Сьюзан Масино - "Let There Be Rock": История группы "AC/DC" Страница 9

В 1949 году в семье появился третий сын, Дерек. К тому времени толпы шотландцев эмигрировали в Австралию в поисках лучшей жизни. В1951 году сестра Изы с семьей уехала в Мельбурн. Через год за ней последовали Чик, Иза и мальчики. Бону было тогда шесть. Поначалу они поселились вместе с сестрой Изы, а позже нашли и собственный дом в Саншайне, пригороде Мельбурна. Бона определили в сайншайнскую начальную школу, и он сразу начал каждое утро аккомпанировать классу, идущему в школу, на барабанах.

Попробовал Бон и другие инструменты: сначала он научился играть на блок–флейте, а потом приступил к пианино. Но пианино требовало долгих занятий, а это Бону было неинтересно. Он даже пытался играть на аккордеоне, но вскоре вернулся к своей первой любви — к тому, где у него был природный талант, — к барабанам.

В 1956 году четвертому сыну, трехлетнему Грэму, поставили диагноз «астма», и семье пришлось переехать за 1700 миль, в Перт. Чик переехал первым, чтобы обустроить дом на Харвест–роуд в северной части Фримантла, в 12 милях от Перта. Он сохранил работу в той же фирме, в которой работал и в Мельбурне, и немедленно вступил во фримантлский ансамбль каледонских шотландцев–волынщиков.

Бон пошел в среднюю школу имени Джона Кертина[8] . Первым концертом в новом городе стал для него дуэт в Норт–Фримантл–Таун–холле на блок–флейте с одноклассником — тогда им обоим было по двенадцать лет. Также Бон следил и за отцовским ансамблем волынщиков, иногда присоединяясь к оркестру в качестве барабанщика. Отец и сын вместе присутствовали на церемонии открытия Игр Содружества в Перте на озерах Перри в 1962 году.

Клинтон Уокер в своей книге «Дорога в Ад» цитирует Грэма, брата Бона: «До появления телевизора мы любили вместе сидеть и слушать радио. Папа и Рон обычно уходили на репетицию ансамбля волынщиков барабанить. Когда ансамбли выступали, был настоящий праздник: выходила вся семья, надевала килты, пристегивала барабаны. Мы с Дереком шли позади. Это были замечательные шотландские праздники!»

Три брата, конечно, были сорванцами, но родителей почитали. Они любили играть у речки Суон, в считанных минутах ходьбы от дома. В школе Бон часто зависал на реке, курил там и дразнил девочек. К пятнадцати годам из школы его выперли.

Сначала он работал на ферме — водил трактор, потом переключился на добывание креветок. Но эта работа показалась ему тяжелой, и он оставил море и стал работать механиком на «Эйвери скейлз».

Бон любил слушать Элвиса Пресли, Чака Берри, Литтл Ричарда и Джерри Ли Льюиса — парий от рок–н–ролла, соль земли. Больше всего он хотел стать рокером, а не «пижоном». Под пижонами он понимал тех, кто причесывается под Тони Кертиса[9] и носит кардиганы. Рокеры же зачесывают волосы назад и носят обтягивающие джинсы и кожаные куртки. Все это черпалось из тогдашних американских фильмов — «Эта девушка не может иначе», «Король Креол», «Тюремный рок»[10].

Теперь Бону можно было водить машину, и он с друзьями поехал в восточный Перт сделать себе татуировки. Его приятель Терри Хендерсон выбрал тату «Смерть, а не бесчестье», а Бон первую татуировку сделал на животе, сразу над лобком. Рядом с ним сидели Терри и его сестра Морин и успокаивали его, а он заливался слезами. Дело в том, что Бон носил такие узкие джинсы, что застегнуть их теперь стало мучительно больно, и в итоге ему пришлось несколько недель сидеть дома!

Фримантл был тем еще местечком, там было полно пижонов и рокеров. И если вы не состояли в банде, то вас, скорее всего, побили бы те, кто состоял. Бон стал настоящим уличным бойцом, несмотря на скромные габариты. Они с друзьями тусовались в местном баре «Кафе на колесах». Очень значащее совпадение, поскольку ребята частенько проводили время, участвуя в гонках или просто угоняя машины, чтобы прокатиться с ветерком. Также они любили врубать скорость на полную мощность при виде пешеходов на дороге. Так Бон и Терри стали самыми крутыми рокерами Фримантла. Их имена стали известны и местной полиции.

Но наряду с этим Бон получал в «Эйвери скейлз» награды за ударный труд. Как видите. Бон был рокером по убеждениям: по крайней мере, он научился сочетать имидж плохого парня и золотое сердце.

Бон с друзьями начали ходить на танцы, или, как их называли, пляски, в Порт–Бич. Там часто играла группа «The Nomads», возглавляемая будущей австралийской поп–звездой Джонни Янгом. (Янг — очень популярная фамилия, и этот Янг отношения к братьям не имеет.) Во время исполнения программы многие ребята им подпевали. Бона часто просили об этом девушки — они просто млели, когда он пел «Blue Suede Shoes»[11] или «Long Tall Sally»[12]. Однако Джонни Янга, судя по всему, конкуренция вовсе не пугала.

Однажды Бон гулял с местной девушкой, а по возвращении ему пришлось подраться с другими парнями, которые также хотели «пройтись с девчонкой». Когда приехала местная полиция, Бон на машине смылся. Позже его арестовали за попытку кражи бензина. В местной газете «Уэст Острейлиен» в марте 1963 года вышла статья: «16–летний подросток вчера во фримантлском суде для несовершеннолетних признан виновным в том, что дал полиции фальшивый адрес и имя, уклонился от содержания под стражей, вступил в «преступную половую связь» и украл 12 галлонов бензина. Он приговорен к общественным работам до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать лет, с рекомендацией содержать его в заведении с высоким уровнем безопасности. В следующие два года он обязан будет являться на учет в полицию».

Ту часть, где про бензин, еще можно понять, однако «преступная половая связь» выглядит слишком суровым обВинснием, особенно учитывая то, что девушка гуляла с Боном по своей воле. Да к тому же у кого из 16–летних нет этой самой связи? Уверена, что вы могли бы назвать нескольких человек. Я вот точно могу. Вместо того чтобы обратиться к родителям, Бон со стыда признал себя виновным и отправился на девять месяцев отбывать наказание в колонию для несовершеннолетних Ривербэнк.

Родители приезжали к нему, но он отказался их видеть. Пропустил он и приезд бабушки с дедушкой из Кирремуира. Они уехали в Шотландию, и Бон больше их живыми не видел. Он страдал за решеткой, постоянно мерз, ползал на коленках, отскребая полы, и старался держаться подальше от проблем. В Ривербэнке Бон провел девять месяцев, но его близкие говорили, что всю последующую жизнь он пытался от этого оправиться. Его отпустили к семье к Рождеству 1963 года, и наказание наконец–то закончилось. Инспектор, приставленный к Бону, предложил ему вступить в гражданские вооруженные силы, но парня не приняли. Бон говорил: «Армия отвергла меня — они решили, что я социально ненадежен». Заключение научило его одному: единственное спасение — это рок–н–ролл. Устроившись работать на яичный склад, юноша сразу же установил в комнате матери барабаны.