Маленький принц и его Роза. Письма, 1930–1944 - Антуан де Сент-Экзюпери Страница 9

Золотое перышко, дорогая,

Дует сильный ветер, вздымает песок. Пустыня отменила все очертания и превратилась в движение. Ты сейчас спишь в двух тысячах километров в городе, где царит покой, а я сквозь щели барака слышу громкие жалобы песчаного ветра. Все мы устали, но сгрудились вокруг стола. Кто-то читает, я пишу тебе, но всем нам не по себе, нам, маврам в их палатках и собакам тоже, все мы скулим, кряхтим и долго ворочаемся, прежде чем уснуть. Вот такой он, песчаный ветер, Золотое перышко. Звуки вокруг будят, не дают спать. Мир стронулся с места, движется на комнатку, где мы читаем. Я подошел к двери, Золотое перышко, и сквозь длинные, быстрые, желтые дымки разглядел луну, ориентир, Золотое перышко, в нашем бегстве, буй, неподвижность над бегущей землей, земля побежала сегодня ночью, и это тревожит, Золотое перышко, зверей и людей.

Я тревожусь. Я оставил очень далеко свое сокровище. Она скучает, мечтает, купается, а меня нет рядом, чтобы встретить ее объятиями, проводить до пляжа, не дать зайти слишком далеко в мечтах и в море. Я далеко от нее в краю, лишившемся очертаний, где сегодня вечером сметены все барханы. Где земля под луной задумала начать прилив, где нет никаких других звуков, кроме свиста ветра, он бьет в дверь, бьет в стекла, а где-то далеко-далеко вдруг зазвучала грустная арабская мелодия, как песенка нескончаемого детства.

Золотое перышко, я зарабатываю нам на жизнь и мечтаю. Я куплю тебе маленькую машину, и ты сможешь совершать прогулки, будешь ездить по надежным дорогам, море для сокровища опасно, и тебе, я так думаю, не понравится песок, который может засыпать караван вернее, чем снег. Я подарю тебе все, что ты захочешь. Буду ласковым, сильным, любящим. И «правильным», Золотое перышко, буду стараться изо всех сил и всегда.

Здесь рассказывают красивые истории о сокровищах. Есть сокровища в одном месте, в другом, для мавров это святыни, белые не смеют к ним прикоснуться, потому что для них это запретная страна. Сокровища спят под луной долго-долго, а я представляю, как иду на поиски такой ночью, как сегодняшняя, меня засыпает песок, а сердце у меня переполнено надеждой. Не думаю, что мавры любят спрятанное золото, они любят его неприкосновенность. Оно – соль этих земель, оно их тайна. Сокровище, что мерцает сквозь песок, придает этой земле соблазн и горечь. Хорошо идти с караваном по звездам к такому спящему роднику. Разгребаешь песок, находишь стекло, камни, золото…

Титульный лист окончательного варианта «Ночного полета», который изначально назывался «Тяжелая ночь», весна 1931.

Но у меня другое сокровище, и мое обратное путешествие исполнено смысла. Ты все это вместе, Золотое перышко. Завтра ночью, когда ты будешь спать, мы будем командой в пути, у нас будет радио, луна, подсвеченный компас, мы будем сжимать кулаки, рассчитывая и борясь за то, чтобы я припал к моему прохладному роднику, чтобы нежные руки взяли меня в плен. Я буду спать в своем доме. Буду есть свой рис, целовать свою жену.

Мне хотелось бы написать тебе гораздо лучше, но песок душит нас, а дом трещит, как судно, что идет ко дну. Собаки забиваются под столы, а бедные мужья представляют, что им к своим женам придется плыть целых две тысячи километров против этого течения, одолевать его, изнемогать в нем…

Золотое перышко, вас так любят, что мыслями и сердцем ищут, чем бы вас одарить. Но находят немного, только огромную любовь.

22. Консуэло – Антуану

(Касабланка, 1931)

Ночь такая тяжелая. Мне кажется, я вобрала ее всю в себя, такое у меня тяжелое сердце и так тяжело дышать.

