Сергей Семанов - Брусилов Страница 9

Здесь следует разобраться. В наше время кажется немыслимым, чтобы солдаты или тем паче офицеры не представляли бы себе смысл и задачи той службы, которую они несут. Меж тем в старой России было именно так. Никто из высшего армейского руководства или его представителей не попытался даже объяснить поручику Брусилову и его товарищам, а тем более солдатам — «низшим чинам» по пренебрежительному наименованию тех лет, почему началась война с Османской империей, какие цели стоят перед русской армией, перед родиной в целом. Даже офицерскому корпусу не прививалась необходимость хоть какого-то политического осмысления происходящего.

Воспитание воинов строилось на самом простецком принципе: верность престолу и отечеству, а все прочее — от лукавого. Причем не случайно «престол» тут был поставлен впереди «отечества»: вся нехитрая «политическая работа», которая хоть как-то проводилась в старой русской армии, именно так и строилась. Младший современник Брусилова и его полный тезка, тоже офицер, граф Алексей Алексеевич Игнатьев в своей известной книге «Пятьдесят лет в строю», касаясь данной темы, писал, что в офицерах стремились воспитать прежде всего верность царствующей династии, а не долг перед родиной.

Так возникала и закреплялась среди офицерского корпуса ограниченность и даже неразвитость в понимании самых важных общественных вопросов. И это не могло не ослаблять армию России как военный организм. Всем памятен купринский «Поединок», где описывается некультурный, бездуховный офицерский быт в начале нашего века. Безусловно, что молодой писатель, увлеченный тогда либерально-прогрессивными настроениями, несколько пересолил по части мрачных красок, в чем и сам позже признавался, однако узость понимания жизни была общим свойством старого нашего офицерства. Свойственно это было в полной мере и поручику Брусилову. То нельзя поставить ему в вину, но бедой его, безусловно, являлось, и не только его. И много лет спустя, в пору суровых революционных потрясений, беда эта стоила многим очень-очень дорого, а прозрение и понимание давались куда как нелегким опытом.

…Тверской драгунский полк прибыл на турецкую границу в конце сентября и расположился на зимние квартиры в районе города Александрополя (ныне Ленинакан Армянской ССР). К войне готовились энергично. Более всего Брусилов занимался лошадьми, в условиях суровой и капризной горной зимы содержать их было нелегко. Настроение его было бодрое, как и все молодые офицеры, он радовался, что рутина казарменной жизни кончилась, что нет более плацпарада, что близится настоящее живое дело — война.

Полк Брусилова вошел в состав 1-й кавалерийской дивизии (вместе с еще одним драгунским и тремя казачьими полками; обычно в русской кавалерийской дивизии имелось несколько полков различного тактического применения: так, казаки были более легкой и более маневренной кавалерией, нежели драгуны, зато последние более пригодны к действиям в сомкнутом строю — основном тогда виде конного боя). 1-я дивизия входила в состав главных сил Кавказской армии, командовал которыми генерал М. Т. Лорис-Меликов. Обходительный, ловкий, с хорошо подвешенным языком, что редко бывает среди военных, он впоследствии сделал головокружительную карьеру, став правой рукой стареющего Александра II. А в ту пору это был заурядный генерал, никакими дарованиями, кроме вышеуказанных, не отмеченный.

В апреле 1877 года война наконец началась. Как известно, военные действия велись на двух театрах — Балканском и Кавказском. Кавказский был второстепенным, он находился на периферии Османской империи, располагался в горных районах, с редкой сетью дорог и редким сравнительно населением. Иное дело — Балканский полуостров, точнее — та его часть, которая ныне составляет территорию Румынии, Болгарии и европейской Турции. Здесь находились кратчайшие пути к турецкой столице — Стамбулу, здесь пролегала густая сеть дорог, тут легче было сосредоточить и снабжать крупные войсковые подразделения. Вполне закономерно, что оба противника считали этот театр главнейшим и именно здесь сосредоточили основные боевые силы.

Будучи второстепенным, Кавказский участок фронта отнюдь не должен был оставаться с русской стороны в пассивном состоянии. Напротив, тут предполагались решительные, причем именно наступательные действия. Русские стратеги так формулировали задачи здешних сил: «Конечная цель наших военных действий находиться не в Азиатской Турции, а на Балканском полуострове. Цель эта будет тем ближе достигнута, чем больше турецких сил мы привлечем против себя и чем больше займем пунктов и пространства в Азиатской Турции… Наиболее важными и выгодными пунктами для занятия представляются Карс и Эрзерум, и все возможное должно быть сделано, чтобы ими овладеть».

Сейчас безусловно очевидно, что и стратегическое и тактическое решение оказалось тут правильным. Наступать вдоль турецкого побережья Черного моря мы не могли ввиду полного господства флота противника: после поражения России в Крымской войне западные державы навязали ей унизительное условие, запрещавшее держать военный флот в Черном море; в 1870 году Россия порвала это соглашение, но флот создать не успела. Кратчайшим же расстоянием в глубину страны было оперативное направление Карс — Эрзерум. Здесь не первый раз уже воевали русские и турецкие войска. Почти полвека тому назад Александр Пушкин побывал в этих местах, его «Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года» дает прекрасное описание тамошней природы, военного быта на горных дорогах и биваках, сцены боев и схваток. Кстати, и способы войны за эти полстолетия существенно не изменились, так что с малыми поправками пушкинские картины могут быть отнесены и к брусиловскому времени.

Всего к началу войны Кавказская армия насчитывала 95 с половиной тысяч бойцов — несколько больше, чем у турок. В горной, труднопроходимой местности и при плохой тогда связи эти силы были разбиты на несколько отрядов. Для наступления в глубь Турции выделялись главные силы — так называемый «основной корпус» под командованием Лорис-Меликова, в нем числилось 52 с половиной тысячи, в том числе и личный состав тверских драгун. Итак, с первого дня войны поручик Брусилов волею судеб оказался в авангарде главных русских сил, поведших наступление.

К ночи 11 апреля офицерам полка стало известно, что завтра начинаются военные действия: Брусилов лично привез эту весть из штаба корпуса, куда его, как и других полковых адъютантов, вызвали для вручения манифеста об объявлении войны. Тотчас же стали готовиться к атаке на пограничные турецкие казармы, стоявшие на противоположном берегу горной реки. Уже в половине первого 12 апреля в кромешной темноте южной ночи Брусилов с отрядом драгун переправился через разбухшую от весеннего половодья реку. В темноте брод теряли, приходилось то и дело плыть на лошадях в ледяной воде. К счастью, обошлось без потерь.