Владимир Зворыкин Зворыкин - Мемуары изобретателя телевидения Страница 9

С политической деятельностью связано и моё первое серьёзное разочарование. Довольно скоро у меня стало возникать ощущение, что иные из лидеров студенческого движения, чьи вдохновенные речи мы с увлечением слушали на собраниях, в повседневной жизни отнюдь не такие идеалисты, какими выставляют себя с трибуны. Но по-настоящему я впервые задумался об этом после случая, о котором хочу рассказать.

Когда я учился на втором курсе, ко мне подошёл один из лидеров студенческого движения с просьбой (фактически – распоряжением) помочь его сокурснику Б. с чертежами. Проблема заключалась в следующем: Б. оставалось до выпуска меньше года, но полиция подозревала его в связях с подпольными организациями. Со дня на день ему угрожал арест, и, чтобы его избежать, Б. хотел как можно скорее выехать за границу. Но выехать до выпускных экзаменов означало остаться без диплома, а этого он допустить не мог. Единственный выход – сдать экзамены досрочно, для чего требовалось в короткий срок завершить те чертежи, над которыми выпускники обычно работают в течение всего года. Я согласился помочь и следующие несколько дней практически не отходил от чертёжной доски. (Надо ли говорить, что ни о какой денежной компенсации за мой труд речи, естественно, не шло.) Когда я заканчивал последнее задание, в аудиторию заглянул кто-то из представителей администрации института и попросил подняться в актовый зал на экстренное студенческое собрание. Оказалось, что ректору стало известно о случаях, когда некоторые студенты платили своим нуждающимся сокурсникам, чтобы те выполняли за них чертежи. Ректор назвал эту практику порочной и недопустимой и попросил студентов высказать своё отношение поданному вопросу. К моему немалому удивлению, первым на трибуну поднялся Б. Он разразился пламенной и гневной тирадой, клеймя безнравственных «детей богатеев», которые только и умеют, что «выезжать на чужом горбу». Меня возмутили не слова, а то, что их с такой страстью произносил человек, который не просто сам собирался «выехать на чужом горбу», но ещё и бесплатно.

Но дело оказалось ещё серьёзнее. Проекты, которые Б. выдавал за свои и которые я с такой тщательностью копировал, на самом деле были сделаны другим человеком. Я заподозрил это, вернувшись в аудиторию после собрания и повнимательней присмотревшись к последнему чертежу. Фамилия настоящего автора была тщательно затёрта резинкой, а поверх неё поставлена подпись Б. Тут я вспомнил, что ещё в прошлом году был слух о том, что некоторые старшекурсники за небольшую плату покупают в институтском архиве дипломные работы выпускников прошлых лет, слегка изменяют параметры, нанимают нуждающихся студентов перечертить чертежи и так выдерживают экзамен. Осознав, что являюсь невольным участником бесстыдного мошенничества, я пришёл в ярость и решил поставить в известность администрацию. Друзья, с которыми я предварительно посоветовался, единодушно меня поддержали. Очевидно, мой рапорт был далеко не первым, ибо уже на другой день архив опечатали, а служащего, который приторговывал старыми дипломами, рассчитали. Как и следовало ожидать, мой поступок вызвал бурю негодования у части студентов. Доходило до оскорблений и даже драк. Но большинство всё-таки меня поддержало, согласившись, что любой порядочный человек на моём месте поступил бы так же. А Б. так за границу и не уехал. В мае он выпустился вместе со всем потоком и в последующие годы служил на крупном сталелитейном заводе в Петербурге. Говорят, рабочие его не любили. Видимо, он и там «выезжал на чужом горбу». Когда я был на втором курсе, родители позволили переехать в Петербург моей сестре Марии. Она записалась на Женские политехнические курсы[7]. На протяжении двух последующих лет мы жили в одной квартире и в свободное время вместе посещали музеи, выставки, оперы и концерты. Оперу мы оба любили страстно и провели немало бессонных ночей, дежуря у окошка кассы, дабы утром иметь возможность приобрести недорогие билеты на балкон. В очереди за нами изо дня в день оказывались одни и те же люди – такие же одержимые поклонники оперного искусства. Вскоре мы все перезнакомились и поделили между собой обязанности покупки билетов. Благодаря этому мы смогли услышать таких выдающихся исполнителей как Шаляпин, Собинов и другие. Той же системой мы пользовались и при покупке билетов на драматические спектакли с участием Да-выдова, Савиной, Полевицкой, Комиссаржевской и т.д.

Хорошо помню ежегодные выставки живописи современных русских художников, многие из которых со временем снискали мировую известность. Попасть на эти вернисажи было крайне сложно: билеты раскупались задолго до открытия. Ходили обычно группами и потом долго обсуждали увиденное. В своих пристрастиях были непостоянны. Особым шиком считалось угадать, кто из художников войдёт в моду в будущем году. Посещение этих выставок остаётся одним из моих самых ярких воспоминаний о том времени.

Проучившись год на Политехнических курсах, моя сестра разочаровалась в технике и поступила в Женский медицинский институт. Её подруги часто приходили к нам домой и вместе готовились к экзаменам и зачётам. Очень скоро я перезнакомился практически со всеми. Предметы, которые они изучали, вызывали мой живейший интерес. До такой степени, что я обнаруживал у себя симптомы всех болезней, которые Мария с подругами в данный момент проходили.

Одним из главных светских мероприятий был ежегодный институтский бал. Каким-то образом (очевидно, благодаря знакомствам, приобретённым в очередях за театральными билетами) я оказался в составе его организационного комитета. Мне было поручено связываться с известными исполнителями и уговаривать их выступить (разумеется, бесплатно) на благотворительном вечере в пользу неимущих студентов. Как ни странно, даже самые именитые артисты редко отказывались, и наши вечера пользовались неизменным успехом. Подготовка к балу начиналась накануне вечером. Наиболее просторные чертёжные залы освобождались от мебели и украшались для приёмов и танцев. Как член организационного комитета я должен был доставить исполнителей в институт, по мере сил развлекать, а в конце вечера развезти по домам. Последнее иногда бывало непросто, ибо «развлекать» артистов на самом деле значило без устали подливать им вина, а выпивая, они ни в какую не хотели уезжать с бала. Большой удачей считалось, если подопечный достигал «блаженного забытья» и не сопротивлялся, когда его грузили на извозчика. Порой для этой цели организационный комитет прибегал к помощи людей, о которых принято говорить: «Их сам чёрт не перепьёт». Они вступали в дело, когда артиста требовалось довести до нужной кондиции.