Серго Берия - Мой отец Лаврентий Берия. Сын за отца отвечает… Страница 9

— Вас посылали на задание с ведома отца? Он не боялся, что вы можете погибнуть или попасть в плен, как это случилось с Яковом Джугашвили. Ведь сын шефа такого ведомства был бы важным козырем в руках фашистов. Что стоило отцу оставить вас в Москве?

— Да проститься мне высокопарность, но других слов я не нахожу: мы, молодые, рвались на фронт сражаться за Родину, за Сталина! Этот лозунг не был спущен сверху. Он действительно выражал истинные настроения миллионов. Не только отец, но и мать с первого дня войны благословили меня, единственного сына, на многотрудный путь защитника Отчизны.

— Вы вскользь заметили, что у вас двоякое отношение к Сталину…

— Это на самом деле так. Поскольку я вырос в атмосфере обожествления Иосифа Виссарионовича как во всей стране, так и в нашей семье, я не мог не почитать его. Как мне тогда казалось, в Союзе царила всеобщая любовь к нему: ведь Сталин, при всех ужасах, раскрытых нам сегодня, был личностью выдающейся. Недаром перед ним снимали шапку и Черчилль, и Рузвельт. Решения, в правильности которых сам не сомневался, он проводил в жизнь с величайшим организаторским талантом. Встречаясь с ним многократно, в том числе и по служебным делам, я каждый раз убеждался в его умении схватить суть вопроса, сформулировать его предельно четко и точно. Сейчас с иронией отзываются о сочинениях Сталина, с содержанием которых можно соглашаться или не соглашаться, но их лаконичность и доступность читателю очевидна. Я искренне преклонялся перед ним, но, по мере того, как узнавал о его невероятных поступках и действиях, все более и более приходил в недоумение. Наконец наступил момент непонимания, а потом и неприятия тех действий, ибо вывод напрашивался один: Сталин — великий человек, но беспощадный. Он способен очаровать тебя, но, если станешь ему поперек дороги, уберет, не задумываясь, кем ты ему приходишься — братом, сыном, сватом… Так и живет во мне образ Сталина как бы раздвоенный и несовместимый: с одной стороны, мудрый державный муж с железной волей, а с другой, коварный, вероломный и мстительный человек с низменными страстями.

Однако я категорически не разделяю логику некоторых отечественных «патриотов», для которых Кутузов, сдавший Наполеону Москву, — национальный герой, а Сталин, остановивший Гитлера под Москвой, не позволивший его солдатам ступить на землю столицы, — никто! Нечестно так рассуждать!

Сталин отлично понимал, что он стоит во главе огромной империи, которую можно сохранить только силой. Когда посол США в СССР Аверелл Гарриман намекнул Иосифу Виссарионовичу на жестокость советского режима, тот ответил: «Не забывайте, что я руковожу народом, совершившим за жизнь одного поколения три революции!» Сталин не мог допустить четвертую, направленную явно против него революцию… Ему это удалось, но какой ценой!

— Между Сталиным и вашим отцом случались конфликты, разногласия, расхождения? Лаврентий Павлович мог сказать Иосифу Виссарионовичу: «Я с вами не согласен!»

— Во-первых, отец не был со Сталиным на короткой ноге. Все эти местечковые слухи о том, что он переговаривался с ним по-грузински на заседаниях Политбюро и других совещаниях, держа в напряжении окружающих, лишены всяких оснований. Сталин уважал отца как молодого и способного руководителя, но он никому, даже Молотову, самому близкому соратнику, не позволял панибратского отношения к себе. Однако разногласия между отцом и Сталиным были. Например, сегодня много пишут и говорят о трагедии в Катынском лесу под Смоленском, но мало кто знает, что Берия на заседании Политбюро, где решалась судьба польских офицеров, заявил, что их расстрел рассматривает как грубую ошибку. Он исходил из того, что война с Гитлером неизбежна, поэтому пленных нужно не уничтожать, а превращать в сателлитов, дабы подготовить на их базе костяк новой польской армии. Против выступили Ворошилов и Жданов. Должен отметить, что роль Жданова, как и Ворошилова, в репрессиях весьма значительна: именно он был серым кардиналом при Сталине, но правда о нем как идеологе партии замалчивается до сих пор…

— Чем мотивировалась необходимость уничтожения польских офицеров?

— Ворошилов никак не мог забыть и примириться со своим поражением в сражении с белополяками. На Политбюро он ссылался на свое знание психологии поляков, заверяя, что они все равно останутся врагами советской власти, ибо горбатого могила исправит… Жданов настаивал: раз Берия не подчиняется решению Политбюро и упрямо гнет свою линию, нужно снять его с занимаемой должности, вывести из кандидатов в члены Политбюро и поставить вопрос о его партийности. Микоян, как всегда, занял ренегатскую позицию, выжидая, что скажет Иосиф Виссарионович. Молотов отца не ругал, наоборот, похвалил за открытость собственной инициативы, но сам примкнул к большинству. Короче, как мне потом рассказывал отец, в протоколе оказались фамилии лишь тех двух, которые поддержали его: Андреева и еще кого-то… Но К. Ворошилов, который в ту пору уже не был министром обороны, предложил: поскольку Берия выказал совершенно противоположное мнение, поручить выполнение решения Политбюро, то есть расправу над поляками, армейским частям. Если вы обратили внимание, катынское дело очень долго скрывалось, а был бы причастен к нему Берия, наша пропаганда давно бы раструбила об этом всему миру. Документы всячески прячут и, хотя часть их передали Валенсе, все же неясно: кто расстреливал? Я знаю, что отец после того заседания дал своим подчиненным негласное указание вывести пленных в безопасное место. Таким образом, рискуя собственной жизнью, он спас около 600 польских офицеров и генералов, которые впоследствии все же составили основу польской армии. Полководец Андерс, который вместе с другими находился в тюрьме НКВД, в своих воспоминаниях написал, что он с группой пленных почему-то был спасен. Почему, я вам уже объяснил.

— Вы полагаете, что катынская трагедия дело рук военных?

— Я в этом убежден, хотя не исключаю и участия внутренних войск.

— Как тогда Лаврентию Павловичу удалось избежать ждановского приговора?

— Приговор без резолюции Сталина не был действителен. Он же заявил: будем выполнять решение большинства, а снять Берия мы всегда успеем. Не забывайте, что это 1939 год и Сталин одержим идеей физического уничтожения своего главного оппонента Троцкого. Подготовка к покушению входила в завершающую фазу и трогать главного дирижера, мягко говоря, было бы неразумно.

— Отец тоже считал необходимым устранение Троцкого? — Он говорил, что троцкизм как течение очень сильно увлекает молодежь и становится все более опасным для советского строя. Когда его перевели в Москву, громкие процессы над троцкистами, зиновьевцами, бухаринцами и прочими были завершены. Но оставался живым символ оппозиции — Лев Давидович, который, находясь вдали от России, наносил своим язвительным пером моральный ущерб Сталину — «гениальной посредственности», как он его называл.