Рудольф Баландин - Вернадский: жизнь, мысль, бессмертие Страница 9

Но стоило появиться небольшому сомнению, и голос Владимира Ивановича твердел, становился вопрошающим; глаза еще глубже погружались в вас, делались строгими и повелительными. Обыкновенно он был мягко и поразительно вежлив. Казалось, что он боялся сказать вам хоть одно неприятное слово, да, наверное, так оно было и на самом деле. Но когда было надо, эта мягкость сменялась железной твердостью».

Несколько позже, в 1927 году, впервые увидел Вернадского известный советский геохимик В. В. Щербина. Свои впечатления он передает так: «… В зал вошел быстрой уверенной походкой худощавый, подтянутый, совершенно не горбящийся пожилой человек, черный костюм которого подчеркивал белизну его волос. Живой, несколько напряженный взгляд, тонкие черты лица, негромкая, довольно быстрая и в то же время размеренная речь с очень точно сформулированной мыслью…»

Наконец, как бы обобщенный портрет оставил А. Е. Ферсман, знавший Владимира Ивановича почти полвека: «Еще стоит передо мною его прекрасный образ — простой, спокойный, крупного мыслителя; прекрасные, ясные, то веселые, то задумчивые, но всегда лучистые его глаза; несколько быстрая нервная походка, красивая седая голова, облик человека редкой внутренней чистоты и красоты, которые сквозили в каждом его слове, в каждом поступке».

Кстати, у Вернадского с Ферсманом бывали серьезные споры. При этом, как припоминал А. М. Фокин, близкий знакомый Вернадского, громкий голос Александра Евгеньевича гудел через закрытую дверь кабинета, а голоса Владимира Ивановича почти не было слышно.

Может возникнуть сомнение: а не слишком ли субъективны эти высказывания о Вернадском? Ведь они принадлежат людям, относившимся к нему с огромным уважением и восхищением. Подобные чувства, как правило, не способствуют объективности оценки.

Конечно, субъективны. А разве может быть иначе, если речь идет о человеке необыкновенном? Да и какая мыслима объективность, если нет точной меры, которой удалось бы оценить человеческую личность — уникальное, неповторимое создание во всей Вселенной…

Главное место в жизни Вернадского занимали научные исследования. Он писал о том, как проводил их.

«В моей долгой жизни… мне кажется, я очень часто менял характер своей работы. Всегда, иногда месяцами и даже годами, обдумывал, обычно при прогулках или поездках, интересовавшие меня вопросы…

Обыкновенно я работал над несколькими темами одновременно, работаю так и сейчас…»

Еще в студенческие годы, даже готовясь к экзаменам, он всегда читал что-нибудь постороннее. Обычно знакомился с несколькими книгами параллельно. Читал очень быстро. Старался выяснить все, что касалось прочитанного. Если встречались новые для него имена ученых, узнавал о них по справочникам; неизвестные для него географические пункты находил в атласах.

«У меня осталась очень хорошая справочная библиотека… Я владею (для чтения) всеми славянскими, романскими и германскими языками…

Ночами сплошь я никогда не занимался, но в молодости занимался до 1–2 часов ночи. Вставал всегда рано. Никогда не сплю днем и никогда не ложусь днем отдыхать, если не болен. Не курю и никогда не курил, хотя моя семья — отец, мать и сестры — все курили. Не пью (кроме — редко — вина). Водку пил раз в жизни.

После моего долгого пребывания во Франции (1921–1925 гг.) я принял распределение времени тамошних ученых. Встаю рано утром (6–7 часов), ложусь в 10–10 1/2. Художественную литературу люблю и за ней внимательно слежу. Очень люблю искусство, живопись, скульптуру. Очень люблю музыку, сильно ее переживаю… Считаю наилучшим видом отдыха прогулки пешком, прежде — в лодке, поездки за границу… В центре моей семьи всегда стояла моя научная работа. Прежде принимал большое участие в общественной жизни, в научных обществах, в политической жизни…»

На вопрос, что наиболее ценного он усматривал в организации своего труда, Вернадский ответил: «Над этим вопросом не задумывался. Я думаю, что скорее всего — систематичность и стремление понять окружающее. Кроме того, я придаю огромное значение вопросам этики».

По свидетельству Ферсмана, «Владимир Иванович с увлечением занимался экспериментальной работой… Однако все-таки это не была его научная стихия. Ему обычно не хватало терпения спокойно довести анализ до конца».

Очень ценя экспериментальную работу, Вернадский признавался:

«Но руки мои как экспериментатора были средние — больше давали идеи». Владимир Иванович много путешествовал: проводя полевые исследования, читая лекции, участвуя в конгрессах и дискуссиях, изучая минералогические музеи и опыт научной деятельности. Он работал в Подмосковье, на Украине, Кавказе, в Средней Азии, в Сибири, побывал почти во всех европейских странах, США, Канаде. Под его руководством велись поиски радиоактивных минералов в России (с 1909 года) и были открыты некоторые месторождения этих минералов.

Существует шуточный афоризм: командировки — это туризм за счет государства. Нередко о такого рода туризме мечтают молодые люди, поступающие на геологические или географические факультеты. О том, как проводил свои командировки Вернадский, можно судить по перечню выполненных им работ. Возьмем хотя бы его поездку 1928 года, продолжавшуюся один месяц (ученому тогде было шестьдесят пять лет).

Прага: шестнадцать лекций по геохимии; лекция «Эволюция видов и живое вещество». Мюнхен: участие в определениях химического состава организмов в лаборатории Гениншмидта. Париж: работа в Радиевом институте. Голландия: организация международного почвенного конгресса; знакомство с Почвенным институтом созданным в связи с осушением Зандерзее. Берлин: организации международного геохимического комитета; работа по химии силикатов с профессором В. Эйтелем.

И это за один только месяц! Уместно вспомнить, что Вернадский считал поездки за границу «наилучшим видом отдыха…».

Писал Вернадский много и очень сжато. О его стиле точно высказался известный математик Н. Н. Лузин после прочтения его работы о правизне-левизне в живой и неживой природе: «Работа изумительная по содержанию и столь сжато конденсирована и насыщена новыми идеями, что она уподобляется труднейшим по сжатости математическим работам. Ее я читал много дней» (речь идет о статье в шестнадцать страниц).

Владимир Иванович постоянно и очень много читал. С годами это позволило ему накопить обширнейшие знания в самых разных науках (для упорядочения сведений служили систематические подробные картотеки: по истории знаний, минералогии, геохимии).

Трудоспособность ученого была поразительна. Он работал до поздней старости по десять — двенадцать часов в сутки и даже больше, сочетая при этом постоянный и острый интерес к исследованиям и одновременно строгую организованность труда. «Всегда Вы читаете такую бездну и по таким разнообразным вопросам, — писал Вернадскому видный геолог В. К. Агафонов, — что становится завидно: откуда Вы берете Ваше уменье — времени придавать длительность и день превращать в несколько дней?»