Сергей Толстой - Федор Толстой Американец Страница 9

В стихотворении «Ответ именинника на поздравление друзей» В. Л. Пушкин, жалуясь на подагру и старость, пишет:

Граф Толстой и князь Гагарин,Наш остафьевский боярин,Ржевский, Батюшков — Парни, —Разцветают ваши дни.Вам все шутки, мне же горе,И моя подагра вскореУшибет меня, друзья,Жалкий именинник я.

Сергей Иванович Гагарин, женатый на сестре Алексея Михайловича Пушкина, впоследствии член Государственного Совета, был известен как агроном, Павел Алексеевич Ржевский был сыном известного Фасона и писателя А. А. Ржевского. Остафьевский боярин — это князь П. А. Вяземский, Батюшков — поэт.

В письмах Жуковского Федор Толстой упоминается не раз. Например 17 апреля 1818 пода Жуковский писал Вяземскому: «Посылаю тебе письмо от Мещерского (Мещевский был сосланный в Сибирь стихотворец). Он прислал мне (Марьину Рощу»-в стихах, и я ее продал за 300 р. Присылай и ты что-нибудь. Толстой обещал также помогать ему»[19]. Из этого видно, что Федор Иванович бывал щедр, что, впрочем, свойственно крупным игрокам.

В 1821 году Ф. И. женился. Произошло это так. в кутежах той эпохи большую роль играли цыгану Тогда — цыгане еще не пели в ресторанах, вроде Яра и Стрельны. Закутившие господа или приглашали их к себе или сами ездили к ним в таборы, где иногда проводили по нескольку дней. Во время своих кутежей с цыганами Ф. И. увлекся одной цыганкой — прелестной певицей по отзыву ее современников — Авдотьей Максимовной Тугаевой, увлек ее и увез к себе.

Каменская рассказывает, что он «долго жил с нею без венчания. Раз, проиграв большую сумму в Английском клубе, он должен был быть выставлен на черную доску за неплатеж проигрыша в срок. Он не хотел пережить этого позора и решил застрелиться. Его цыганка, видя его возбужденное состояние, стала его выспрашивать.

— Что ты лезешь ко мне, — говорил Ф. И., — чем ты мне можешь помочь? Выставят меня на черную доску, и я этого не переживу. Убирайся.

Авдотья Максимовна не отстала от него, узнала, сколько ему нужно было денег, и на другое утро привезла ему потребную сумму.

— Откуда у тебя деньги? — удивился Федор Иванович.

— От тебя же. Мало ты мне дарил. Я все прятала. Теперь возьми их, они — твои.

Ф. И. расчувствовался и обвенчался на своей цыганке».

Венчание произошло 10 января 1821 года.

В том же 1821 году у него родилась дочь Сарра. Рождение дочери или ожидание ее рождения могли также побудить его упорядочить свое семейное положение.

Лев Толстой, не раз бывавший у Авдотьи Максимовны в 40-х и 50-х годах, когда она была уже вдовою, и хорошо знавший дочь Ф. И. Прасковью Федоровну, рассказывал, что, обвенчавшись, Ф. И. поехал вместе со своей молодой женой с визитами во все знакомые ему дома. В некоторых чванных семьях, где раньше, несмотря на его порочную жизнь, его холостого охотно принимали, теперь, когда он приехал с женой-цыганкой, его не приняли. Тогда он, как человек самолюбивый и с чувством собственного достоинства, никогда больше к этим знакомым не ездил.

Авдотья Максимовна оказалась женщиной энергичной и преданной своему мужу. Очевидно, только такая жена могла с ним ужиться; едва ли женщина его же круга могла бы вынести его крутой и своевольный нрав.

ГЛАВА V Ссора и примирение с Пушкиным

Согласно исследованиям Лернера, первоначальным поводом к ссоре Федора Толстого с А. С. Пушкиным послужило одно письмо Толстого к его товарищу по Преображенскому полку князю А. А. Шаховскому (автору известных в своэ время комедий). В этом письме Толстой написал нечто обидное для Пушкина, а Шаховской не постеснился показывать это письмо общим знакомым. Что именно написал Толстой, остается, к сожалению, неизвестным. Пушкин, уезжая на юг, в ссылку, не знал об этом письме и расстался с Толстым по-приятельски. Обидный отзыв дошел до него уже в ссылке. Тогда он написал следующую эпиграмму на Толстого (относимую историками литературы к 1820 году):

В жизни мрачной и презреннойБыл он долго погружен,Долго все концы вселеннойОсквернял развратом он.Но, исправясь понемногу,Он загладил свой позор,И теперь он, — слава Богу —Только что картежный вор.

Эта эпиграмма в то время напечатана не была, но, конечно, была сообщена Толстому.

Пушкин, однако, этим не удовольствовался.

«Пушкин, — пишет Вяземский, — в жизни ежедневной, в сношениях житейских был непомерно добросердечен и простосердечен, но при некоторых обстоятельствах бывал он злопамятен не только в отношении к недоброжелателям, но и к посторонним и даже приятелям своим. Он, так сказать, строго держал в памяти своей бухгалтерскую книгу, в которую вносил материально записывал имена своих должников на лоскутках бумаги, которые я сам видел у него. Это его тешило. Рано или поздно, иногда совершенно случайно, взыскивал он долг и взыскивал с лихвою. В сочинениях его найдешь много следов и свидетельств подобных взысканий. Царапины, нанесенные ему с умыслом или без умысла, не скоро заживали у него».[20]..

Обидный отзыв Толстого, видно, крепко засел в голове Александра Сергеевича, и в послании к Чаадаеву, появившемся в «Сыне Отечества» в 1821 году (ч. 72, № XXXV, с. 82–84), он почти в тех же выражениях повторил свою эпиграмму. Как известно, текст Пушкина следующий:

Что нужды было мне в торжественном судеХолопа знатного, невежды при звездеИли философа, который в прежни летаРазвратом изумил четыре части света,Но, просветив себя, загладил свой позор:Отвыкнул от вина и стал картежный вор?

Однако эти стихи не были напечатаны в том виде, в каком их написал Пушкин; цензура вычеркнула второй стих. Тогда издатель «Сына Отечества» Н. Греч для сохранения смысла и размера третьего стиха, заменил в нем союз «или» словом «глупца». Напечатано было:

Что нужды было мне в торжественном судеГлупца философа, который в прежни летаРазвратом изумил четыре части света…и т. д.

Увидев искажение своих стихов в печати, Пушкин писал Гречу (21 сент. 1821 г.): «Зачем глупец? Стихи относятся к американцу Толстому, который вовсе не глупец, но лишняя брань не беда». Что Пушкин не считал Толстого за глупца, видно также из письма его к Вяземскому (2 янв. 1822 г.), где он говорит, что если он задел Каченовского в послании к Чаадаеву, то «вовсе не из ненависти к нему, но чтобы поставить с ним на одном ряду Толстого, которого презирать мудренее».