Унтер-офицер Штукатуров - Дневник Штукатурова Страница 9

18 августа.

Утром меня разбудили и приказали вместе с другими, нести раненого немца. Недалеко от нашего расположения лежал молодой еще немец с простреленной ногой. Он – бедный – всю ночь пролежал под дождем и сильно прозяб. [157]

Его положили на палатку и тихо внесли в землянку. Батальонный командир приказал нагреть чаю, немец очень опасался, что лишится ноги, но один прапорщик, умеющий говорить но-немецки, уверил его, что ногу ему вылечат в России. Он – 38 полка{26}. Вскоре пришли санитары и отнесли его в околодок.

Мы пошли в роту, но но пути увидели, что стрелки пьют чай. Мы вскипятили тоже, и с великим наслаждением выпили кружки по три. Мы заняли в окопе крайний козырек. Внраво слышалась артиллерийская стрельба как с нашей стороны, так и со стороны противника.

Перед вечером наш один взвод пошел в демонстративное наступление. В окопах было чрезвычайно холодно стоять, так мак дул холодный ветер и шел дождь. Ночь не спал.

Утром много молился, так как сегодня день смерти моего папаши. Несколько раз помянул его. Сегодня меня назначили за отделенного начальника, хотя мне эта должность и не очень по-душе. Вчера и сегодня по всему фронту шла сильная артилерийская стрельба. Ночью мы выставили сторожевые охранения. Сегодня выдали белье и ремешки.

20 августа.

Утром нас сменили и повели было в полковой резерв – идти нужно было осторожно, что бы не попасть под обстрел неприятельской артиллерии. С дороги вернули обратно и повели на помощь одного из полков нашей дивизии. Выходя из леса, мы попали под артиллерийский обстрел. Снаряды стали ложиться очень близко, и потому мы рассыпались в разные стороны и залегли за кочками и бугорками. Противник все сыпал и сыпал снаряды, но мы лежали без урона. Потом по одиночке накоплялись в вырытых раньше окопчиках, куда скоро собралась вся рота.

Но направлению к нашей роте шло много раненых того полка{27}, которые говорили, что одна рота ушла в плен. Я занял блиндажик, но, когда начался артиллерийский обстрел, ко мне набилось еще человек пять. Я хорошо уснул. Проснувшись, увидел, что стрельба утихла. Вечером подвезли ужин, но я не ел, потому что уже дней пять у меня болел живот, а в околодок с позиции попасть довольно затруднительно. [158] Вечером я назначил двух человек в дозоры, а затем уснул. Проснувшись с восходом солнца, умылся и немного позавтракал. Солнце светило ярко – занялся тщательной чисткой одежды от грязи и насекомых. Сегодня меня и некоторых других позвали к ротному комадиру, а оттуда в штаб полка, за получением георгиевских крестов 4. Степени{28}. Из роты пошло 6 человек. Мы пошли лощинами, скрываясь за гребнем бугорков, чтобы не быть видными противнику. Сделавши большой крюк, наконец, пришли в деревню, где был расположен штаб полка. Явились к батальонному командиру. Последний приказал явиться полковому ад'ютанту. Ад'ютант сказал подождать, но ждали его 6 часов. Потом явились ему снова. Тогда нам было приказано идти в ближайшую роту, где подождать утра, и тогда обещали выдать награды. Тогда мы пошли к батальонному, и тот отправил нас в свою роту. Так мы, не получивши ничего, пошли обратно. Удивительно не везет мне с этим крестом, пятый раз меня представляют и все не могу его заполучить. Сегодня распространился слух, что наш полк сменится в эту ночь, до этого не произошло.

22 августа.

К утру открылась сильная стрельба. Мы вскипятили чай и закусили. Слава Богу, болезнь моя окончательно прошла. Ночью ходил с дозором к другому полку. Всю ночь шел дождь. Утром вскипятили чай, а затем уснул. Сегодня воскресенье. Вспоминается былая жизнь в Петрограде. Воскресенье для рабочего человека – важный день, отдых, сон и много свободного времени.

Зачем-то приходил командир полка к месту расположения нашей роты. Он шел по верху окопов. Несколько человек было поставлено под ружье за то, что не имели должного количества патронов при себе. Вечером рота пошла на работу, а я стоял дневальным. Весь день шел дождь.

24 августа.

Сегодня с утра нас потребовали в штаб полка за получением наград. Окружным путем, расспрашивая встречных, мы дошли до имения Бобриковщизна, где стоял штаб полка. Там мы встали недалеко от офицерского собрания, расположенного в доме помещика, и укрылись от дождя под группу развесистых лип. Нам пришлось ожидать долго, так как приехал командир бригады и сидел в офицерском собрании. Музыка играла там, а мы все мокли и зябли. [159] Часа в четыре командир бригады уехал, а нам было приказано выстроиться. Вышел командир полка с ад'ютантом и началась раздача крестов. Командир полка каждого спрашивал, кто он и за что награждается, и как действовал в бою. Конечно, каждому пришлось заранее придумать причину, так как не все знали точно, за что их представили. Потом мы пошли к писарю, но дома его не застали. Отправились в кухню, думая пообедать, но пища не была еще готова, тогда пошли в одну деревушку и там согрели кипяток. В это время противник сильно обстреливал тяжелыми снарядами соседнюю горку. После каждого разрыва вздымался вверх столб земли и осколков. Мы к вечеру вернулись в роту. Сильно утомился я за этот день и скоро крепко уснул. Вечером разбудили, чтобы идти на работу, делать козырьки. Проработали всю ночь.

25 августа.

Проснулся, когда солнце уже смотрело в окопы. Весь день шел дождь. Укрылся в землянке, где писал письма жене и брату.

Утром вскипятил чай. После обеда чистил винтовку. Прочитал газету «Киевская мысль» от 20 числа. Из газеты узнал очень печальные факты: все крепости сданы противнику, наши войска отступают и он подходит к Минской губернии. Видимо угасла наша боевая слава, или, лучше сказать, слава наших предков…

Перед вечером нам об'явили, что нас сменит один из гвардейских полков, а потому приказали собираться. К вечеру уснул.

27 августа.

Часа в два ночи пришли нас сменять. Нас повели по очень грязной дороге, при чем если кто-нибудь спотыкался и падал, ротный командир ругал, а полуротный не позволял накидывать на плечи палатки от дождя и холода. Солдаты говорили, что наш ротный командир, когда мы отступаем, всегда впереди всех. Пройдя верст пять, мы остановились в стеклянном заводе, около одного имения. Я получил письмо от жены, которое сильно меня огорчило. Она пишет, что есть слухи, что их всех переселят в Сибирь, так как возможно, что противник придет и в нашу{29} губернию, и что тяжело раненых по выздоровлению не пускают домой, а помещают в богадельнях. Я сейчас же написал ей, чтобы она не очень верила вздорным слухам, что противник никогда не дойдет до нашего села и что наступающая зима вообще должна задержать его наступление. [160]

Нас поместили в заводе, где плавят и закаляют стекло. Батальонный командир приказал произвести уборку помещения, что мы и исполнили. Вечером была поверка. Потом пели песни, пока не легли спать.