Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам Страница 9

Впечатления, полученные от посещения «красных» губерний Советской России, совсем его не обрадовали. Диктатура пролетариата, которую с неимоверным энтузиазмом насаждали в стране большевики, по мнению убеждённого анархиста, только раскалывала трудовой народ. Чтобы проверить свои ощущения, в июне 1918 года Махно отправился в Кремль, где его приняли сначала Ленин, затем Каменев, Зиновьев и Троцкий. После бесед с вождями советской власти Нестор Иванович написал:

«Нет партий, а есть кучки шарлатанов, которые во имя личных выгод и острых ощущений… уничтожают трудовой народ».

29 июня 1918 года Махно покинул Москву. Вернувшись в родное Гуляйполе, он под чёрным знаменем анархии принялся поднимать трудовой люд на всеобщее восстание против иноземных войск, захвативших Украину.

В это время в Закавказье под давлением Турции (но в полном соответствии с Брестским миром) была провозглашена независимая от России Закавказская Социалистическая Федерация Советских Республик (ЗСФСР). Произошло это 22 апреля. А через три дня в Баку на заседании Бакинского совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов был образован Совет Народных Комиссаров (СНК), состоявший из большевиков и левых эсеров. Председателем Бакинского Совнаркома стал большевик Степан Георгиевич Шаумян, являвшийся ещё и чрезвычайным комиссаром российского СНК по делам Кавказа. Так родилась Бакинская коммуна (на день раньше создания Коммуны Северной).

Среди тех, кто голосовал за её создание, был молодой человек, которого звали Яков Исаакович Сербрянский. Он родился в 1891 году в бедной еврейской семье, окончил четырёхклассное городское училище в городе Минске (то есть образование у него – те же четыре класса, как и у Маяковского). Во время учёбы Яков вступил в ученическую революционную организацию (снова как Маяковский). Только его однопартийцами стали не погрязшие в межпартийных дискуссиях социал-демократы, а эсеры-максималисты – те, что устраивали покушения на царских министров, губернаторов и полицейских чинов. Вскоре юный эсер Серебрянский был арестован, год просидел в тюрьме. Потом служил в армии. Во время Первой мировой войны был тяжело ранен и демобилизован. Он перебрался в Баку, где работал электромонтёром на нефтяных приисках, которыми управлял Натан Соломонович Беленький.

После февраля 1917 года Серебрянский активно участвовал в работе партии социалистов-революционеров. Был членом Бакинского Совета и делегатом от партии эсеров на Первом съезде Советов Северного Кавказа.

Фамилия Серебрянский у биографов Маяковского не встречается. И совершенно напрасно – судьбы Якова Исааковича и Владимира Владимировича пересекутся в ответственнейший момент жизни поэта. Поэтому мы будем присматриваться к этому молодому человеку очень внимательно.

А пока вернёмся в Петроград лета 1918 года. Там тогда началась эпидемия холеры, и петроградцы всеми силами старались от неё укрыться. Лили Брик писала:

«После „Закованной фильмом“ поехали в Левашово, под Петроград. Сняли три комнаты с пансионом».

От мест, где свирепствовала холера, посёлок Левашово находился достаточно далеко, и это надёжно защищало от заражения. А «три комнаты» возникли из-за того, что летом 1918 года Лили Брик официально стала гражданской женой Владимира Маяковского.

В самом начале нашего повествования мы предупредили читателей, что те эпизоды из жизни поэта революции, которые хорошо изучены и достаточно подробно освещены его многочисленными биографами, будут представлены в их описаниях. То есть всё то, что уже опубликовано о Маяковском, мы с огромной благодарностью к опубликовавшим процитируем.

Этот момент настал. Мы уже цитировали высказывание Василия Васильевича Катаняна, про которого в его книге «Лиля Брик, Владимир Маяковский и другие мужчины» сказано, что он…

«… полвека (!) знал Лилю Юрьевну, был постоянным свидетелем её повседневной жизни, не прекращая вёл дневниковые записи её бесед и рассказов о Маяковском и не только о нём…

После смерти Лили Юрьевны Василий В. Катанян стал её душеприказчиком и хранителем бесценного архива, который содержит переписку, интимные дневники и биографические записи».

Пришла пора обратиться и к шведу Бенгту Янгфельдту, который (в его книге «Ставка – жизнь. Владимир Маяковский и его круг») представлен так:

«Бетт Янгфельдт – шведский писатель, учёный славист, переводчик русских поэтов (В.Маяковского, О.Мандельштама, И.Бродского и др.), один из лучших знатоков жизни и творчества Маяковского, положивший, по отзывам критики, „основу всему будущему маяковсковедению“. За биографию Маяковского Б.Янгфельдт получил в 2007 г. премию Августа Стринберга („шведский Букер“)».

Ситуацию с гражданским браком Владимира Маяковского Бенгт Янгфельдт разъяснил словами самой Лили Брик:

«Только в 1918 году я могла суверенностью сказать 0<сипу> Максимовичу > о нашей любви, – объясняла она, добавляя, что немедленно бросила бы Володю, если бы Осипу это пришлось бы не по душе. Осип отвечал, что ей не нужно бросать Володю, но она должна обещать, что они никогда не будут жить по отдельности. Лили сказала, что не допускает даже мысли об этом. «Так оно и получилось: мы всегда жили вместе с Осей»».

В.В.Катанян рассказал и о впечатлении, которое произвела эта «семейная» история на мать Лили Юрьевны. Приехав в большевистскую Северную Коммуну, она обнаружила коммуну семейную, в которой главенствовала её дочь:

«Приехав туда, Елена Юльевна, мать Лили, всё поняла. Поняла, что добропорядочный брак дочери распался, что она связала свою жизнь с Маяковским, который недавно ещё ухаживал за её младшей дочерью, и которого она гнала от неё как человека чуждого им круга. Л как ведёт себя в таком случае Брик? Он спокоен. Она же была в шоке».

В Петрограде Елена Юльевна Каган оказалась потому, что собралась поехать за границу.

Отъезд за рубеж

В ту пору страну Советов стремились покинуть очень многие. Об этом – Бенгт Янгфельдт:

«… семья Якобсон… уехала из России летом 1918-го, взяв с собой Сергея, младшего брата Романа. Сам же Роман в это время скрывался в деревне из-за членства в кадетской партии».

Решила оставить родную страну и Эльза Каган. Роману Якобсону, в течение нескольких лет настойчиво ухаживавшему за ней, был дан решительный отказ.

Вот что по этому поводу написала сама Эльза:

«В 18-м году сдавала экзамены, получила свидетельство об окончании архитектурно-строительного отделения Московских женских строительных курсов, помеченное 27 июня 1918 года. На той же Ново-Басманной, где находились мои курсы, в бывшем Институте благородных девиц мне выдали заграничный советский паспорт, в котором значилось: „для выхода замуж за офицера французской армии“, а в паспорте моей матери стояло: „для сопровождения дочери“. Товарищ, который выдал мне паспорт, сурово посмотрел на меня и сказал в напутствие: „Что у нас своих мало, что вы за чужих выходите?“»