в ней будут отражаться не огни мирной жизни, а зарева пожаров? Слышал ли он, как в грохоте войны шла к ному трудная боевая слава?

Большой стационарный аэродром встретил нас тучами пыли от множества садившихся и взлетавших самолетов. Новому человеку трудно было сориентироваться в рабочей сутолоке незнакомого аэродрома, но Марина Михайловна Раскова быстро протолкнула наш полк на заправку.

Не прошло и часа, как мы опять были и воздухе, взяв курс на Морозовскую.

Все шло нормально, но, когда до посадки осталось минут десять, в наших рядах произошло небольшое замешательство: неожиданно в воздухе появились истребители.

— Катя, смотри, нас сопровождают! — говорю летчице.

— Ты приглядись получше, свои ли?

Истребители заходили то справа, то слева, проносясь иногда очень близко от нас. Удалось рассмотреть на них красные звезды.

— Свои, — заверила я.

Однако некоторые экипажи, помня предупреждение о том, что в прифронтовой полосе не исключена возможность встречи с самолетами противника, приняли эти истребители за вражеские и начали от них шарахаться в стороны. Четкий строй в эскадрильях нарушился, наши ряды дрогнули. Летчики-истребители, довольные произведенным эффектом, а может быть, удивленные таким оборотом дела, отошли на почтительное расстояние, а потом вообще скрылись из виду.

Несмотря на это маленькое приключение, полк подошел к Морозовской в полном порядке: к моменту посадки слишком впечатлительные экипажи все же заняли свои моста в строю.

— Эй, слабонервные, — шутили над ними на земле, — вы что, не можете отличить звезды от свастики?

«Слабонервные» бормотали что-то в свое оправдание.

Недалеко от Краснодона есть небольшой поселок Труд Горняка. Это был конечный пункт нашего перелета. Там для нас начинался фронт.

В поселок нас привел из Морозовской штурман дивизии майор Ничепуренко. Летели на бреющем, как и положено самолетам ПО-2 на фронте. Мне очень понравился такой полет: в нем остро чувствуешь скорость, внимания едва хватает, чтобы наблюдать сразу и за расстоянием до земли, и за возможными препятствиями впереди, за курсом, временем, характерными ориентирами, воздухом, — нет ли самолетов противника, — за впереди идущим самолетом, ведомыми самолетами. И обо всем этом необходимо сообщать летчице.

БАО (батальон аэродромного обслуживания) все подготовил к нашему прибытию. В хатах стояли кровати с белоснежными простынями, в саду, под деревьями, — накрытые чистыми салфетками столы. Как это не похоже на картины, которые мы рисовали в своем воображении, когда думали о фронте!

— А где же землянки? — удивлялись мы, — Какой же это фронт? Настоящий санаторий!

Накануне нашего прибытия генерал Устинов из штаба армии позвонил командиру 218-й авиадивизии Дмитрию Дмитриевичу Попову:

— Принимай полк ночных бомбардировщиков!

— Новый полк дают! — прикрыв рукой трубку, обрадованно шепнул командир комиссару дивизии А. С. Горбунову.

— Это женский полк на ПО-2, - продолжал генерал. Лицо Попова вытянулось.

— А нельзя ли, товарищ генерал, оставить этот полк непосредственно в подчинении армии?

— Ничего, не огорчайся, — засмеялся генерал, — полк хороший. Его привела Раскова.

Попов медленно положил трубку.

— Дожили с тобой, комиссар!.. Дают каких-то девчонок, да еще на ПО-2.

Разочарование командира дивизии было вполне естественным. Мировая военная история еще не знала авиационного полка, состоящего целиком из женщин.

На другой день командир и комиссар дивизии прибыли к нам. Они познакомились с личным составом, состоянием материальной части, с летной подготовкой и настроением людей. После этих своеобразных смотрин у нас сложилось впечатление, что командир дивизии далеко не в восторге от полученного пополнения. За какую, мол, провинность наградил меня бог этим полком! Он удалился с непроницаемым, каменным лицом.