Мой дорогой муж, у меня нет другого друга, который бы так понимал меня и умел любить так, как мне хочется.

У меня есть секрет, он не дает мне покоя. Я вам его открою: я вас люблю. Я люблю вас, дорогой Месье. Если я бываю неловкой или безразличной к вам, не надо на меня обижаться. Это значит, я устала. Мне стыдно вам сказать: я больна; мне стыдно вам сказать: у меня нет сил. Когда я уже ничего не могу, то я уже не я. Это не мои настоящие реакции.

Я себя пересиливала немного после операции, и теперь наступила расплата. Но я утешаюсь, вспоминая обещание утешать меня целыми ночами, если мне это понадобится.

Мой муж, я борюсь, чтобы стать для вас женой – сильной, красивой, умной, вашей. Может быть, она будет похожа на женщину вашей мечты. Вы поможете мне, мой любимый кетцаль. Я в отчаянии. Уверяю вас.

Мне нужно много спокойствия, много тишины, чтобы вникнуть в картины, которые мне самой неясны – нет, лучше сказать, в которых нужно всему найти свое место. А у меня их столько…

Иногда мне кажется, что я сумасшедшая. Но я не сумасшедшая, во всяком случае, в том смысле, в каком обычно это слово употребляют. Я теряюсь и с трудом нахожу сама себя, захваченная потоком своих мыслей. Вы же помните, иногда я говорю только для того, чтобы передать картину, которая у меня возникла, она рвется наружу, вот и все. Муж мой, я нормальная?

Я довольна нашей жизнью в Марокко[66]. Я мучаюсь потому, что часто вижу перед собой себя такую, какая я есть. Я люблю красоту, и, если передо мной не совершенное Золотое перышко, я злюсь, я рыдаю, потому что думаю, что однажды увижу перед собой красавицу Золотое перышко.

Вы тоже, дорогой, любите быть наедине с собой и часто бываете и умеете это. Я вами восхищаюсь. Я люблю говорить с вами, это надежнее, чем разговор с самой собой.

Я, я себе лгу, я гуттаперчевая, я стараюсь сотворить литературу почти бессознательно.

Мы стремимся себя выразить, не так ли, мое сокровище? Но очень мало людей, которые в присутствии других людей не искажают свою подлинность. И еще меньше тех, кому понравятся твои пристрастия или особенности, нравятся только произведения искусства.

Очень трудно найти друга, который поможет жить. Я бы очень хотела стать таким другом для вас, уже разбуженного. Буду ли я на это способна?

Для меня будет величайшим горем, если я не смогу вас опьянять. Любовь моя, я ваше дитя. Не оставляйте меня, возьмите с собой. Может быть, я не такая уж глупая!

А-а! Я расскажу вам об автомобильной аварии, в которую попали вчера Гийоме, я и г-н Герреро[67] ночью на дороге из Раба в Касабланку. Герреро не заметил мотоцикл без фонаря, из-за которого мы врезались в машину рядом с… (конец отсутствует).

23. Консуэло – Антуану

(Касабланка, 1931)

Мой кетцаль,

Вы уже в небе, но я вас не вижу. Сейчас ночь, и вы еще далеко. Я жду, когда настанет день. Я засну, а вы будете приближаться к дому.

Я приду на поле вас встречать.

Мой дорогой муж, ваш мотор мурлычет в моем сердце. Я знаю, что завтра вы будете сидеть за этим столом, пленник моих глаз. Я буду смотреть на вас, прикасаться к вам… и жизнь в Касабланке обретет смысл для меня, и будет ради чего нести хозяйственные тяготы. И все, все, моя волшебная птица, станет прекрасным, как только вы будете мне петь.

«Да сохранит тебя Господь по своей милости».

ЗОЛОТОЕ ПЕРЫШКО

24. Консуэло – Антуану[68]

(Марракеш, 1931)