Михаил Соломенцев - Зачистка в Политбюро. Как Горбачев убирал «врагов перестройки» Страница 9

В Челябинской тюрьме произошел такой случай. Рассматривали дело мальчика шестнадцатилетнего возраста. Мы пригласили его отца, шахтера из Копейска, и сказали, что комиссия может освободить его сына досрочно, если он даст за него поручительство. Он категорически отказался, заявив, что не может поверить, что сын исправится.

У меня, говорит, еще двое детей: сын— инженер, дочь — врач. Всей семьей пытались его наставить на путь истинный, он всегда обещал и всегда обманывал. Мы устроили ему встречу с сыном тут же, на комиссии, и отец в присутствии сына повторил свой отказ. Паренек же клялся, что он больше не будет совершать преступлений.

Большинство членов комиссии высказались за освобождение, чтобы совсем не испортить его. Начальник УВД Челябинской области генерал Мартынов усмехнулся: знайте, мол, через несколько дней он будет опять у нас.

Прошло несколько дней, звонит мне Мартынов и сообщает, что паренек этот ими арестован при попытке отнять часы у девушки прямо напротив «Гастронома», среди бела дня, на главной улице города. Значит, отец паренька, шахтер Копейска, был прав, а комиссия ошиблась.

…С момента избрания меня секретарем Челябинского обкома партии я стал как бы входить во власть, а это новое не только положение, но и более высокая ответственность, новое отношение к государственным делам в более широком понимании этого слова. Когда меня избрали депутатом Верховного Совета СССР, ответственность еще больше возросла. Первые шаги вхождения во власть как бы создают условия для почти полного поглощения человека делами государственного масштаба. Меняется и подход к рассмотрению предложений другой работы.

Вначале октября 1959 года на заседании Президиума ЦК КПСС обсуждался вопрос о кандидатуре на пост секретаря Карагандинского обкома партии. Президиум ЦК по предложению Н.С. Хрущева принял Постановление рекомендовать меня на эту работу.

Честно говорю, уезжать из области не хотелось. О Караганде я мало знал, поэтому придется осваивать не только новую, хотя и понятную мне работу, но и еще один новый регион, тем более что это и другая союзная республика — Казахская ССР.

Расскажу подробнее, почему в таком спешном порядке меня направили в Караганду.

Первое августа 1959 года — воскресный день, в Темиртау почти все отдыхали. В рабочей столовой было полно народу, иные уже навеселе, многие принесли спиртное с собой. Как рассказывали очевидцы, было шумно, пьяные сквернословили. В столовой стояли небольшие столики на четыре человека. В какой-то момент из-за одного из них вскочил молодой человек и закричал, что ему подали борщ с червем, а потом запустил тарелку в раздатчиц. К счастью, обошлось без травм. Его крик поддержали в очереди и тоже стали бросать тарелки, ложки, вилки за стойку раздачи. Поднялся неимоверный шум, толпа бросилась к двери, началась давка. На улице взбунтовавшиеся подбегали к ларькам и бочкам, где должны продаваться вода и квас. Они начали разбивать и ломать ларьки, переворачивать бочки.

Число погромщиков нарастало как снежный ком. Стали бить окна и витрины магазинов, затем ворвались в них, и из окон полетели разные товары, тюки материи. Их тут же подбирали и растаскивали. Попытка нескольких милиционеров успокоить людей не увенчалась успехом. Погром нарастал. Вся площадь у магазинов заполнилась бушующей разъяренной толпой. Прибывшие к месту событий руководители завода, стройтреста, горкома партии и горисполкома, а затем и области, дополнительные наряды милиции, в том числе и из Караганды, не могли остановить толпу, погром продолжался до глубокой ночи. Наконец буйство стало стихать, но с рассветом опять все возобновилось. Как рассказывали, второго августа среди наиболее активных опять было много нетрезвых.

О случившемся доложили руководству республики, а те, вероятно, в Москву. Через какое-то время появилось подразделение военных, что еще больше разгневало толпу. Попытки остановить беспорядки не увенчались успехом. Видя, что погромы и мародерство нарастают, власти решили применить оружие. Пролилась кровь. Бунтовщики начали разбегаться кто куда. Кого-то удалось задержать. Волнения пошли на убыль и к ночи прекратились.

За двое суток были разгромлены многие помещения, растащено большое количество ценностей. Очевидцы рассказывали, что территорию и здания, где все это происходило, нельзя было узнать.

ЦК партии Казахстана и правительство образовали комиссию для расследования случившегося. Вопрос этот рассматривался на пленуме ЦК компартии республики, но настоящего обсуждения не получилось. Говорили жарко, обвиняя друг друга в случившемся, но так и не установили, кто дал указание о применении оружия. Был произведен ряд замен в руководстве силовыми структурами.

Жилья для приезжающих недоставало, многих расселяли в комсомольском поселке, состоявшем из палаток и нескольких двухэтажных каркасно-засыпных домов.

Воспитателями работали женщины, совершенно к этому неподготовленные, молодежь их и не слушала. В каждом доме или палатке жили рабочие из разных строительных управлений, участков и бригад. Руководители в общежитиях не бывали, со своими людьми не работали.

К середине 1959 года сроки строительства начали поджимать, и потребовалось привлечение дополнительных отрядов молодежи. Но возможности поселить их хотя бы с минимальными удобствами по-прежнему не было. Хранить завозимые продукты негде. Председатель Карагандинского Совнархоза Оника, кстати, близкий друг Н.С. Хрущева, присланный с Украины, настаивал на том, чтобы еще направили людей на стройку. Обком партии, его первый секретарь Исаев были против, так как не было условий для нормального их размещения. Через какое-то время, вопреки решению обкома, Оника дал в Москву телеграмму с просьбой прислать еще молодежь, что и было сделано. К чему это привело, я уже рассказал.

После трагических событий в Темиртау начали наказывать виновных. Самое тяжелое наказание понес Исаев — первый секретарь обкома партии. Его сняли с работы и исключили из партии. Председатель Совнархоза Оника тоже был снят с работы, но по партийной линии отделался строгим выговором. Это при том, что беспорядки, по сути, на совести Оники. Это ведь он, вопреки возражениям, запросил дополнительную рабочую силу. Было наказано еще несколько человек. Снятого с работы Исаева никем не заменили. Следовательно, с августа по октябрь включительно Карагандинский обком партии работал без первого секретаря. Спрашивается, куда смотрели руководители ЦК Казахстана и организационно-партийный отдел ЦК КПСС?

О положении в Караганде Хрущев узнал в начале октября. Как всегда, собрал Президиум ЦК КПСС, пригласил на него соответствующие отделы и учинил разнос. Тут же велел подготовить для рассмотрения на Президиуме ЦК кандидатуры на пост первого секретаря обкома партии. Предложили, как я уже говорил, меня. А почему именно меня, я не знал. Ответа на этот вопрос в Отделе оргпартработы ЦК не получил.