Николай Яковлев - Вашингтон Страница 9

Едва ли Джордж занимался собственно работой по хозяйству, помогая матери, для этого были рабы и слуги. Конечно, он отдавал распоряжения ломающимся голосом, и жизнь плантации не проходила мимо него. Из достоверных источников мы знаем, что Джордж, будучи подростком, объезжая жеребца, загнал его до смерти. Биографы умилились — парень тут же правдиво рассказал матери, как именно он нанес ущерб скромному хозяйству. Поступить иначе Джордж не мог, ибо мужи в Древнем Риме, о которых он уже понаслышался, говорили правду. Подросток стал воспитывать в себе качества джентльмена, благо под рукой нашлось надлежащее руководство.

В 1888 году были опубликованы «Правила приличного поведения», писанные рукой четырнадцатилетнего Вашингтона. Сначала восторженные биографы сочли, что 110 подробно изложенных правил принадлежали юному Джорджу, способному уже тогда проявить преждевременную зрелость и мудрость. Кой-какая исследовательская работа привела к обоснованному заключению: «Правила поведения» были небольшим перифразом книжки монаха иезуитского ордена, появившейся во французском переводе в 1617 году, либо, что более вероятно, взяты из переведенного на английский язык Фрэнсисом Хоукинсом в 1640 году французского наставления «Как надлежит отроку вести себя, или Приличие в беседах среди господ». Но, каков бы ни был источник аккуратной рукописи, она проливает свет на то, о чем думал молодой Вашингтон, и, помимо прочего, ставит его в должной перспективе как человека, вступившего в мир XVIII века, а отнюдь не предвосхитившего буржуазную мораль XIX века, что ему приписывали с легкой руки Уимса.

Из 110 истин, вероятно, только три правила, заключающие пространный перечень, заслужили бы одобрение Уимса: «108. Говори о боге серьезно и почтительно. Чти и повинуйся родителям, хотя бы они были бедны. 109. Развлекайся как подобает мужу, а не грешнику. 110. Трудись, чтобы сохранить в груди искру небесного огня, именуемого совестью». Все остальные 107 правил направлены к доказательству немудреного тезиса — должное поведение будет вознаграждено должным образом на земле, а не в царстве небесном. Советов, как попасть в рай, не дается, как не рекомендуется говорить правду, хотя и предлагается умело симулировать ее в надлежащих случаях. Действовать «вопреки моральным правилам» запрещается только в присутствии нижестоящих.

В сумме наставления сводятся к тому, чтобы быть обходительным: «любое действие в обществе должно производиться с определенным уважением к присутствующим», «не делай ничего другу, что могло бы обидеть его», «в присутствии других не напевай под нос, не стучи пальцами и ногами», «будучи на людях, не клади руки на те части тела, которые прикрыты одеждой», «не тряси головой, не качай ногами, не вращай глазами, не поднимай одну бровь выше другой, не допускай, чтобы твоя слюна попала в лицо другому, поэтому не приближайся к нему вплотную во время беседы», «если нужно дать совет или сделать упрек, подумай, как поступить — сказать на людях или с глазу на глаз, когда и в каких выражениях, а говоря, не показывай раздражения, будь кроток и мягок в выражениях», «когда видишь наказание преступника, ты можешь быть внутренне рад, но всегда внешне вырази сострадание к несчастному» и т. д. и т. п.

Зачем все это и стоит ли руководствоваться похвальными правилами? Биограф Шелби Литтл с женской наблюдательностью схватила только внешнюю сторону, сообщив в 1929 году: «Их было 110 правил, и он пытался помнить все без изъятия. Вероятно, он перестарался. Замечали, что Джордж Вашингтон был немного, всегда немного, напряжен». Историка С. Морисона все же недаром ставили в пример за то, что он глубже других проник в юношескую психологию. В очерке о молодом Вашингтоне Морисон писал: «Одно из самых трогательных и человечных представлений о Вашингтоне — переросший школьник со священным трепетом чеканит древние наставления Хоукинса — «не чешись за столом, не ковыряй вилкой в зубах, не дави блох на людях, в противном случае донельзя опрохвостишься в домах сильных мира сего».

Джорджу не было еще шестнадцати лет, как он попал в дом человека, сильного в масштабах Вирджинии. Лоуренс пригласил его жить в Маунт-Вернон. Под школьным образованием была подведена черта, начинались университеты жизни.

Лоуренс Вашингтон женился в 1743 году, спустя три месяца после смерти отца. Он сделал партию, о которой мог только мечтать: ему отдала руку Анна Фэрфакс, старшая дочь богатейшего соседа У. Фэрфакса. Плантация Фэрфакса Бельвуар была поблизости от Маунт-Вернона. Фэрфаксы, тесно связанные с английской аристократией, были одной из самых влиятельных семей в Вирджинии. Отец Анны входил в Королевский Совет, верхнюю палату ассамблеи Вирджинии, состоявший из двенадцати человек. Брак открыл Лоуренсу двери в высший свет колонии.

Хорошенькая Анна внесла в дом такое веселье, которое едва ли было по плечу занятому по горло Лоуренсу. На нем лежало большое хозяйство, он серьезно относился к обязанностям члена нижней палаты вирджинской ассамблеи и чину майора ополчения, заработанному в злополучной экспедиции Вернона. Положительный во всех отношениях муж раздражал развеселую, как все Фэрфаксы, Анну. Ему не нравилась ее безалаберная жизнь, она жаловалась на все ухудшающееся здоровье супруга. Вечный бал в Маунт-Верноне, разъезды по гостям прерывались только частыми родами Анны. Дети вскоре умирали.

В этом доме появился Джордж. Анна нашла юношу забавным увальнем. Громадного роста, сильный («таких больших рук я не видел больше ни у кого», — вспоминал Лафайет), в гостиных он жался к стенам и вспыхивал, когда к нему обращались. Анна быстро научила его танцевать, веселые друзья посвятили Джорджа в тайны виста и объяснили, как джентльмены играют на бильярде. Анна постоянно таскала Джорджа по домам соседних плантаторов. Если представлялась возможность, он старался избегать опасных знакомств с разбитными юными леди, предпочитая молча сопровождать Лоуренса в частых разъездах по хозяйству. Джордж порой чувствовал себя одиноким, тосковал по прежним приятелям и в глубочайшей тайне занялся рифмоплетством. Он вообразил, что несколько раз испытал сильнейшие муки любви, оставшиеся без взаимности. Наверное, потому, что о любви Джордж рассказал только бумаге, на которой царапал юношеские стихи, а в заученных им назубок 110 правилах поведения ничего не говорилось о женском обществе.

Сероглазый, атлетически сложенный гигант, рассудительно и медленно говоривший, отпугивал беззаботных вирджинок, над которыми он возвышался по крайней мере на полторы головы. Для плантаторов независимо от возраста он олицетворял идеал мужчины, вступающего в жизнь. Не только Лоуренс, но и многие другие были готовы протянуть руку юноше, о котором знали, что он хорошего происхождения и почти не имеет средств. Сословная солидарность делала свое дело, тем более что цвет вирджинского общества слышал и читал — так поступали древние римляне.