Дмитрий Кузнецов - Бетанкур Страница 9

Особенно тяжело было испанцу пережить первую зиму.

КНЯЗЬ КУРАКИН

Гудя промерзлым железом, швейцар в козьем тулупе мехом наружу отворил гремучие затворы ворот особняка князя Куракина и пропустил сани во двор. Высадив Бетанкура у парадного подъезда и громко щелкая концами вожжей, кучер направил экипаж к конюшне, рассчитывая, что лошадей там распрягут и накормят сеном.

Князь Алексей Борисович Куракин занимал должность министра внутренних дел, а в отсутствие князя Румянцева, посланного с дипломатической миссией в Париж, исполнял обязанности главного директора водяных коммуникаций. Первый разговор между Алексеем Борисовичем и Бетанкуром носил скорее светский, чем деловой характер.

— Как вы находите Россию? — приглашая испанца в кабинет, поинтересовался князь.

— Хорошая страна, только уж очень морозная, — зябко поёжившись и потирая ладони, ответил Бетанкур, как бы давая понять хозяину, что ещё не успел согреться.

Князь Алексей Борисович со своими подчиненными всегда был сдержанно сух, но Бетанкуру предложил рюмку водки для согрева. Испанец не отказался.

Вельможи закваски царствования Павла I, как правило, никогда не позволяли себе даже малейших шуток с нижестоящими. Но Августин де Бетанкур понравился князю Куракину. Алексей Борисович обладал умом, познаниями и способностями незаурядного государственного деятеля и легко угадывал талант и одаренность в других людях. Министр никогда не говорил монологами, чем злоупотребляли в то время многие высокопоставленные сановники. Князь терпеливо выслушивал любого собеседника, а затем уж соглашался или не соглашался с ним. В близком окружении министра хорошо знали, что Куракину можно противоречить и, если доводы аргументированы, он примет их. Поэтому не случайно канцелярия князя Куракина была заполнена лучшими людьми в приказном разряде: начальники столов и департаментов Министерства внутренних дел отличались в лучшую сторону от прочих российских чиновников. Но и работать им приходилось во много раз больше, чем другим.

Россия в это время переживала не лучший период своей истории. По условиям Тильзитского договора она присоединилась к континентальной блокаде Великобритании — страны, с которой имела длительные и прочные торговые отношения. Российские купцы, помещики, даже самые мелкие лавочники несли непоправимые убытки.

Ещё совсем недавно столичные газеты называли Наполеона «последней тварью». И вот русский царь сначала в Тильзите, а затем в Эрфурте обнимается и целуется с этой «тварью». Как следствие, цены на внутреннем рынке империи выросли, а экономическое положение населения значительно ухудшилось. Разочарование в русском обществе нарастало с каждым днем. Складывающаяся внутриполитическая ситуация прибавляла работы Министерству внутренних дел. Недовольных политикой Александра I становилось всё больше.

— Наши газеты почти ежедневно освещают испанские события, — подойдя к клетке с попугаем, сказал князь Бетанкуру. — Но новости из Мадрида доходят с двухмесячным опозданием. — Князь достал из кармана камзола с вышитыми орденскими звездами лорнет, поднес к глазам и стал внимательно рассматривать птицу. — Может быть, у вас есть свежие вести о том, что происходит сейчас на Пиренейском полуострове?

— К сожалению, нет, — скромно ответил Бетанкур. — Я покинул Мадрид значительно раньше и последние полгода жил в Париже.

— Ах, Париж! Ах, Франция! — театрально-восторженно заговорил царский вельможа и неожиданно для гостя выпустил попугая из клетки.

Ярко-красная птица, громко хлопая крыльями, сначала с бешеной скоростью залетала по кабинету, но, сделав два полных круга, быстро успокоилась. Села на специально предназначенную для неё висячую жёрдочку между книжными шкафами и засунула голову за спину, так что её не стало видно.

— Ах, как мне нравилась эта милая, добрая страна — Франция! — тяжело и грустно вздыхая, заходил по кабинету Алексей Борисович и, вдруг резко остановившись, протянул на разжатой ладони птице несколько сухих пшеничных зерен.

Попугай с недоверием посмотрел на них и отвернулся.

— Но после 1789 года все пошло прахом, — продолжил князь. — Власть во Франции захватили подлецы и мерзавцы. Не произойдет ли то же самое в Испании? — обратился он к Бетанкуру и, не дожидаясь ответа, сосредоточенно проговорил: — Я никогда не бывал в вашей стране, но она мне очень нравится. Испанцы, — министр внутренних дел сложил руки на животе, — честный и трудолюбивый народ. Вы со мной согласны?

— Конечно, согласен, — со сдержанным достоинством ответил Бетанкур. — Для меня Испания — не страна, а маленький континент. Вся её история — сплошная паэлья.

— Простите, — переспросил Куракин. — Какая паэлья?

— Паэлья — испанское блюдо, в состав которого входит практически всё: рис, мелко нарезанное мясо, рыба, креветки, мидии, лук, помидоры, щепотка шафрана, соль, перец, горох, острая колбаска чорисо, эстрагон или листья шалфея… При этом в каждой провинции Испании готовят свою паэлью. Поэтому, когда я слышу слово «испанец», для меня очень важно знать, откуда он: с севера или юга, из Кастилии, Арагона или Галисии.

— Неужели это так важно?! — задумался министр внутренних дел.

— Очень, — ответил Бетанкур. — Потому что вся история Испании — это большая паэлья. Сначала на Пиренейском полуострове жили иберийцы, потом греки, римляне, вестготы, арабы, евреи, цыгане… Испанцы перемешались так, что сегодня нет ни одного кастильца, в жилах которого не текла бы арабская кровь. Хотя все они тщательно скрывают это друг от друга.

— Все путешественники, прибывающие из Испании, обычно сообщают, что с самого начала инсуррекции большое внимание обратил на себя генерал Кастаньос. Это правда? — Князь неожиданно поменял тему разговора.

— Да, — согласился Бетанкур, — именно он возбудил всю Андалусию.

— И первым принял начальство над инсургентами. Мадрид очень высокого мнения об этом человеке. К тому же он принудил французского генерала Дюпона к Байленской капитуляции, — продолжил свои рассуждения Алексей Борисович.

— Совершенно верно, — подтвердил Бетанкур. — Дюпона называют «отважным генералом» за подвиг, совершенный в битве с австрийцами при Поццоло. Два года назад он спас от полного уничтожения корпус маршала Мортье под Кремсом, а в июне нынешнего войска под его командованием вошли в Кордову и полностью разграбили её. Мне больно об этом говорить, так как я очень хорошо знаю генерала Дюпона. Было время, когда мы часто встречались во Франции, а сегодня мой бывший друг и коллега Хосе-Мария де Ланц (с ним мы написали трактат о машинах и механизмах) является начальником департамента внутренних дел и префектом именно в Кордове. Мне жаль этого человека. И хотя у меня всегда были с ним непростые отношения, я всё же в 1802 году пригласил его на должность профессора математики в путейскую школу Мадрида.